Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — граф Страница 51

Я поклонился, а ведь в самом деле она только женщина. Разве колдуну-мужчине, хоть самому завалящему, хоть могучему, пришло бы в голову тратить драгоценную волшбу, чтобы изменить свой облик? Да хрен с ним, мы себе любыми нравимся, мы сразу бы начали думать о завоевании мира, пусть даже у нас в арсенале всего-навсего одно заклятие превращения яйца в курицу, а женщина львиную долю своих сил и времени тратит на такую хрень, как изменение цвета волос и глаз, выравнивание носа и приподнятие скул…

Она прошлась по комнате с грацией двуногой кошки, резко повернулась ко мне.

— Мужчины говорят, что я — совершенная женщина. Ты с ними согласен?

Я вздохнул — если соглашусь, стану таким же неотличимым от всех, да и задело это хвастовство, — поклонился и сказал кротко:

— Как скажете, ваша милость.

Она насторожилась.

— Что это значит?

— Как скажете, ваша милость, — повторил я. — Скажете, что вы — самая совершенная женщина, я это запомню. И всем скажу, кто спросит.

Она подошла ближе, вгляделась, глаза чуточку расширились, красиво вырезанные ноздри дрогнули, как крылья бабочки.

— А ты как сам думаешь?

Я поклонился снова, голова не отвалится, а если не нравится, что часто кланяюсь, остановит. Но деспотам поклоны всегда нравятся.

— Я думаю, — ответил я медленно, — что вы в самом деле… совершенная женщина. Настолько совершенная, что…

Я запнулся, она тут же поторопила:

— Ну? Язык проглотил?

— Совершенство пугает, — произнес я. — Совершенство — это что-то неживое. У вас, ваша милость, слишком совершенное лицо, а это…. Гм… в замке нашего господина тоже были очень красивые женщины… Не такие, конечно, прекрасные, как вы, ваша милость, я даже не осмеливаюсь сравнивать, вы уж ничего такого не подумайте!.. Так вот даже они, не такие совершенные, как вы, ваша милость, и то старались как-то очеловечить…

Она поморщилась, когда в третий раз назвал совершенством, ага, достало, спросила неприятным голосом:

— Как? Что они делают?

Я робко поднял руку и указал пальцем на ее лицо.

— Вот если здесь на щеке… чуть выше верхней губы поставить мушку… ну, пятнышко, лучше всего черное, лицо, как ни странно, станет привлекательнее…

Она сказала резко:

— Что за глупость!.. Видно, тебя мало пороли!

На ее окрик из-за портьеры мгновенно выскочил Адальберт, весь напружиненный, готовый ухватить громадными лапищами и утащить на конюшню для порки, а леди Элинор повернулась к зеркалу, всмотрелась. Адальберт все-таки схватил меня сзади за руки, но она небрежно отмахнулась, он поклонился, отступил и пропал за портьерой.

Я всмотрелся, в зеркале появляется ее лицо, темное пятнышко уже на щеке, ползает, как крохотный жучок, останавливается, снова переползает на другое место. Наконец она обернулась ко мне, в глазах недоумение.

— Гм… что-то в этом есть. Не скажу, что с этим безобразным пятном красивее, однако… что-то оно меняет. Еще не поняла, но… это не совсем откровенная глупость. Иди, я еще позову!

Я поклонился и отступил к двери. Когда я тихонько закрывал дверь, волшебница, уже забыв обо мне, внимательно разглядывала себя в зеркале.

Часть 2

Глава 1

Вернулся я, понятно, в людскую, где позавтракал — не считать же завтраком трапезу у хозяйки, там я страшился что-то не так сделать, что и не заметил, ел ли что. Марманда и Франлия засыпали меня вопросами. Я отмыкивался, сортировал то, что можно сказать, от того, что брякнуть нельзя, и получалось, что вообще-то помалкивать лучше обо всем. Вот Мадина же не болтает, тихая такая мышка, и хотя ласковая и улыбающаяся, но лишнее слово из нее не выдавишь.

Мадина, подумал я, эта Мадина может быть в самом деле каким-то ключиком. Леди Элинор всю мощь своего волшебства употребила на самое важное с точки зрения женщины: чтоб морщин ни-ни, целлюлита, всегда юная кожа, никакой седины, тонкая талия, упругая грудь, цветущий вид, а уже на платья и украшения сил не хватило. Или хватает, но что можно создать без волшебства, то и нужно создавать без него: неча дорогую магию тратить на то, что портнихи и швеи сошьют без труда.

Даже одевается, если во что-то сложное вроде корсетов с завязками и шнурками на спине, леди Элинор с помощью служанки. Может быть, даже Адальберт помогает, ну никак не могу определить его функции. Как телохранитель он ни к чему, враг вообще не попадет на остров, да и всякого, у кого дурные намерения по отношению к ней, леди Элинор должна чуять сама. Если даже я научился чуять, то у нее, профессионалки, это должно происходить в одно касание.

Ипполит сказал с разочарованием:

— Какой-то ты молчун, дружище!.. Ладно, пойдем телеги разгружать, там, может быть, разговоришься. Говорят, хорошее вино привезли…

Я поднялся, развел руками.

— Сожалею, Ипполит. С удовольствием пошел бы разгружать телеги, особенно с вином, но хозяйка приставила меня к этому старому хрычу Уэстефорду. Не знаешь, он в самом деле что-то может?

Он пожал плечами.

— Конечно, может. Но самые крохи. В основном он составляет снадобья для хозяйки, а сам почти не колдует. Колдовать — еще уметь надо!

— Все надо уметь, — сказал я со вздохом. — И почему ничего само не делается?

Они посмеялись мне в спину, я заспешил наверх, свернул к лаборатории Уэстефорда. Старик старательно переписывал из толстой книги в латунном переплете закорючки, причем переносил их на глиняную табличку. Закончив, произнес два слова, сырая глина на мои глазах застыла, превратилась в нечто сухое и явно твердое. Думаю, это даже не высохшая глина, а что-то вроде керамики. Может быть, металлокерамики или настолько перестроенной глины, что прочнее титановой обшивки.

— Великолепно, — произнес он, очень довольный. — Вот что я называю безупречной работой!

— Красиво, — подтвердил я подобострастно. — Это чтобы увековечить умность, да?

К моему удивлению, он отмахнулся.

— Умности пусть остаются в книге. А эта пластинка теперь будет собирать и впитывать рассеянную по Вселенной магию. Пусть крохи, но за годы насобирает… а если еще сделать таких пару, то леди Элинор будет нами довольна. Понял?

— Понял, — ответил я поспешно. — А если таких сделать сотню?

Он поморщился:

— Вообще-то есть ограничения, эти пластины почему-то не любят друг друга… но, я слышал, иные великие чародеи сумели как-то обойти этот универсальный закон. А ты не стой с раскрытым ртом, вот тебе пестик, вон ступа. Сперва измельчишь вот те два камня на мелкие, потом разотрешь их в порошок. Знаю, трудно, но разве тебе не легче, чем мне?