Вера Чиркова - Княжна из клана Куницы. Тетралогия (СИ) Страница 51

Позже, когда мы лечили в шатре своих раненых, Мариля спросила, кто помог нам так вовремя, и ей ответили — отряд Дикого Ястреба. А я сказала, что неплохо бы отыскать этих воинов и сказать спасибо… Тадор как обычно находился неподалёку. Мне теперь очень обидно осознавать, кто именно захотел сделать нас врагами заранее. Ведь Тадору ничего не стоило попросить кого-то из преданных воинов пустить ту байку. Он просто не мог не сообразить, что судьба может столкнуть наши отряды ещё раз, а барс очень не любил, когда я знакомилась с воинами из чужих отрядов.

Веся тяжело вздохнула и постаралась не вздрогнуть, когда тяжелая рука осторожно погладила её плечо.

— Забудь… мы сразу всё поняли, когда он назвал тебя Колючкой. Но и не понять его тоже нельзя… просто забудь.

— Тебе легко говорить, — горько вздохнула куница и отправилась собирать свои стрелы, а закончив, позвала рысь: — Рыж, идем.

Ястреб тем временем зацепил козла за рога ремнем и поволок к валявшемуся у дровяника толстому бревну. Не забывая краем глаза наблюдать, как княжна, выбрав ближайшее к дому развесистое дерево, ловко привязала к ветвям свою сеть и легла в нее, как в колыбель. Явно не собираясь больше участвовать в хозяйственных заботах.

И Ранзел признавал это справедливым, он вообще считал, что девушка и так слишком много делает для отряда. А вот позвать братьев, чтобы помогли снять волчьи шкуры не помешает. Конечно… тэрхи и со шкурой сожрут это мясо, но лучше отдать их выделать… в Сером гнезде мастера-скорняки шьют из меха отличную одежду и обувь, а ещё одеяла, ковры, шатры и многое другое.

— Кто пойдет помогать снимать шкуры? — открыв дверь в кухню, спросил Ранзел, окидывая взглядом братьев, занятых скорее рассказом деду своих приключений, чем приготовлением обеда.

— Ого! — насмешливо фыркнул дед. — Шкуры! А сам ты не справишься с парой шкур?

— С парой справлюсь, и с четырьмя тоже, но провожусь дольше и они застынут.

— Четырьмя? — нахмурился Берест. — Зачем нам столько?

— Волков спроси, которые на Рыжа напали, зачем они ходят стаями, — ухмыльнулся силач.

— Тьма, — вскочил со скамейки Лирсет. — Так вы отбивали его от волков! А почему нас не позвали?

— Весеника сама справилась, — шагнув назад в коридор, небрежно отозвался старший, но в его голосе невольно проскользнула гордость.

Ястребы ринулись за ним, лишь командир остался сидеть напротив загадочно ухмылявшегося деда.

Глава двадцать третья

— Я правильно понимаю, что Телморина может дарить свой браслет кому-то другому? — поглядывая на задумавшегося внука, выразительно приподнял бровь старик через пару минут.

— Думаю, нет. Веся сразу спросила… есть ли среди нас те, чье сердце уже занято… но думаю, Телморине теперь придется постараться, чтобы Ранз не разочаровался.

— Умная куница. Так ты тоже побежишь смотреть на волков или пойдем в мой кабинет, поговорим спокойно?

— Пойдем, поговорим… я уже видел, как она стреляет. И больше не поддевай, пожалуйста, Лирса… он стоял на коленях, привязанный за волосы к сосне… и истекал кровью, когда она подоспела… застрелила степняка, щекотавшего горло парня саблей.

— Ты собираешься рассказать это отцу?!

— Только в крайнем случае.

— Правильно… а Лирса я больше не трону… хотя он явно влюбился в эту смелую куницу. Ещё не спрашивали у нее, не знает, кто такие Стрелка и Колючка?!

— Это уже мы все знаем… — нехотя буркнул Берест, поднимаясь со скамьи. — Но они ничего такого не говорили. Придумал один ревнивый дурак… и он сам это подтвердил своим поведением.

— Так Весеника — Стрелка? — догадался дед. — И вы её ещё защищаете!

— Стрелка её сестра, Марилика. А Веся — Колючка, и ты верно понял, мы её защищаем. Сначала потому, что поклялись князю Радмиру… а теперь… не знаю, как объяснить, но она своя, понимаешь? Её Шангор в отряд зовет… а я и сам взял бы с удовольствием.

Берест смолк, сознавая, что сказал меньше, чем мог бы, но больше, чем собирался, направляясь к старому Ольсену за советом.

— Идем в кабинет, — заторопился старик, — расскажешь всё подробно. Иначе я чувствую себя дураком… и это мне не нравится.

Комната, которую прадед громко называл кабинетом, находилась на втором этаже над кухней, раны Ольсена любили тепло, и он проводил тут всё свободное время в приставленном к широкой трубе кресле. Но сейчас калека первым делом проковылял к окну, выглянул в затянутую слюдой приоткрытую створку и саркастически хихикнул.

Берест подошёл и тоже посмотрел, иногда деда веселили вещи, над которыми не смеялся больше никто.

Всё вроде в порядке, Весеника, чуть покачиваясь, лежит в своей сетке на самом солнечном местечке, у дровяника братья ловко разделывают мясо, рядом с ними что-то грызет Рыж.

— Что тебе смешно?

— Четверо красивых молодых воинов княжеского рода работают, а девчонка-куница валяется неподалёку в сетке и даже не смотрит на них… по-твоему, это не смешно? И не подозрительно?

— Мне не смешно и не подозрительно, — отойдя к тому из двух столов, за которым дед предпочитал перекусывать, Берест понюхал один кувшинчик, второй, чуть поморщился и налил в кружку ядреного ржаного кваса.

Поднёс кружку к лицу, потом отставил и решительно сдёрнул маску. Дед отлично знает о его уродстве, но в отличие от других не станет ни сочувственно вздыхать, ни отводить взгляда.

— И это тоже подозрительно, — едко прищурился старик, проходя к своему креслу. — Налей мне кружку медовухи… перед хорошим обедом полезно. И рассказывай.

— Вот твоя медовуха… а не смешно мне потому, что она целительница.

— Вот как! И кого же она исцелила?

— Прекрати меня подкалывать, Ольсен! Я тебе не Лирс, чтоб смолчать! Кого лечила, спрашиваешь? Да всех нас, раны у каждого были. А с Лирсом все три дня нянчится, ему досталось больше всех и после ран у него была горячка. Ещё мальчишку в селе вытащила… на льдине не удержался, ребра переломало. А нынешней ночью на заставе Ханвера парню сломанную спину исцелила и перед отъездом снова с ним возилась. Потому и висит на солнышке… мерзнет второй день. Она ведь свою силу раненым отдает.

— Вот как… — задумчиво повторил дед, отпил малюсенький глоточек и повторил. — Вот как. А тебя когда лечила… ничего не спросила? Ведь другие целители чувствовали…

— Нет, — отрезал Берест коротко, разговоры о собственном несчастье опротивели ему хуже степняков. — Не спросила. Но она вообще ничего не спрашивает, только когда мы её разозлили, всё высказала.