Кэйтлин Кирнан - Беовульф Страница 50

— Это сумасшествие, — тихо сказал Беовульф.

— Неплохая у тебя страна, отец. Миленький уголок земли. И женщины. Прекрасные женщины, такие хрупкие… О твоих женщинах тоже людишки судачат. Мудрая королева Вальхтеов. Прелестная постельная грелочка Урсула. Которую убить сначала?

— Не смей, ублюдок. Какой тебе смысл в их смерти?

Золотой человек улыбнулся.

— Смысл? Что ж тут неясного? Ты любишь их, я тебя ненавижу.

— Твоя мать просила меня о сыне. Я лишь дал ей то, что она просила.

Золотой юноша уверенно прошествовал к Беовульфу, влача за собою пелену огня. С каждым шагом он увеличивался в размерах, и Беовульф вспомнил, как уменьшался Грендель.

— Ну-ну. А она дала тебе взамен корону и королевство. Ты до сих пор владеешь ими. С тобой твоя слава и твои женщины. Ловкий купчик, выгодная сделка. А что со мною, дражайший родитель? Где место для меня в твоем грандиозном плане?

— Ты сын своей матери. Она никогда не просила…

— Она не просила? А ты хоть поинтересовался? Ты, старик без наследника, лежал когда-нибудь в ночной тиши, думал ли о сыне, которого выменял на богатство и могущество? О сыне, у которого тоже могут быть мечты и устремления? Которые больше, чем призрак и недобрые воспоминания?

— Ты — мой наследник? Ты — чудовище!

Золотой монстр остановился в десятке

шагов. Он уже превышал Беовульфа не менее чем на голову. Ухмыльнувшись, он уставился под ноги.

— Чудовище… Вроде бедняги Гренделя, сына короля Хродгара.

— Сына Хродгара? Что ты несешь?

— А ты не знал? Экий недогадливый. Да, папаша, дурак ты редкий. Не думаешь ли ты, что первым из мягкотелых огулял мамашу? Ваша Вальхтеов знала это давным-давно.

— Я не знал этого, не знаю и знать не желаю, ибо ты весь состоишь из лжи. Каждое слово твое — ложь.

— Болтай что хочешь. Я толстокожий, возненавидеть тебя больше, чем сейчас, я уже не смогу. Если мою ненависть запечатлеть в свете каждой звезды, в каждой песчинке на морском берегу, это не выразит и малой доли моего глубокого чувства к тебе.

— Откуда бы я это узнал?

— Какая разница.» Я, как ты сам выразился, чудовище, демон, исчадие нечестивого соития.

Твой трон, любой трон любого королевства мягкотелых не для меня.

Золотой сынок уже вдвое превышал отца, почти сравнялся ростом с Гренделем. Его сияющее тело стало теперь менять очертания. Гладкая кожа разделилась на панцирные пластины. Из головы полезли вверх и в стороны острые рога и шипы. Он все больше походил на чудовищную рептилию.

— Как ты меня убьешь, отец? — спросило чудовище каким-то новым, рокочущим голосом, с трудом артикулируя звуки. Изо рта его взвился дымок, капающая слюна на лету воспламенялась. — Зубами, пальцами, руками? Лапу оторвешь дверью? Или голову отрежешь, отнесешь своим красоткам сувенир красы небесной? В мешке…

Беовульф выхватил меч, но чудовище лишь засмеялось громовым смехом. Из пальцев выросли когти, руки удлинились и доставали до пола.

— Много горя принес ты моему народу, — сказал Беовульф, держа перед собою меч, ужасаясь происходящей на его глазах метаморфозе, но не в состоянии отвести взгляд. — Убивал женщин и детей, немощных стариков. Ты такой же трус, как и твой сводный брат Грендель. Убиваешь, презирая и не глядя в глаза

— Я смотрю в твои глаза, отец.

— Тогда сразись со мной и оставь их в покое. Они не причинили тебе вреда.

— Но ты любишь их, отец. Или притворяешься любящим. А я ненавижу тебя.

И причиняю боль тебе, убивая их. Чем не мщение? — Он выдохнул струю пламени, и Беовульф отскочил в сторону. Сзади послышался всплеск, но Беовульф не обернулся, не отрывая взгляда от дракона.

— Хватит! — прорычало чудовище. Теперь его рогатый череп касался сталактитов, отламывая от них концы. Вместо рук хлопали, разгоняя воздух, кожистые крылья, шипастый хвост хлопнул по алтарю, отбив от него осколки. Размером дракон превышал небольшого кита, почти дорос до морских змеев, с которыми Беовульф столкнулся во время заплыва с Брекой.

— Хватит, поговорили! Конец твоему миру, папаша!

Дракон открыл пасть и изверг огненный поток. Беовульф нырнул в пруд, скрылся под воду с головой, ожидая, что сейчас сварится на мелководье.

Тут что-то потянуло его за рукав, он обернулся и увидел силуэт русалки, еще более прекрасной, нежели в его воспоминаниях. Он подумал, что если бы Вальхтеов увидела эту красоту, она поняла бы его полностью. Губы нимфы не шевелились, но Беовульф воспринял ее слова:

«Ты встретил, наконец, нашего сына. — Улыбка. Ее пальцы нежно коснулись щеки Беовульфа. — Насколько лучше он удался, чем бедный мой дурачок Грендель! Что ж, и отец его тоже не толстый дуралей Хродгар».

— Останови его! — крикнул Беовульф, расходуя ценный воздух, выплюнув изо рта громадные пузыри.

«К чему? Он сын своего отца, дорогой. Он своенравен, своеволен. Истинный Пчелиный Волк».

Она подалась к Беовульфу, чтобы его поцеловать, но теперь он увидел ее острые акульи зубы, густо усадившие сине-серые десны, и вскинул меч.

«Тебе не причинить мне вреда. Даже если захочешь уничтожить мать своего единственного ребенка. Иди, посмотри на деяния твоего славного сына. Он расстроится, если ты не увидишь».

И она подтолкнула его к поверхности.

Виглаф, привалившийся к стволу одного из трех дубов, ощутил содрогания почвы под ногами. Он похвалил себя за то, что надежно примотал лошадей к одной из нижних ветвей. Животные наверняка сбежали бы со страху. Рябь исказила зеркальную поверхность Вёрмгруфа, о берег зашлепали мелкие волны. Кони затопали и заржали.

— Вот старый дурак, — пробурчал Виглаф. — Что он там затеял, во имя мохнатой мошонки Одина?

Тут из расщелины между корнями вылетел Беовульф и шлепнулся на берег. Прежде чем Виглаф смог его окликнуть, из черной дыры вырвался мощный поток огня, обжегший корни дубов и воспламенивший пленку, покрывавшую озеро. Беовульф откатился от берега, Виглаф соскочил ему навстречу, чтобы помочь, подхватить, поднять. Но тут земля встрепенулась, и Виглаф кувырком свалился на берег, накатился на Беовульфа.

— Что ты там натворил?

— Потерпи. Боюсь, скоро увидишь.

Еще раз содрогнулся склон холма, и дальний дуб с оглушительным треском рухнул в озеро. Вырвавшееся из холма чудище смело упавшее дерево с пути, и на глазах окаменевшего Виглафа громадный золотой дракон расправил крылья, стряхивая с себя камни и почву, встряхнулся и взмыл над пылающим озером.

— Дракон, демоны его дери! — пробормотал Виглаф, приходя в себя. — Дракон…

— И он летит в Хеорот! Поднимайся! Что разлегся? Драконов не видал?