Михаил Чулков - Пересмешник, или Славенские сказки Страница 51

Потом бросилась она ко мне на шею и начала целовать меня самым страстным образом; мысли ее находились в беспорядке, душа волновалась моею несклонностию, а страстное ее сердце трепетало от моей суровости. Вместо того чтоб приласкать, оттолкнул я ее от себя презрительным образом. Тут-то овладела досада ее сердцем, и показала она всю свою злобу, какую только можно было ожидать от раздраженной эвмениды.

— Постой! — сказала она, поскрежетав зубами. — Когда ты столь дерзостен, то скоро узнаешь власть мою и свое прямое несчастие; с этой минуты ты вечно будешь оплакивать жизнь свою и конца оной никогда не дождешься.

Потом, вышед в другую комнату, взяла волшебную трость и, пришед ко мне, махнула оною по воздуху, и начала говорить следующее:

— Бурные и свирепые ветры! Понесите голос мой во ад и там внушите оный фуриям, чтоб немедленно явилися предо мною; а ты, великий ада царь, подкрепи душу мою приличною мне твердостию!

По сим словам узнал я, что она была волшебница. Весьма скоро появилися пред нею неистовые фурии, которым приказала она мучить меня во всю мою жизнь; потом позвала к себе своего исполина, сберегателя ее острова, и приказала перенести меня на сие место и тут превратить в дерево.

В одну минуту подхватил меня тот неистовой гигант, принес сюда и тут великим чарованием отнял у меня образ человека, и дал мне сей, в котором я и теперь нахожусь… Премилосердые боги! — примолвил Алим вздыхая. — Тронитесь моим мучением, освободите от сего несчастия или прекратите несносную жизнь мою; только чтоб Асклиада осталась после меня благополучною.

Продолжение повести об Аскалоне

Как скоро Алим окончил свои слова, то превеликий и престрашный лев унес от него Аскалона, и он, желая, может быть, получить облегчение в своей печали, остался опять безнадежен и думал, что уже во всю несносную свою жизнь не получит никакой отрады.

Лев на широкой своей спине взнес на высокую гору Аскалона и там различными телодвижениями показал, чтобы он взлез на дерево, которое одно только на горе находилось и стояло подле одной пропасти, весьма много вдавшейся в гору. Когда Аскалон, не ведавший своей судьбины, находился уже на дереве, то лев, уткнув свою голову в ту пропасть, весьма поспешно отскочил от оной; потом поднялся в ней ужасный свист и выполз из оной превеликий змий. Нимало не медля, сразилися они и начали рвать друг друга без всякой пощады. Лев повреждаем был от змия во всяком месте, ибо ничто его не защищало, а змий, прикрытый чешуею, находился во всякой безопасности; наконец пропорол ему зверь чрево, и упали они оба, утомясь, на землю; потом, собрав несколько сил, вступили опять в сражение, от чего утомясь еще больше, почти уже без чувства растянулись подле пропасти.

Издыхающий зверь поднимал страшные и кровавые глаза свои на дерево и просил оными помощи у Аскалона, которому весьма не трудно было понимать его желание: чего ради сошед он с дерева, хотел обессилевших их умертвить обоих, чтоб тем лишиться ему неволи, освободяся от сих свирепых двух чудовищ; но, раздробив всю внутреннюю во змие, пощадил он обессилевшего льва, вспомнив то, что он весьма приятен к людям; сверх же сего надеялся, что зверь его выведет из сего незнаемого им места; итак, предприял ожидать, чтоб лев, собравшись с силами, оказал ему сию услугу.

Весьма в скорое время получил свирепый зверь все свои потерянные силы и показывал великую ласковость к Аскалону, которому, как казалось, изъявлял он свою благодарность; потом, посадив его на спину, понес с горы на другую сторону к некоторому источнику, который весьма обильно протекал в прекрасной и украшенной различного вида цветами долине. Тут бросился в воду и не только что в одну минуту омыл кровавые раны, но и совсем заживил оные и, напившись оной довольно, показался Аскалону еще бодрее и сильнее, нежели он был прежде. Подхватив его опять на себя, понес с превеликим стремлением опять на ту же гору.

Как скоро вбежал туда, то отвалил от пропасти умершего змия, который прикрывал собою оную, влез в нее и начал выносить оттуда превеликие куски золота, различные дорогие каменья и жемчуг весьма высокой цены, и другие редкие и блестящие слитки металлов, которые все предлагал он Аскалону в благодарность, что с помощию его победил своего соперника; но как увидел, что Аскалон отказывается и не хочет их принять, то, возвратившись опять в пещеру, вынес из оной маленький и черный камень, которой с превеликим усердием отдавал Аскалону.

По доказательствам натуральной истории, есть некоторый род змиев, которые собирают разные металлы и каменья, хранят их в своих пещерах и лежат на оных.

Весьма тому удивительно казалось, что после великих сокровищ награждал его лев безделицею, но зверь весьма приставал к нему и всякими ласкательствами показывал, чтобы Аскалон взял с собою сей камень. Наконец вознамерился он исполнить зверево желание, взял тот камень и привязал к своему грудному талисману, ибо по малости его не знал он, куда его положить; потом лев отнес его к тому дереву, от которого взял.

Алим, почувствовав подле себя некоторый шум, или, лучше, движение человека, спрашивал:

— Не опять ли я столь счастлив, что судьба послала мне того чужестранца, который слушал мои приключения?

— Я, любезный друг, — отвечал ему Аскалон, освободившийся от свирепого зверя, — я тебя обнимаю. — Но лишь только распростер он свои руки и прикоснулся к дереву, дуб исчез, а вместо оного явился пред ним млаконский владетель во всем своем образе. Как Аскалон, так и Алим весьма много удивлялись и сделались неподвижными; однако Алим бросился целовать Аскалона и благодарил его весьма усердно за его одолжение.

— Возлюбленный мой друг, — говорил он Аскалону, — скажи мне, из которой ты страны света послан мне избавлением и какое милосердое божество привело тебя на сей не ведомый никому остров? Чем я могу возблагодарить тебя за сие и какую найду тебе услугу, которая бы могла сравниться с столь великим твоим благодеянием?

Аскалон, не ведав сам причины сему превращению, не хотел приять от него благодарности, и для того предприяли. они оба сыскать корень этой тайны, скрывающийся еще от их понятия.

— Неужели сей камень, — говорил Аскалон, — данный мне от зверя, был тому причиною и сия малая вещь столь великую имеет в себе силу?

Алим отвечал ему на сие, что остров сей не прямой остров, но нечто околдованное, как он о том слышал.

— Весьма не трудно нам будет искусить сей камень, положим его на землю и увидим, какое произойдет от того действие.

Аскалон отвязал его от талисмана и как скоро положил на землю, то вдруг сделалось ужасное трясение и весьма великий шум. По прошествии же оного Аскалон и Алим вместо острова увидели себя на корабле, что их весьма много удивило. Люди на оном вставали как будто бы от крепкого сна и смотрели во все стороны с превеликою жадностию, и казалось, как будто они год целый света не видали. Когда пришли в память, то Аскалон спрашивал, чьи они люди и кому принадлежат сии суда, ибо пред глазами Аскалона и Алима находились пять кораблей.