Neil Gaiman - Звездная пыль Страница 50

– Итак, куда же мы отправимся, когда кончится ярмарка? – спросил Тристран.

– Пока не знаю, – пожала плечами звезда. – Но у меня еще осталось одно невыполненное обязательство.

– В самом деле?

– Да, – ответила Ивэйна. – Помнишь топаз, который я тебе показывала? Я должна отдать его истинному владельцу. В прошлый раз, когда владелец только объявился, та ужасная трактирщица перерезала ему горло, и камень остался при мне. Хотела бы я от него избавиться.

Из-за плеча юноши послышался женский голос:

– Попроси у нее топаз, Тристран Тёрн.

Он обернулся – и встретился взглядом с глазами цвета полевых фиалок.

– Вы были птицей у старухи в фургоне, – узнал он женщину.

– В то время, как ты маялся в облике садовой сони, сын мой, – кивнула та. – Да, я была птицей. Но теперь ко мне вернулось истинное обличье, и время рабства навсегда окончено. Попроси у Ивэйны отдать тебе ее ношу. Ты имеешь на это право. Он повернулся к звезде.

– Ивэйна?

Та кивнула в ответ, ожидая, что будет дальше.

– Ивэйна, ты не отдашь мне свою ношу?

Та выглядела ошарашенной. Однако послушно нырнула рукой под одежду, пошарила там и вытащила наружу большой топаз на разорванной серебряной цепи.

– Он принадлежал твоему деду, – пояснила Тристрану черноволосая женщина. – А ты – последний потомок мужского пола в роду Штормфорта. Надень топаз на шею.

Тристран покорился. Стоило ему соединить концы цепи, как она тут же срослась на нем, будто никогда и не рвалась.

– Красивый камень, – с подозрением сказал Тристран.

– Это Камень Власти Штормфорта, – сообщила его мать. – С его правом никто не поспорит. Ты нашей крови, а все твои дядья уже мертвы. Из тебя получится прекрасный лорд Штормфорта.

Тристран смотрел на нее в откровенном замешательстве.

– Но я совершенно не хочу быть лордом чего бы то ни было! И вообще не хочу владеть ничем, кроме… кроме сердца моей леди.

Он взял руку звезды, приложил ее ладонью к собственному сердцу – и улыбнулся.

Глаза женщины нетерпеливо блеснули.

– За почти полные восемнадцать лет, Тристран Тёрн, я еще ни разу от тебя ничего не потребовала. И вот пожалуйста – на первое же простенькое мое пожелание, на просьбу о малейшей услуге он отвечает отказом!.. Я тебя спрашиваю, Тристран Тёрн: по-твоему, так нужно обращаться с матерью?

– Нет, мама, – обреченно отозвался Тристран.

– Хорошо, – немного смягчилась она. – В таком случае, молодые люди, я думаю, вам будет полезно обзавестись собственным домом, а тебе, Тристран, надо приставить себя к какому-нибудь занятию. А если работа лорда тебе не подойдет, всегда можешь ее бросить. Не найдется серебряных цепей, способных приковать тебя к трону Штормфорта.

Тристрана ее слова вполне обнадежили, Ивэйну же впечатлили намного меньше, ибо она знала, что серебряные цепи порой могут принимать любое обличье. Однако она понимала, что самый мудрый способ начать совместную жизнь с молодым человеком – это не ссориться с его матерью.

– Не окажете ли вы мне честь, назвав свое истинное имя? – спросила Ивэйна, толком не зная, не слишком ли она высокопарно выразилась. Но Тристранова мать горделиво выпрямилась, и звезда поняла, что – нет, не слишком.

– Я – леди Уна из Штормфорта, – ответила женщина. И, открыв маленькую поясную сумочку, извлекла на свет стеклянную розу, такую темно-красную, что в свете огня ее бутон казался почти черным. – Вот моя плата за честную работу, – сообщила она. – За шестьдесят с лишним лет службы. Отдавая ее мне, ведьма чуть не лопнула от жадности, но закон есть закон, и откажись она исполнять его – лишилась бы остатков своей магической силы, а то и чего побольше. Так вот, я думаю, стоит обменять эту розу на паланкин, чтобы въехать в Штормфорт с подобающей помпой. Ох как же я соскучилась по Штормфорту! Нам потребуются носильщики, конный эскорт и, пожалуй, парочка слонов – они ведь такие внушительные, слон во главе колонны действует куда лучше, чем любые крики «прочь с дороги»…

– Нет, – отрезал Тристран.

– Нет? – изумленно переспросила его мать.

– Нет, – повторил юноша. – Ты, мама, можешь отправляться домой в паланкине, на слонах и верблюдах и вообще на чем захочешь. Но мы с Ивэйной поедем как-нибудь попроще и будем передвигаться так быстро, как сами решим.

Леди Уна перевела дыхание, и Ивэйне захотелось оказаться отсюда где-нибудь подальше на время их спора. Так что она встала, сообщив остальным, что немного прогуляется поблизости и скоро вернется. Тристран взглянул на нее умоляющими глазами, но звезда покачана головой: это была его собственная битва, и девушка полагала, что в ее отсутствие он будет биться лучше.

Прихрамывая, она брела через полутемную ярмарку и остановилась у шатра, из которого слышалась музыка и аплодисменты и струился теплый медовый свет. Думая о своем, звезда слушала музыку. Тут-то к ней и подошла, ковыляя с трудом, сгорбленная старуха с бельмом на одном глазу – и окликнула звезду, желая поговорить.

– О чем? – удивилась девушка.

Старуха, которую годы иссушили и сделали немногим больше ребенка, опиралась на крючковатую палку почти что с нее ростом. Пальцы со вздувшимися костяшками скрючились от артрита. Она снизу вверх посмотрела на звезду здоровым глазом и синеватым бельмом и проговорила:

– Я пришла, чтобы забрать с собой твое сердце.

– Вот как? – спросила Ивэйна.

– Да, – кивнула старуха. – Я ведь почти добыла его в горном ущелье. – Она издала сухой горловой смешок. Из мешка, горбом лежавшего у ведьмы за спиной, торчал витой длинный рог цвета слоновой кости, и Ивэйна поняла, где она прежде видела такой рог.

– Значит, это были вы? – спросила она крохотную старушонку. – С двумя ножами?

– У-гм. Именно я. Но сейчас я растратила всю молодость, которую взяла в дорогу. Каждое магическое действие забирало у меня частичку молодости, и теперь я старше, чем когда-либо была.

– Только прикоснись ко мне, – выговорила звезда, – попробуй тронуть меня хоть пальцем – и будешь жалеть всю жизнь!

– Когда доживешь до моих лет, – вздохнула старуха, – ты узнаешь о сожалениях все, что о них возможно знать. Например, что одним сожалением больше, одним меньше – это не так уж важно в долгой дороге. – Она втянула носом воздух. Ее платье, некогда ярко-красное, а ныне ветхое и заплатанное, выцвело от старости. Дыра на одном плече открывала сморщенный шрам, которому, похоже, сравнялась не одна сотня лет. – Знаешь, что меня интересует? Причина, по которой я больше не вижу в уме, где ты находишься. Даже сейчас ты стоишь передо мной – а я вижу только призрак, смутную тень. Совсем недавно ты горела – вернее, горело твое сердце и отражалось в моей голове как вспышка серебряного огня. Но после той ночи в трактире все подернулось дымкой и начало истончаться, а теперь и вовсе исчезло.