Николай Басов - Магия Неведомого Страница 50

Егеря они догнали, когда уже подъезжали к таверне, которая проблескивала мирным светом через ветви деревьев. Он шагал по дороге, довольный собой, а может, и тем, что теперь господа из замка не скоро выйдут на охоту, чтобы его сожрать или кого-нибудь из его близких. Расслышав, что его догоняет карета, он отошел к кустам, но даже прятаться не стал. Так и застыл столбом с факелом в руке, должно быть, не поверил своим глазам.

Оле-Лех отлично увидел его с этим факелом, высунулся в окошко, не обращая внимания на дождь, который под деревьями стал все же немного тише, закричал:

– Эй, егерь, заскакивай на запятки, до корчмы вместе доедем.

Тальда одобрил это маневр кивком. Егерь пропустил мимо карету, потом, ободренный спокойным голосом рыцаря, припустил и прыгнул на запятки. Они доехали до таверны. Когда въехали во двор, окруженный частоколом, егерь даже соскочил и открыл дверцу кареты со стороны Оле-Леха. Склонился, но тут же выпрямился и спросил:

– А я-то думал, господчик бла-ародный, што вы-то тамочки в разговоры всякие ударились. И што теперича вас-то ждать не нужно.

– Разговор не получился, – резковато отозвался рыцарь.

Поправил меч на поясе, смахнул с волос дождь, который тут, на относительно открытом месте, полил гуще.

Возница стал спускаться с козел, одергивая свой плотный балахон. Рыцарь сказал ему:

– Ты не очень-то тут располагайся, может, мы скоро опять тронемся.

Франкенштейн даже не повернул голову и стал все же охаживать коней, позыркав глазами, которые, должно быть, видели все и в темноте, как при белом дне, чтобы отыскать конюшню. Разговаривать с ним было бесполезно. Тальда и не думал подойти к коням, он лишь разглядывал вывеску таверны, и двери, и окошки, за которыми как-то медленно, чрезмерно мирно разливался свет небольших, внутренних факелов или больших лучин.

– Чего ворота не закрыты? – спросил он. – Раньше-то были заперты…

– Меня, должно, поджидали, – ответил егерь и невпопад поклонился еще разок. – Меня-то, значица, ждали, хочут узнать, каково все было-то.

– Ладно, – сказал рыцарь, – пошли, егерь, поедим да об ночлеге договоримся. Тебя тоже за твою заботу угощу.

– Ох, и угости, господчик, и расскажи, как в замке ентом вышло?

Не трус, решил рыцарь, не боится, что я его сразу за… услугу предательскую казнить стану. А пуще всего, кажется, любопытство его дразнит. Хочет он, хочет узнать, как все прошло, и почему мы живы, и что с этими… уродами замковыми произошло.

Они вошли в зал, тут было уже пусто. Подчиняясь незаметному ни для рыцаря, ни для Тальды взгляду егеря, тавернщик в рубахе, под которой топорщилась шерсть, принялся выставлять на столе кувшины местного кисловатого пива, кувшин поменьше с вином, хлеб и большую миску не слишком аппетитно приготовленного мяса. И что это за мясо такое, с внезапной злостью подумал Оле-Лех, может, собачатина?

Устраиваясь за столом, он потребовал себе сначала умывальную миску, чтобы обмакнуть руки, и лишь потом спросил, что за жаркое им подали.

– Тык, это… это ж вепрь, – пробасил тавернщик, кивнув на егеря. – Он и принес, незадолго как стемнело, и потому теперь гуляет тута, не иначе, считает, я ему еще должен буду.

– И будешь, – азартно выкрикнул егерь. Он сидел за другим, соседним столом и ждал, по крестьянской привычке к терпеливости, когда господа насытятся, чтобы все же порасспрашивать их. – Мне энтот вепрь трудово дался, я его и ножом рубил, и дрекольем… Не-э, сначала все ж дрекольем, лишь после ножом.

И умолк вдруг, потому что Тальда так спокойно и трезво посмотрел на него, что больше он ни слова не произнес. Может, стал соображать получше и что-то вроде понимания забрезжило у него в сознании?

Насытившись, Оле-Лех откинулся на стенку, у которой стояла лавка, лениво поковырял ножом в зубах, все ж вепрятина, если тавернщик не соврал, была жилистой и плотной, жевать ее оказалось непросто. Лениво спросил:

– Семья-то есть у тебя, хозяин?

– Нетути никого, бла-ародный. Един, как перст, даже трудноватенько приходится… Думал я бабу завести, штоб на кухне кухарила, да оне все бестолковы. Вот и живу, как самому ндравица.

– А что же у тебя более никого нет из гостей? Когда мы в первый раз подъехали, у тебя шум стоял. Я даже решил, что тут немало народу собралось.

– То плотовики были, оне с лесорубами плоты туточки собирают, штоб вниз по реке, значит, плавить, – вмешался егерь. – Господчикам нашим-то с того главный прибыток идет, и сами плотогоны с рубаками монету имают…

– Разошлись уже, – буркнул волосатый хозяин заведения, – че им рассиживаться? Да и в непогоду немногие тока заходют, вишь ли, господчик, мы на отшибе стоим.

– Чтобы путников в замок провожать, не иначе? – спросил рыцарь, все так же с ленцой и ледяным спокойствием.

– А чего там было-то? – спросил егерь и даже подался вперед.

Тальда вскочил, у него уже сверкал в кулаке кинжал. Тавернщик все сообразил и кинулся назад, но не убегая, а чтобы выдернуть откуда-то из-под высокого стола, на котором стояли кувшины, кружки и стопа деревянных тарелок, видавшую виды дубинку, но не успел, конечно. Оле-Лех одним невероятным прыжком настиг его и рубанул мечом, который словно бы сам оказался у него в руках. Чудовищная рана пересекла всю спину тавернщика, от плеча почти до бедра. Небеленое полотно его рубахи окрасилось кровью, но он был все же здоровый очень, еще стоял, вытянув руку к дубине, которую так и не успел достать для удара или хотя бы для отмашки.

Егерь что-то невнятное замычал и попробовал добежать до дверей. Но удача была не на его стороне. Он споткнулся о какой-то табурет, который не увидел в полутьме, и растянулся на полу. Подняться уже не сумел, Тальда, прижав его коленом, наносил удар за ударом. Кровь егеря брызнула ему на лицо, залила грудь. При этом темнокожий орк что-то рычал, Оле-Лех прислушался.

– Будешь, пес поганый, людей предавать, будешь теперь знать…

Испуг перед метаморфами еще не до конца прошел у него, он мстил и за этот свой страх.

– Все, – приказал ему рыцарь, которому была неприятна эта почти истерика в своем оруженосце, – все, я сказал.

Тальда поднялся, потом наклонился и вытер кинжал о плащ егеря, не удержался и еще пнул мертвое тело сапогом.

– Ты вот что, Тальда, – продолжал распоряжаться рыцарь, – принеси воды, умойся и мне дай рожу сполоснуть.

Он умолк, чувствуя на себе чей-то прямой и тугой, как тетива хорошего лука, взгляд. Медленно, чтобы не пропустить возможную атаку, повернулся, но в дверях стоял их возница. Он смотрел на зал таверны с заметным интересом, и… с одобрением он смотрел.