Елена Величка - Ушедший в бездну Страница 50

Конрад не догадывался о том, насколько заинтересовал ювелира. Феррара чувствовал деньги, но, боясь потерять доверие мальчика, больше не докучал ему назойливыми расспросами.

Последний день в Хелльштайне прошёл для Конрада незаметно. Марженка не приходила. Вероятно, она была занята. Конрад не стал настаивать на том, чтобы её допустили к нему. Он надеялся увидеться с ней перед отъездом. Феррара тоже не появлялся. Он был поглощён приготовлениями к путешествию. Штефан сказал, что из Праги возвратился паж пана Мирослава Светелко, чтобы сопровождать гостей к своему господину.

Завтракал и обедал Конрад в одиночестве. Один поднимался на башню, где никогда не стихал ветер. Было пасмурно. Над шпилями замка стелились низкие дождевые облака. Конрад грустно бродил по влажным плитам смотровой площадки. Скамейка была покрыта мельчайшими капельками воды. Деревца в кадках трепетали в ожидании непогоды.

Буря разразилась к вечеру. Ветер усилился и тоскливо завыл. Хлынул дождь. Сидя в своей комнате, Конрад с замирающим сердцем прислушивался к плачу ветра в каминной трубе. Огоньки свечей в канделябре горели тускло, тревожно подрагивали, исходя черноватым дымком. Конраду чудилось, что в комнате кто-то есть. Перед его глазами маячило лицо Фрица. Борясь со страхом, маленький убийца пытался внушить себе, что на свете нет такого призрака, который мог бы причинить ему зло. Духи-защитники охраняли своего повелителя. Ужина он не дождался: уснул под шум дождя и гул ветра.

Ближе к полуночи в комнату поднялся Феррара. Конрад спал одетый, на не разобранной постели. Свечи в канделябре оплыли, только одна ещё догорала. Её фитиль наклонился, и воск капал на круглую подставку канделябра, сделанную в виде серебряного цветка, на лепестке которого застыла с раскрытыми крылышками позолоченная стрекоза. Феррара поправил фитиль, провёл указательным пальцем по тонкому телу стрекозы. Она смотрела на ювелира тёмно-бурыми агатовыми глазами.

Феррара прошёлся по комнате. Каминную полку украшали фарфоровые статуэтки: пастушок в моравском костюме и три миленькие пастушки. Феррара улыбнулся: пастушок удивительно напоминал Конрада.

Ветер со злостью швырнул в окно целую пригоршню дождевой воды. Если такая погода будет утром, с отъездом придётся повременить…

Часам к двум ночи дождь прекратился. Буря утихла.

Было ещё темно, когда Штефан разбудил Конрада.

— Вставайте, ваша светлость. Пора в путь.

Вернер и Хайне принесли таз, полотенце и кувшин с тёплой водой. Конрад умылся. Настроение у него было прескверное. Он ненавидел, когда его будили, тем более, до наступления утра. Ему никуда не хотелось ехать. Он с отвращением думал о многочасовой тряске в карете. Слуги расчесали и завили ему волосы щипцами. Он вытерпел эту скучную процедуру молча, дивясь её нелепости: несколько часов — и от локонов не останется следа.

Завтрак ему не подали. Оказалось, что Феррара и Светелко спешили выехать до рассвета. Конрад чертыхнулся: красоте причёски он предпочёл бы сытый желудок, но вскоре забыл о голоде, увидев подарок, присланный ему из Праги паном Мирославом, — тёмно-серый дорожный костюм, расшитый золотой нитью, и белую рубашку из тонкого полотна. К ним прилагались белые шёлковые чулки и чёрные туфли с атласными лентами.

— Здесь есть ещё шляпа, — сказал Штефан, заглянув в большую круглую коробку.

Серую фетровую шляпу украшала восхитительная бриллиантовая брошь, которой был закреплён плюмаж из страусовых перьев. Взглянув на себя в зеркало в новом наряде, Конрад заметил, что выглядит взрослее. Сильно приталенный камзол сидел на нём безупречно. Туфли тоже пришлись впору. Завитые волосы аккуратными локонами спускались на плечи, делая лицо удлинённым, аристократически тонким.

"Пан Мирослав и вправду считает, что я его сын, — думал Конрад, спускаясь со слугами по винтовой лестнице. В руке он держал фарфоровую пастушку, которую прихватил с собой. Она была в красной юбке, точь-в-точь как Марженка. — Господи, помоги, я не хочу ехать к нему, не хочу!"

Во двор он вышел хмурый и злой. Стиснув зубы, исподлобья оглядел своих попутчиков. В сырой и зябкой предрассветной тьме дымились факелы. Отряд был велик: человек тридцать верховых, вооружённых, словно в бой. Посреди двора чернели две дорожные кареты и повозка. Вокруг них толпилась челядь владельца Хелльштайна.

Проходя вслед за Штефаном к своей карете, Конрад пристально всматривался в незнакомые лица. Среди слуг Мирослава и Феррары его люди буквально растворились — он не видел никого. Наконец в противоположном углу двора он заметил внушительную фигуру Яна, сидящего в седле. Крупный, статный Султан всхрапывал и переступал с ноги на ногу, нетерпеливо встряхивая гривой.

Возле кареты ждал Дингер. Старый солдат осклабился и с поклоном открыл дверцу:

— Добро пожаловать, ваша светлость. Вас сегодня просто не узнать.

Конрад забрался в карету, как в тёмную пещеру. Опущенные занавески не пропускали внутрь ни свет факелов, ни тоскливый холодок раннего утра. Развалившись на упругих подушках, Конрад внезапно почувствовал, что рядом кто-то есть, и в испуге вскочил. В темноте тихонько рассмеялась Марженка.

— Это я, ваша светлость! — Её рука нашла руку Конрада. Марженка притянула его к себе и обняла. — Пришла попрощаться. Я знаю, что вы хотели видеть меня вчера, но не смогла прийти — меня не отпустили.

Конрад поцеловал её. Если бы в карете было светло, он ни за что не решился бы на это. И Марженка вела себя смелее. Она гладила его волосы, плечи, спину.

— Я бы хотел остаться, — тихо выговорил он, блаженствуя от её ласки. — Жаль, что ты не можешь ехать со мной.

— А я бы поехала с вами, ваша светлость. Мне хочется увидеть Прагу, я ведь никогда там не бывала и, наверное, никогда не буду.

— Эй, — сказал Дингер, заглянув в карету, — выходи, красавица, иначе действительно уедешь с нами. Мы трогаемся.

— Сиди, — шепнул Конрад, обнимая Марженку. — Никто не заметит, что ты здесь. Поедешь со мной.

— Что вы, ваша светлость! Да если пан Светелко увидит меня, то зарубит прямо на дороге!

— Не посмеет. Я заступлюсь за тебя.

Марженка рассмеялась и выскользнула из кареты так проворно, что он не успел её удержать.

— Прощайте, ваша светлость! Доброго пути!

Дингер влез на сидение и закрыл дверцу. Сразу же тронулись. Конрад отодвинул занавеску, но уже не увидел Марженку. В колеблющемся свете факелов двигались бесформенные, меняющие очертания тени. Грохот кортежа мрачным эхом отдавался в многовековых стенах Хелльштайна, вздымаясь ввысь, к беззвёздному небу. И Конрад с тоской ощутил себя частью этой неудержимой тёмной лавины. Маленькой частицей, неспособной сопротивляться равнодушной силе, влекущей её, как волна песчинку. Приблизилась, надвинулась арка ворот с острыми зубцами поднятой решётки. Карета выехала на мост, изогнувшийся над чёрным провалом. В темноте не было видно ни краёв пропасти, ни деревьев внизу, на её дне. Конраду стало страшно. Он лёг на сидение, обеими руками прижимая к груди фарфоровую пастушку.