Александр Прозоров - Алтарь Страница 50

В Клан она вернулась на новой вечерней заре – путь на легкой долбленке вниз по течению сперва Волхова, а затем Невы много времени не занял. Вытащив лодку на берег, она прошла в святилище, спустилась под землю в свою келью, взмахом руки подвесила под потолок светящееся облако, села на постель, откинулась на завешенную козьей шкурой стену.

Вскоре послышались шаги, и в келью подруги заглянула Милана:

– Ты вернулась, Вилия?

– Нет, на дереве сижу, – криво усмехнулась хранительница.

– А кто тебя знает, – отмахнулась подруга. – С тебя станется морок прислать. Вот я тебе молока принесла. Попей с дороги. Устала?

– Даже не знаю, – ответила Вилия. – Веслом помахать пришлось изрядно. Но там интересно. Мы такого никогда в жизни не видели. Наверное, город Неб, из которого привезли Великого, был таким же: высоким, шумным, многолюдным. С большими белыми домами.

– Тебе нужно побриться, – протянула крынку Милана. – Волосы выросли с ладонь уже. Что номария скажет?

– А зачем мы бреем голову, ты не знаешь? – сделав несколько глотков, поинтересовалась девушка. – Помнится, мудрость Нефелима не накладывает на них никакого запрета.

– Так принято, – пожала плечами подруга. – Хранительницы поступали так всегда.

– Ах, вот оно что, – покачала головой Вилия. – Оказывается, мы тоже чтим заветы предков. Однако когда нам рассказывали о Кемете, то что-то упоминали и о парикмахерах – о тех мастерах, что изготавливали парики и с большим искусством делали прически. А раз прически кому-то делались – значит, кто-то волосы не брил? Только не говори, что это были безмозглые дикари. Дикари никогда не делают себе прически. Тем более – у искусных мастеров.

– Похоже, поездка к новоселам смутила твои души, Вилия, – слегка прищурилась подруга. – Ты только номарии ничего такого не говори. Как бы не осерчала. Ты для нее ничего интересного не привезла?

– Для номарии?

Хранительница торопливо допила молоко, вернула подруге крынку, поднялась, заглянула в выемку в стене, заменяющую одновременно и шкафчик, и небольшой столик, извлекла оттуда кувшин, деревянную миску, плеснула в нее немного воды. Дождавшись, пока та успокоится, девушка провела над поверхностью ладонью, произнося заклинание, поставила набок, вгляделась в свое отражение. Осторожно пригладила непривычно длинные волосы. Потом раскрыла сверток, достала тонкий кожаный ремешок, тисненый небольшими треугольничками, приложила ко лбу, обернула голову и завязала на затылке. Потом взяла кольца, повесила у правого и левого виска, взглянула на себя еще раз.

– Здорово! – восхищенно воскликнула Милана. – Откуда они у тебя?

– Смертные поднесли.

– Слушай, а возьми меня с собой? Я тоже хочу!

– Так рядом они совсем, – довольно улыбнулась хранительница. – Два перехода всего.

– Да, – тяжело вздохнув, отмахнулась девушка. – Номария все равно отберет. Спрячь лучше, коли сохранить хочешь.

– Посмотрим, – холодно ответила Вилия. – Посмотрим.

К главе Клана хранительница явилась утром. Отдохнув в мягкой постели, она чувствовала себя сильной и бодрой, как никогда. Тяжелые подвески приятно холодили виски, а вот непокрытой голове в прохладном храмовом зале было непривычно тепло.

– Ты ли это, дитя мое? – увидев ее, номария от удивления даже привстала. – Что с твоей головой? Похоже, ты не брилась больше двух десятков дней! И что это за кольца?

– Так выглядят женщины в городе осевших у южного озера смертных, номария, – поклонилась Вилия. – Я не хочу сильно от них отличаться. Мне кажется, тайну Клана будет намного легче скрыть, если мы сможем затеряться среди смертных, а не прятаться от них.

– Разве смертных так много, что среди них может затеряться почти тысяча хранительниц? – удивленно приподняла брови глава Клана.

– Их становится все больше, номария, – склонила голову девушка. – Они расселяются, обживают все новые земли. Вот уже всего в двух днях пути от усыпальницы вырос большой город. Пройдет век, может два – и люди окажутся вокруг нас, и их будет много. Трудно сохранить тайну большого храма и древнего рода, прячась среди новых селений. Проще притвориться местными жительницами и самим показать святилище, не раскрывая его истинной сути.

– Ты смотришь слишком далеко вперед, Вилия, – вздохнула старуха. – Пока еще нам нет сильной нужды прятаться. Достаточно отвести от себя глаза редким путникам и убедить окрестных смертных нести дары нам, а не своим безмозглым шаманам. Тебе удалось поразить новых обитателей наших владений?

– Они сами начали молиться местным богам, номария, – кивнула девушка, – и поклоняются священному дубу угров. Но я убедила смертных в том, что мы духи леса, здешние берегини, и с нами нужно поддерживать хорошие отношения.

Хранительница положила перед женщиной привезенный из Словенска подарок. Номария взяла в руки один из ножей, обнажила, осмотрела клинок, попробовала его остроту, попыталась согнуть и восхищенно поцокала языком:

– Похоже, смертные утратили еще не всю мудрость Великого. Может быть, в твоих словах есть доля истины, дитя мое. Жить среди тех, кто способен хоть как-то подражать нашим предкам, будет намного легче, нежели отгородившись от них дикими чащобами и быстрыми реками.

Глава Клана развернула одну из рубах, пригладила ладонью ткань, чуть помяла ее в руках, потом решительно скинула с себя кожаное одеяние и облачилась в дикарскую тунику. Склонила набок голову, прислушиваясь к ощущениям:

– Да, теперь я чувствую себя истинной служительницей Сошедшего с Небес, хранительницей его мудрости.

– Довольно странно, номария, – тихо сказала Вилия, – что храним мудрость Великого мы, а плоды ее принимаем от простых смертных.

– Для блага смертных – знать как можно меньше из мудрости Сошедшего с Небес, – оглаживая полотняную тунику, отрезала глава Клана. – Они кажутся такими милыми только потому, что Мудрый Хентиаменти в последний миг смог вырвать у них смертоносные клыки. Смертным остались крохи древних знаний, и это приносит им счастье. Но больше им знать не нужно, дитя мое. Смысл существования нашего Клана в том, чтобы сохранить Нефелима, его покой. Чтобы в назначенный час он проснулся, поднялся к свету и вернул людям знание, силу, всемогущество – но проследил за тем, чтобы сила и всемогущество пошли им на благо, а не во вред. А до того часа мы не должны вмешиваться в жизнь внешнего мира, принимая его таким, каков он есть. Коли людишки умеют прясть лен и ткать одежду – это хорошо, и нам не грех воспользоваться их мастерством. Но учить их чему-то новому ни к чему. Только Великий способен решить, какое знание принесет им добро, а какое – зло, что можно рассказать всем, а что – только избранным. Ты понимаешь меня?