Александр Прозоров - Врата смерти Страница 51

Из-за обилия воды Олег был вынужден остановиться не в низине, а наоборот, на выпирающем у дороги холме. На макушке его наст стаял полностью, а земля высохла. Так что и костер можно было развести без хлопот, и в овчине спать, не опасаясь промокнуть. Ведун думал, что кто-то покажется поблизости и в этот раз – но ни волки, ни их повелительница никак своего существования не проявили.

– Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, – решил поутру Середин и налил в деревянную миску немного растопленной для скакунов воды. Затем осторожно опустил в самый центр залитую воском «лодочку». Та задумчиво покачалась, слегка повернулась, поплыла вдоль дороги и через пару сантиметров уткнулась в деревянный «берег».

Ведун, удерживая миску в руках, пошел в указанном ею направлении. Задача оказалась нетривиальной: по пути постоянно попадались то заросли лещины, то поваленные деревья, то крутые спуски или подъемы. Поначалу Олег пытался следовать по прямой, но вскоре сдался и стал обходить препятствия, иногда описывая изрядные петли. Спустя пару часов, когда весеннее солнце разбудило ручейки и освободило от ледяной корки лужи, он и вовсе стал пользоваться «компасом» с долгими интервалами: определив курс, выплескивал воду, прятал «лодочку» в карман и пробирался еще на полверсты-версту. Почувствовав, что есть риск потерять направление – наполнял миску в ручье или луже, пускал в нее заговоренную прядку и опять двигался дальше.

Уже после полудня ведун выбрался к заболоченной прогалине: между отдельными шапками снега виднелись заросли осоки, у корней которой блестела вода. Рисковать Середин не стал – повернул вдоль берега, добрел до широкого оврага, перевалил к нему через гранитный валун и... И едва не выскочил обратно. Весь овраг на высоту в полтора его роста был засыпан костями. Ребрами, копытами, бедрами, черепами. И ладно бы конскими или коровьими – многие волхвы окружали такими «украшениями» свои святилища, дабы отпугивать злых духов. В этой груде, сверкающей на солнце белизной, виднелись черепа человеческие. Останки людей, останки смертных, брошенные здесь подобно мусору.

– Проклятье... – пробормотал ведун, отступил к болоту, зачерпнул воды, бросил в нее «лодочку». Та, после короткого колебания, указала на противоположный склон.

Олег поправил саблю, сбившуюся немного назад, и полез наверх. Внезапно крест на запястье начал плавно нагреваться. Середин остановился, огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. К тому же, крест нагревался совсем слабо, как это бывало, если он встречал жертву сглаза или входил в дом, обитаемый домовыми. Место для исследований оказалось не самым удобным, и он предпочел подняться выше, чтобы более внимательно осмотреться сверху. Однако его план не сбылся. Цепляясь за корни и травяные кочки, ведун поднялся еще на пару саженей – и вдруг провалился в пустоту, во весь рост распластавшись на жухлой, низкой и мокрой прошлогодней траве. Олег прополз немного вперед, перевернулся на спину, сел, привалившись спиной к сосне:

– Ква! Что за место, на каждом шагу сюрпризы! Миску потерял...

От сосны было хорошо видно, что овраг в реальности чуть ли не вдвое мельче, чем казался снизу. Видимо, поставленный морок должен был отбить охоту лезть наверх у тех искателей приключений, кого не испугали завалы из костей. Крутой отвес в десяток саженей высотой проще обойти, чем брать штурмом.

Ведун достал из-за пазухи «лодочку», покрутил головой. Потом согнул руку и с силой ударил локтем во влажную землю. Получилась выемка, которая быстро заполнилась водой. Середин положил в нее свой заветный «компас», подождал, пока тот выберет нужное направление, поднялся и двинулся вдоль болота. Склон плавно поднимался вверх, земля стала суше, а лес прозрачнее – кроме далеко отстоящих друг от друга сосен, здесь не росло ничего.

Неожиданно справа от Олега прямо из-под земли выскочила волчица, пару раз недовольно тявкнула и стремительно умчалась вперед. Ведун рванул из ножен саблю. Вытянул кистень, сунул руку в петлю, грузик стряхнул в рукав. Медленно подступил к месту, откуда показался зверь, и увидел ровную и аккуратную, словно нарисованную циркулем, нору.

– Похоже, я уже совсем близко... – пробормотал ведун, пробираясь дальше вверх, перевалил гребень холма и опустил клинок: – Электрическая сила...

Картина, которую он увидел, была способна повергнуть в дрожь и трепет кого угодно. Лысая, лишь с отдельными сосенками, ложбина между двумя холмами имела примерно четверть версты в ширину и почти версту в длину; она делилась надвое ручьем, а в центре возвышалось странное сооружение, что походило на куст, беспорядочно обвешанный тулупами, юбками, кафтанами, обмотанный тканями и кошмой. Но самое кошмарное – вся долина была испятнана несметным количеством черных дыр. Здесь было порядка трех-четырех сотен волчьих нор. Если же вспомнить про нору на внешнем склоне, встреченную полста саженей назад, – вполне вероятно, что в бору окрест, невидимые отсюда, имелись еще многие и многие логовища.

Спугнутая им волчица сделала свое дело – и сейчас перед Серединым колыхался целый океан серых спин, окружающих хрупкую девочку в длинном, потрепанном овчинном тулупе.

«Сотни три, – прикинул численность врага Олег. – Если в каждой норе выведется хотя бы по три волчонка, будет еще тысяча. Еще выводок – еще тысяча. Потом еще и еще. Молодые волчицы выроют новые логова и тоже ощенятся. Это будет целая армия волков. Голодная, бесчисленная и безжалостная».

– Ты знаешь, отчего все еще жив, смертный? – поинтересовалась девочка, и, несмотря на расстояние, голос ее звучал в ушах оглушительно, словно она совсем рядом кричала изо всех сил.

– Ты ничего не сможешь мне сделать, пигалица. Я в броне и с оружием. Причем против моего клинка не спасет никакой заговор.

– Против клыков тоже не существует заговоров, смертный. Стоит мне шевельнуть пальцем, и мои верные братья порвут тебя в клочья.

– Им придется дорого заплатить за это развлечение.

– Я знаю, – признала девочка. – Первая стычка, которую ты сумел предугадать, стоила жизни семи братьям. И еще многие до сих пор мучаются от ран. Если я прикажу порвать тебя, ты проживешь совсем чуть-чуть, малые мгновения. Но я знаю, что вместе с тобой умрет много моих братьев. Очень много. Может статься, больше, чем у меня пальцев на руках и на ногах. И многие еще получат болезненные раны, заживающие от тепла до тепла. Мне не жаль тебя. Ты всего лишь смертный, жалкий чужак в моем лесу. Ты корм. Но я не хочу видеть смерть друзей. Так что жив ты благодаря им. Однако если ты еще хоть раз покажешься в моем лесу, мне придется ожесточить свое сердце. Я чую в тебе опасность. И мне придется пойти на боль и жертвы, дабы спасти стаю. Радуйся удаче и уходи. И больше никогда... – ты слышишь, смертный? – никогда не входи в мой лес! Это наша последняя встреча. Отныне встречать тебя станут клыки. Теперь уходи! Ты вызываешь в нас злобу. Братьев трудно удерживать от броска.