Пляска змей (СИ) - Боровски Марк Страница 52

Также, во внутреннем дворе присутствовало несколько ореховых деревьев, и странный монумент самолета взлетающего в клетке… Самолет меня очень заинтересовал, и я несколько раз подряд обходила его по кругу, пытаясь найти хоть где-нибудь на монументе хоть какие-то надписи, которые могли бы рассказать о его происхождении и значении. Однако, ничего такого отыскать мне не удалось. Взлетающий в клетке самолет выглядел крайне абсурдно. Он словно бы возник из чьих то бредовых снов…

На ореховых деревьях листья уже начинали желтеть. Пройдет совсем немного времени, и листья эти высохнут и опадут. А потом наступит зима… Интересно, каково гулять в этом дворе зимой? Я могла бы попробовать слепить снеговика… Эх.

Листья желтели, зато орехов было полно. Я подбирала эти орехи прямо с земли, когда они падали, вскрывала их, и с удовольствием ела. Орехи мне нравились… Они действительно были неплохи, хоть среди них и попадалось множество гнилых. Но, конечно, никакие орехи не могли заменить яблок. Вот яблоки — это сила! Яблоки я просто обожала. Но откуда было взяться яблокам в клинике Григоровича?

Линда была чуть старше меня… Дочка Григоровича… она ужасно на него походила почти во всем, за исключением волос. Волосы у Григоровича были темные, а у Линды пепельно-русые. В свои восемнадцать Линда выглядела настоящей красавицей, с прекрасно оформившейся грудью, и грустным, вечно бледным сердцевидным лицом.

Иногда, Линда выходила ко мне во внутренний двор, и тогда мы беседовали о всяком. С каждым днем мы все более сближались с ней, и вскоре стали хорошими подругами. Меня забавляла ее привычка вечно пытаться скрывать свои эмоции… В то время выходило это у нее из рук вон плохо и неуклюже.

День шел за днем. На улице становилось все холодней. Во внутреннем дворе клиники Григоровича мы с Линдой ели орехи, смотрели на желтые стены, гадали над происхождением монумента самолета взлетающего в клетке, вели бесконечные разговоры о чем угодно… Однажды, Линда даже пообещала раздобыть для меня яблок. И выполнила свое обещание. Она действительно принесла мне яблоки в палату, и именно такие, какие мне всегда и нравились — красные, мягкие и сладкие.

Пока мы вместе поедали эти яблоки, дочка Григоровича рассказала мне о своей матери, которая умерла от рака головного мозга, и о двоих своих старших сестрах, которые после этого ушли из дома.

— Я не могу их ни в чем винить. — Говорила Линда. — Ведь… Ведь я не такая глупая, как может показаться, и понимаю, чем занимается мой отец. Незаконные операции над людьми. По сути — он преступник. И все же… Они бросили меня. Я не виню их, но мне обидно и грустно… Ведь я очень любила их.

— Но доктор Григорович ведь тоже любит тебя, и никогда не бросит, это уж точно! — Уверила я Линду.

Та улыбнулась мне отцовской улыбкой.

— Я тоже так думаю. Что он никогда меня не бросит. Он хороший. Обучает меня докторскому делу, и у меня вроде неплохо выходит. Скоро я стану хорошим хирургом без всяких там университетов.

Конечно, Линда знала об особенностях моего тела. Доктор Григорович не мог не оповестить ее об этом. К тому же, она присутствовала в качестве его ассистентки на последних операциях, которые тот проводил надо мной. Однако, как именно я управляюсь со своими костями, она никогда не видела… Однажды, во время очередной нашей прогулки во внутреннем дворе, Линда попросила меня продемонстрировать каким-либо образом свои способности. Я решила не шокировать ее сильно, и для начала просто заставила пальцы на обеих руках удлиниться… Заострившиеся костяшки, пробив кожу, превратились в огромные белые когти… Линда, узрев это, широко раскрыла свои светло-карие глаза.

— Да ты действительно опасна, Ева! Точнее… нет я не то хотела сказать. Ты в случае чего можешь здорово постоять за себя. Вот что!

— Это верно. — Я довольно улыбнулась, возвратив пальцам былой вид. — Я еще и не такое могу. Ведь мои кости полностью подчиняются мне… Недавно я пробовала создать костяной меч, который в случае надобности могла бы извлекать прямо из своего запястья. И у меня почти получилось. А еще ребра… С ребрами я тоже хорошо управляюсь, но правда это опасно, можно внутренние органы повредить… Показать что-нибудь еще?

— Нет. — Линда покачала головой. — Посмотри, твои пальцы уже кровоточат.

— Пустяки. Ты же знаешь о моей регенерации. Эти раны полностью зарастут через пару минут.

— Знаю.

Она замолчала, и задумчиво посмотрела на небо, на жалкий кусочек неба весь затянутый серым. Там, наверху, почти всегда такая вот серость. Иногда мне казалось, что совсем скоро я забуду, как выглядит солнце… Но ведь на то и осень…

Я подошла к Линде совсем близко. Интересно, о чем она думает сейчас? Такая красивая, такая… притягательная. Я сама не могла понять сути этого чувства, но меня тянуло к Линде. И, наверное, совсем не так как к подруге. Может, я влюбилась? Возможно. Наверное, так оно и есть. Да… И я хочу любить ее во всех смыслах!

— Раньше я была жуткой. — Сообщила я Линде. — До того, как твой отец помог мне. Я была настоящей уродиной. Я была настолько мерзкой и страшной, что ты и представить себе не можешь. Мои собственные родители отвернулись от меня, а твой отец помог… и теперь, он отец и для меня тоже.

— Я знаю. — Тихо повторила Линда. — Знаю, как ты относишься к моему отцу, и знаю, какой ты была. Но сейчас ты прекрасна, поверь мне, Ева. И опасна… Ты словно роза, красивая и опасная, можешь выпустить шипы и ранить своих врагов.

Ветер не проникал в желтый каменный колодец. Но шумел где-то за стенами клиники. От Линды пахло хорошим порошком, которым она стирала свой белый халат. Я еще раз взглянула на ее волосы, потом не удержалась и поцеловала ее, в губы, как до этого еще никого никогда не целовала…

Но Линда мягко отстранилась, затем грустно улыбнулась мне.

— Я люблю тебя, Ева. Но… как подругу. Ты уж извини.

— Ладно. И все же, поцелуй не может испортить дружбу… Но, я поняла тебя, и больше не буду так делать.

— Ты знаешь, что Габриэль положил глаз на тебя? — Наверное Линда хотела сменить тему, но получилось у нее плохо.

— Габриэль?

Я видела Габриэля несколько раз мельком, и он показался мне очень даже симпатичным. Так я Линде и сказала… Именно тогда она и поняла, что мужчины и женщины привлекают меня в равной степени…

— Ева, то есть ты… как это называется? Бисексуалка?

— Думаю, да…

Вороны садились на ветви ореховых деревьев, и громко кричали. Линда в моем сознании тоже почему-то всегда ассоциировалась с вороной. Девушка-ворона… Я так надеялась, что не смотря ни на что, мы останемся с ней хорошими подругами. Я очень хотела этого. И все-таки… Она ведь могла хотя бы ответить на поцелуй! Хотя бы один раз…

Вскоре, по субботам начал являться туман. В первый раз он пришел вместе с небольшим землетрясением — несколько толчков, от которых в палате моей с потолка посыпалась известка… Когда толчки прекратились, я выглянула в окно, и увидела, как грязно-серый морок сползает по желтым стенам, стремительно заполняя колодец внутреннего двора. Обычный туман так себя не ведет, а этот словно бы был живым… В тот день я отказалась от прогулки, и, как выяснилось позже, поступила весьма мудро.

Первыми, опасность тумана прочувствовали на себе люди Габриэля, которых тот выставил по периметру ограды вокруг клиники. Трое из них к вечеру стали харкать кровью, один бесследно исчез, и еще один сошел с ума. Все это мне Линда тем же вечером рассказала… Сам Габриэль не пострадал. Но обеспокоился жутко. Позже, от той же Линды я узнала, что из тех троих, которые харкали кровью, выжил только один — тип по имени Патрик. Патрика я знала, потому что тоже видела его пару раз. Он куда старше Габриэля, но не в пример глупее. Мерзкий бородатый самодовольный мужик, от которого за версту разит дешевым одеколоном… Что ж, этот боров и вправду мог выжить. Такого умертвить тяжело.

Уже на следующей неделе мне стало известно, что благодаря своим связям, Габриэль выписал себе четверых новых бойцов, а также оснастил всю свою команду противогазами…