Марина Добрынина - Империя под угрозой. Для служебного пользования Страница 51

Георгий заглядывает мне через плечо, изучает объявление, потом косится на мою физиономию и выразительно хмыкает.

— Ну? — фыркаю я в ответ, — в чем дело?

— На фото ты моложе, — поясняет он, — симпатичнее.

— Конечно, моложе! — возмущаюсь я, — это же фото из моего личного дела. Оно же лет шесть назад сделано было!

Блин, все настроение испорчено. Мало того, что меня по всей империи с собаками ищут, так еще и внешность моя кое-кого, видите ли, не устраивает. Злые вы, уйду я от вас. Со временем.

Вечером того же дня я, вся такая нервная, ищу себе подходящие кустики подальше от сопровождающих меня лиц. А лес, как назло, из корабельных сосен, а под соснами только ягель и листья брусничника. Короче, кустов нет. И как я не обернусь, все мне кажется, будто меня видно. А поскольку я страшно раздражена, остановиться и подумать, что моя голая задница вряд ли кого здесь интересует, ума не хватает. Только я присмотрела себе хорошенькую ямку, как срабатывает встроенный в мой мозг тревожный сигнал. Я за последние дни так привыкла к отсутствию эмоционального фона рядом, что даже и не сразу смогла распознать его проявление. Тем более здесь, вроде бы, неоткуда ему взяться.

Угу, думаю, приплыли наши корабли в гавань Севастополя. И начинаю бодренько так отступать, стараясь производить шума по минимуму. Двигаюсь, естественно, в сторону своих спутников. И никого лишнего пока не вижу, только чувствую. Ерунда какая.

И что-то тревожно как-то. Чувствую, не добегу.

— Серега, — ору, что есть сил, — Серега!!!!

И вижу, что подрываются мои дорогие телохранители мне навстречу. Бегут, все трое. Вот только, успеют ли, потому что настроение мое все тяжелее и тяжелее. Бегаю я плохо, но вот предчувствую хорошо. И понимаю, что сейчас в меня будут стрелять. И даже знаю уже откуда. Сверху. С сосны этой, корабельной. А я ударить не успеваю!

Нет, в меня, конечно, раньше стреляли. Но не попали ни разу. И вообще, специфика моей работы позволяла в большей степени наговоры и порчу отражать, чем от пуль уворачиваться. Ну нет у меня такой технологии — пули на лету останавливать, а вот просчитать траекторию — это я могу. И вот по всем расчетам выходит, что совсем я избежать попадания не успеваю, но вот, если резко вправо, то только в руку… И не получается. Потому что Георгий, которому мои расчеты по барабану, вдруг вспоминает о своем долге защиты обездоленных и резко сбивает меня с ног. И, в общем, остается лежать на мне в несколько двусмысленной позе. Ну, скидывать мне его пока некогда, а потому успеваю найти глазами стрелка и послать ему мысленный импульс. Если коротко: слезай быстро. Очень быстро. В результате он падает с дерева, на котором устроил наблюдательный пункт и ломает себе шею.

Георгий, что интересно, остается лежать. А он тяжелый. И липкий. С чего бы это? Ну вот, вся куртка в крови. Сергей стаскивает с меня тело брата. Георгий дышит, что радует, но со свистами, что предполагает пневмоторакс, а это уже нехорошо. Егор маячит где-то неподалеку. Но что с него возьмешь, с болезного?

Основы медицины нам в Школе СИ, конечно, преподавали. Как и основы высшей математики. Спросите вот у меня сейчас, что такое логарифм. Иными словами, моих познаний хватило только на то, чтобы остановить кровь и сделать какую-никакую перевязку. Усилить регенерацию тканей я не смогла, поскольку, несмотря на все мои усилия, в разум Георгия не пробилась. Ну не Мастер я врачевания, не могу с тканями напрямую работать!

Сижу, устав от бесполезных усилий, размышляю о том, где бы врача найти.

Сергей как-то робко трогает меня за плечо.

— Что там?

— Не знаю, — вздыхаю я, — он меня не пускает. Лекарства нужны. Бинты, перевязку все равно менять придется, пенициллин.

— Дай, я сам попробую.

Сергей присаживается возле Георгия на корточки, долго глядит на него, будто взглядом пытается поправить что-то в организме брата.

— Все, — наконец выдыхает он, — что мог, я сделал. Но, не уверен, что поможет. Ты права, лекарства нужны. А лучше в комплекте с медиком.

А у самого лицо белое до синевы, зрачки расширены, на висках пот. Да, думаю, у людей в мозгах копаться, на это практика нужна. Это не по лесу со зверями бегать.

— Ладно, — решаюсь я, — ты говорил, тут городок неподалеку. Я найду помощь.

— Ты в розыске, — напоминает Сергей.

— В курсе. Но вдруг прокатит.

И начинаю вытаскивать из сумки свою любимую униформу. Почти не помялась, ткань хорошая. Эх! Это все, что осталось от любимой работы. Не считая воспоминаний, конечно.

— Иди так, — советует он, — ты на плакате в форме. Так будет безопаснее.

— Ну да, — говорю, — я в будний день буду по улице без униформы прогуливаться начну. Ты что, шутишь, что ли? Да это все равно, что объявление на грудь повесить — берите меня, я беглая преступница. Так хоть попробую отвертеться, если что. И вообще, ты знаешь, в лицо инквизиторам как-то мало кто заглядывает. Нас все больше по знакам отличия опознают. В смысле по погонам. И вообще, не отвлекай меня, займись братьями и не лезь под руку.

— Я с тобой пойду, — произносит Сергей, правда, несколько неуверенно.

— Ну да, конечно. Конечно, ты пойдешь со мной. А к вечеру мы вернемся как раз, чтобы похоронить успевшее остыть тело твоего брата. От меня тут помощи, как от козла молока, а ты хоть что-то можешь. И не дергайся. Мастер Идеи — вполне полноценная боевая единица. Ты в этом, полагаю, уже убедился.

Он неуверенно кивает. Переводит взгляд на Георгия, но тот ему пока помочь не может. А в их тройке решения принимает именно старший. Егор, кстати, снова куда-то подевался.

— Давай, солнце, не дрейфь! — бодро заявляю я и хлопаю его по плечу, — смотри за братом, я скоро вернусь.

Глава 3

Как-то вот я незаметность инквизиторов переоценила. Нет, на нас, действительно, не смотрят, но когда нас много. А здесь городок-то крохотный! Я иду по улице, и только ленивый в мою сторону не пялится. Хорошо хоть плакатов на столбах не видно с моей физиономией. Может, в эту глушь сводка еще не пришла? Будем надеяться, благо больше ничего не остается.

Где же тут больница? Ага, вижу аккуратный белый домик среди лохматых высоких рябин. Двухэтажный. Скорая рядом стоит. Вхожу внутрь. В приемном покое два человека — старичок и девочка четырех-пяти лет. Рядом с ними дама в белом халате. И лицо у нее такое располагающее, и испуганное, но чуть-чуть. Ровно настолько, насколько обычно пугаются люди при виде инквизитора в непосредственной близости.

— Что-то случилось, советник? — спрашивает она.

— Здравствуйте, да, есть небольшая проблема. Мой коллега был ранен в перестрелке. Я боюсь его переносить. Повязку я сделала, конечно, но…