Филип Фармер - Хэдон из Древнего Опара Страница 50

— Но она же клемкаба! — возразил майор Бохами.

— Да, но она — наша жрица, — объяснил Хэдон. — Без нее у нас не было бы никакой духовной поддержки. К тому же, эта женщина приняла огромное участие в заботах о мужчинах. Если бы не она, я сам мог умереть от болотной лихорадки.

— Что ты на это скажешь, Минего? — спросил майор.

Жрица из форта принадлежала к древнему роду, как и многие из тех, кто прибыл с северного побережья Кему. Высокая блондинка с голубыми глазами, красивая, несмотря на крючковатый нос и тонкие губы. Она носила шляпу из перьев орлиных хвостов — знак того, что она жрица Въювоз, богини красноголовой орлицы. Шею женщины украшала цепочка из костей орла, на которой висела крошечная фигурка Въювоз, вырезанная из бедренной кости орла. На ней был кожаный килт, покрытый орлиными перьями, перехваченный на талии ремнем из орлиной кожи. На постаменте, возле которого стояла жрица, на цепи сидела гигантская орлица, пристальным взором вперившаяся в группу людей, будто желая съесть всех. Однако голодной она не была; ее кормили живыми зайцами и змеями.

— Ежели она жрица и делала то, о чем нам рассказал Хэдон, тогда пусть садится с нами, — согласилась Минего. — Но если она противно ест, как едят клемкаба, тогда пусть удалится.

— Я научил ее не шмыгать носом и помалкивать в обществе посторонних, — сказал Хэдон.

Женщину клемкаба позвали за стол; во время еды она сидела тихонько и молчала, пока к ней не обратятся. А это случалось не часто. Еда была превосходной. Хэдон позабыл о своей обычной умеренности и отведал нежную куропатку, начиненную хлебом из двузернянки, сладкие гранаты, бифштексы из домашнего буйвола с подливой из заячьего сока, ягоды мовомет (самые сладкие в мире), суп из окры, в котором плавали утиные потроха и жареные матки термитов (редчайший деликатес). Он не отказал себе также в удовольствии выпить слишком много медового напитка, охлажденного льдом с гор. Первый раз в жизни Хэдону довелось отведать охлажденных напитков, но если ему предстоит стать королем, он сможет иметь их в своем распоряжении хоть каждый день.

Квазин ел в три раза больше, чем все остальные, проглатывая пищу с жадностью и шумом, чавкая и хрюкая, а когда закончил, громко рыгнул. Жрица нахмурилась:

— Хэдон, у твоего человека из рода медведей манеры грубее, чем у клемкаба.

Квазин, лицо которого налилось кровью, уставился на нее:

— Жрица, если бы ты не была святой, я съел бы и тебя тоже. Ты выглядишь достаточно аппетитно.

— Он долгое время отсутствовал, находясь в Пустынных Землях, — поспешно вмешался Хэдон. — Я уверен, что он не хотел обидеть вас. Разве это не так, Квазин?

— Я длительное время находился в изгнании, — подтвердил Квазин. — И не собираюсь обижать первую же, не считая Лалилы, встретившуюся мне красавицу.

— Квазин? Квазин? — спросила жрица. — Говорит ли мне что-нибудь это имя?

— Что? — зарычал Квазин, распространяя брызги медового напитка по своей бороде. — Ты не слышала о Квазине? Ты что, всю свою жизнь провела в захолустье?

— Я родилась здесь, — ледяным голосом произнесла Минего. — Дважды я была в Миклемресе, один раз я пробыла там пять лет, посещая Колледж Жриц, второй раз я присутствовала на коронации верховной жрицы города. Но нет, дикарь, я никогда не слышала о тебе.

— Я думал, тебе известно… — пробормотал Бохами.

Минего резко повернулась к нему:

— Известно что?

— Это именно тот громила, который изнасиловал жрицу Кхо в Дитбете и убил ее стражников, — произнес майор слабым голосом. — Вместо того, чтобы подвергнуть кастрации и бросить свиньям, его сослали в изгнание. Такой приговор был объявлен Голосом Самой Кхо.

— Почему ты не сказал мне? — спросила жрица.

— Я был слишком занят, пытаясь поудобнее устроить Хэдона и его людей. Кроме того, я думал, что ты знаешь об этом. Не мое дело давать тебе советы.

— И ты мужчина, ребенка которого я вынашиваю, — проговорила женщина. — Надеюсь, он не будет таким же глупым!

Майор покраснел, но не произнес ни слова. Квазин проглотил стакан меда и, рыгнув вновь, протрубил:

— О, жрица, не сердись. Это правда, что я был сослан, но Голос Кхо поведал, что когда-нибудь я возвращусь. Она не сказала — когда именно, вот почему я вернулся, чтобы молить Ее о прощении. Я настрадался более, чем достаточно; к настоящему времени я уже, наверное, искупил свой грех.

Жрица поднялась со своего кресла:

— Это решать Кхо! Но тебе запрещено ступать на эту землю, а форт — это граница империи! — Она показала пальцем на дверь: — Вон!

Квазин поднялся, схватившись за край стола массивными пальцами.

— Вон, ты сказала? Откуда — вон?

— Вон из этого форта! — кричала Минего — Ты можешь спать у ворот, подобно выброшенной собаке; это все, что я могу для тебя сделать, но ты не останешься на этой земле! До тех пор, пока Голос Кхо не возвестит о том, что ты стучишься в ворота, и до тех пор, пока она не скажет, что ты можешь войти!

В какой-то момент Хэдон подумал, что Квазин намеревается опрокинуть стол. Хэдон отодвинул свой стул назад, одновременно посоветовав шепотом Лалиле и девочке уйти от греха подальше. Он заметил, что Пага уже так и сделал. Но Квазину, который весь трясся и глаза которого, казалось, извергают потоки черной лавы, удалось сдержаться.

— Только потому, что я не хочу вновь обидеть могущественную Кхо, я не стану прорываться через форт, убивая всех подряд. Я уйду. Но, жрица, я не намерен околачиваться вокруг, подобно шакалу в поисках объедков. Может пройти несколько месяцев, прежде чем придет сообщение от Голоса Кхо, а я нетерпелив! Я отправлюсь внутрь страны, и горе тому, кто осмелится встать у меня на пути! Я сам пойду к горе Кхо и там отдам Ей себя на Ее милость!

— Если ты попытаешься пройти без Ее разрешения, ты погибнешь! — воскликнула жрица.

— Я учту такую возможность, — бросил Квазин и вышел.

Хэдон пошел вслед за ним и застал его в тот момент, когда он выходил из комнаты, держа в руках огромный топор.

Квазин спросил:

— Эй, кузен, не хочешь ли ты остановить меня?

— Зачем? — спросил Хэдон. — Нет, я не пытаюсь вмешиваться в твои дела. Но несмотря на то, что ты оскорблял меня и досаждал, словно муха на носу, мне бы не хотелось, чтобы ты покончил жизнь самоубийством. Я умоляю сделать то, что тебе велела жрица. Оставайся здесь до тех пор, пока Кхо не разрешит тебе войти или удалиться.

— Кхо — женщина и, несомненно, к настоящему времени уже изменила свои намерения относительно меня, — произнес Квазин. — Нет, я пойду к Ней и потребую, чтобы Она сказала Сама — да или нет. А что до того, что меня могут убить, прежде чем я доберусь до места, это вздор. Я не собираюсь идти тем путем, где меня могут увидеть. Я прокрадусь сквозь страну, как лисица. Когда доберусь до Кему, уведу лодку и переберусь на ней на остров. А затем пойду тихонько и ночью поднимусь на гору и окажусь пред лицом прорицательницы, Голосом.