Вольфганг Хольбайн - Легион хаоса Страница 51

Шоггот шатался, его тело уже наполовину растворилось. От боли он пришел в ярость. Его руки превратились в огромные клешни, которые, ужасно щелкая, тянулись к моему лицу.

— Ворота! — в третий раз крикнул Говард. — Беги, Роберт!

Руки-щупальца Шоггота раздробили крышку письменного стола, за которым я укрылся. Одного единственного движения чудовищных рук хватило бы, чтобы переломать мне все кости. Я знал это.

Я должен был опять добраться до шпаги! Только с ее помощью я мог сдерживать это чудовище, пока оно полностью не растворится. Говард продолжал кричать, но Шоггот создавал такой шум, что я не мог разобрать его слов.

Я ударился о напольные часы, уклонился от следующего удара монстра и обеими руками вырвал шпагу из деревянной панели. В это же мгновение рука Шоггота сомкнулась сзади на моей шее.

Боль была просто неописуема. Я задыхался. Огненные круги заплясали у меня перед глазами. Ослепнув от боли, я начал колоть во все стороны шпагой, попал во что-то мягкое, пористое.

Черная кровь залила мое лицо, и внезапно чудовище изо всех сил оттолкнуло меня от себя. Я почувствовал, как ударился о часы и как прогнившее дерево затрещало, я инстинктивно выставил руки и… и упал в пустоту.

Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что что-то было не так, как должно было быть,

Комната, Говард, Рольф, Шоггот, напольные часы — все это исчезло. Вокруг меня не было ничего, кроме гигантской, совершенно пустынной равнины, над которой царила непроглядная чернота, как купол огромного безоблачного и беззвездного неба. Эта равнина без видимого перехода где-то сливалась с бесконечностью, не было видно никаких возвышенностей или горизонта.

Это был не тот мир, в котором я родился.

Но это был мир, который я знал.

И наконец-то я понял, что имел в виду Говард, когда! кричал мне, чтобы я воспользовался воротами.

Напольные часы оказались не часами и даже не потайной дверью, а воротами в чужой мир.

Это был туннель в мир, погибший тысячи миллионов лет тому назад, так же как и существа, которые правили в нем.

Мир ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ.

В комнате было темно, когда Говард открыл глаза. Его придавило тяжелое тело, и что-то теплое, липкое капало ему на лицо. Кровь…

Подавив крик ужаса, Говард выпрямился, оттолкнул в сторону безжизненное тело мнимого доктора Грея и огляделся. Сколько же времени он находился без сознания?

Лампа потухла, и через разбитые окна в комнату проникало мало света. Правда, его было вполне достаточно, чтобы рассмотреть, что в комнате царил полный разгром. Мебель и книжные полки рухнули и сломались, словно здесь пронесся бешеный ураган, кое-где ковер и пол еще тлели, а часы…

Часы!

Внезапно Говард все вспомнил. Он резко вскочил, бросился к часам — и остановился, как будто налетел на невидимую стену.

Вокруг огромных напольных часов пол и стены почернели, как будто из часов вылетела молния и обуглила дерево. Сами часы были целы. Их дверца приоткрыта, а за ней…..

Говард не мог сказать, что это было.

Чернота, конечно, но и еще что-то другое, что-то большое, шевелящееся, как живое существо, которое непонятным образом постоянно ускользало от взгляда.

Несколько секунд он стоял неподвижно и смотрел на непостижимое, плотно сжав губы. Роберт прошел в ворота, и даже сам Господь Бог не знал, куда же они его забросили. Наконец он оторвал взгляд от этой картины, перешагнул через разбитую мебель и одним грубым рывком поднял с пола своего двойника.

Тот со стоном открыл глаза и попытался оттолкнуть руку Говарда. Говард ударил его по руке и угрожающе сжал кулак.

— Итак, — сказал он. — А теперь вы мне расскажете все, дружочек. Кто вы? И какую роль вы играете в этой проклятой игре?

— Я… Я ничего не знаю, — слабым голосом пробормотал двойник. — Я не имею к этому никакого отношения.

— Дайте-ка его мне, — угрожающе сказал Рольф.

Говард поднял голову и облегченно улыбнулся, когда увидел, что Рольф уже снова был на ногах и отделался всего лишь несколькими царапинами. На его широком лице было выражение мрачной решимости.

— Дайте-ка его мне, — сказал он еще раз. — А я уже сумею выбить из него правду.

Говард едва заметно улыбнулся.

— Вы слышали, что сказал Рольф? — обратился он к своему двойнику. — И я должен признаться, что у меня большое искушение отдать вас ему. Может быть, вы тогда заговорите.

Мужчина побледнел. Он испуганно взглянул на мрачное лицо Рольфа и тут же опустил глаза.

— Я… ничего не знаю, — поспешно сказал он. — Я должен был забрать книгу по поручению Де Ври-са, моего господина, но я не имею понятия, откуда взялся этот монстр.

— А Некрон? — набросился на него Говард. — А что относительно его воинов? Какую роль играют они?

Его пленник уже собрался было ответить, но потом лишь испуганно втянул воздух сквозь сжатые зубы и уставился куда-то в точку позади Говарда.

— Почему бы вам не спросить у них самих? — тихо сказал он.

Говард замер.

В разбитом дверном проеме появились две высокие, стройные фигуры. Мужчины в черных, спадающих до самого пола накидках, с лицами, закрытыми темными платками, и с длинными, обоюдоострыми мечами в руках, на рукоятках которых красовался золотой дракон, изрыгающий пламя…

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ. Врата колдуна

Сначала вокруг меня не было ничего, кроме темноты, сплошной черноты, которая, как тесное, давящее пальто, сжималась вокруг моего тела и моих воспоминаний Это продолжалось недолго — только один короткий, страшный миг, но эти несколько секунд превратились в бесконечную муку, когда я не знал ни где нахожусь, ни даже кто я такой Потом черный туман, в который был погружен мой разум, рассеялся, и вместе со страшной болью, которая пронзила мои внутренности, ко мне вернулись и воспоминания

Передо мной простиралась равнина, черная как уголь и такая же бесконечная, как сама вечность, слегка холмистая, как застывший океан, и освещаемая светом холодной, ослепительно-белой луны, которая висела слишком низко и была слишком большой,

Я заморгал, оставаясь в полной темноте, все еще окружавшей меня и озадаченно потер пальцами виски. Что это были за воспоминания? Я никогда не был в такой стране, ничего не читал и не слышал о ней Но картина так ясно и четко стояла перед моими глазами, что казалось, достаточно протянуть руку, чтобы коснуться ее болотистых волн, почувствовать их неприятную теплоту и погрузить ладонь в их тягучую, сиропообразную поверхность.

Вновь видения стали такими четкими, что я почувствовал, как реальность начала ускользать от меня Я застонал и так сильно прижал большой и указательный пальцы к закрытым векам, что у меня перед глазами вспыхнули маленькие цветные звездочки