Любовь против (не)любви (СИ) - Кальк Салма Страница 52

Конечно, Джорджи был ещё юн и чаще помалкивал, а Рой-то болтал без умолку. И всё время улыбался Катерине — смотри, мол, каков я красавец.

Ну да, красавец — и что теперь? Тут вас, красавцев, столько, что солить можно.

Когда Катерина полезла на строительные леса чистить стену, Рой попробовал возмутиться, что нечего ей там делать. Тогда она ехидно предложила ему самому взять тряпку и почистить ручками. Тот скривился. И полез сам — проверять, насколько там всё крепко и основательно. И потом стоял рядом и наблюдал — что это она делает, и когда ей традиционно заплохело — махал перед её лицом полой своего дублета и предлагал Джорджи сбегать за Джоан в деревню. Катерина запретила — излишнее, сама сейчас придёт в порядок и сама спустится, нет, нести её не надо, это вообще обычное дело. Можно открыть её поясную сумку и достать оттуда кусок хлеба.

Про кусок хлеба он понял, и с тех пор имел при себе немного еды и эль во фляжке, и если что — тут же совал ей кусок и запить. Помогало.

И далее она уже не стеснялась использовать парней в каких-нибудь работах — принести тяжёлое, подвинуть мусор, расчистить проход.

В одной из башен нашли неповреждённый струнный инструмент вроде гитары — ох, точно, Грейс же говорила, что Кэт была большая любительница, и братец её, видимо, тоже. Но Катерина понятия не имела, с какой стороны к тому инструменту подходят, она и дома никогда музыкой не занималась, это Наталья и школу музыкальную окончила, и потом играла, а сама Катерина — только пела в школьном и студенческом хоре, давным-давно. Поэтому инструментом завладели парни. Джорджи оказался младшим сыном какого-то очень уж благородного, но обедневшего рода, и кроме образования, не вынес из дома ничего. А Рой, кажется, просто умел всё, что здесь умеют знатные люди, музыку в том числе. Он знал какие-то очень красивые песни — на незнакомом Катерине языке, видимо — на своём родном, который понимали местные — некоторые, имевшие опыт с соседями, и не понимала Катерина. Сначала он пел, а потом рассказывал, о чём это. О духах холмов, прекраснее которых нет на белом свете, о волшебном тюлене, который плавает вдоль берега и заманивает рыбаков песнями, о вожде, клан которого был вырезан подчистую, и который призраком вернулся с того света, чтобы отомстить кровным врагам, и по одному увёл их за собой. Это было жутко, но вместе с тем очень красиво. Отец Томас поругивался — мол, язычество, чистейшее язычество, а туда же — истинная вера! Но тоже прислушивался, ибо голос у парня был очень красивый.

Но наступил день, в который Катерина должна была встречаться с Бранвен — для урока магии. Это было очень нужно и важно, но — ей следовало прийти на условленное место в лесу одной. И что делать? Грейс она просто могла приказать не ходить за ней, этим же прямо приказано ходить, и вовсе не она им приказывает.

Можно было просто уйти в невидимость и пусть ищут. Но она не могла так поступить с ни в чём не повинными людьми, Роб их потом не пожалеет, ни рыжего, ни чёрного.

Можно было договориться. Но готова ли Бранвен к тому, что Катерина расскажет о её существовании?

Время урока приближалось, а Катерина так ничего и не придумала.

29. Тяжело в ученье, легко в бою

Встречи с Бранвен случались раз в три-четыре дня — в зависимости от погоды, в сырость и ветер она не летала. Да и Катерине тоже не хотелось тащиться в мокрый лес. Поэтому — так.

И если с Мэгвин у них был экспресс-курс, то Бранвен никуда не торопилась. И Катерину всё время одёргивала — куда спешишь? Ты маг. Успеешь. Ты всё равно проживёшь дольше, чем обычный человек — скорее всего. Так что — не торопись.

Было непонятно, почему в таком случае умерла матушка Кэт, леди Гвен, но Бранвен объяснить не смогла — пожала плечами. Наверное, сказала, сделала что-то не то. Что не то можно сделать, Катерина не понимала, а Бранвен на прямой вопрос ответила совсем не прямо — снова пожала плечами. Что-то непоправимое, сказала она. Непростительное.

Это было странно, но — не настолько важно, чтоб ломать голову.

Катерина училась слушать мир вокруг себя и не торопиться. Прогонять и призывать воду. Звать и разгонять облака. Слушать, как растут деревья — ну там, почки, новые листочки, и травинки, упорно лезущие на кочках сквозь прошлогодние сухие стебли. Скоро сеять, нужно позвать высшие силы — чтоб приглядывали, и помочь всему растущему — чтобы быстрее вылезало из земли и крепло.

Всё это было полезно весьма. Оказалось, что некоторые жесты и действия знакомы телу Кэт — вот и разъяснилось про любовь к выращиванию роз. Нужно хоть пару кустов посадить — чтоб соответствовать, а то все и без того говорят, что она очень уж сильно изменилась. О да, сильнее некуда.

Ещё полезным умением было слиться с окружающим тебя — чтобы не заметили, не услышали, не отследили. Не просто уйти в невидимость, а сначала потеряться — чтоб не на ровном месте исчезнуть — а вот вроде только что тут была, вон туда пошла. И защищаться от подслушивания — как найти пространственный карман, в котором можно спокойно говорить, и тебя никто лишний не услышит.

Катерина заикнулась про лечение и показала свои порошки и кристаллы. И посетовала, что её запасы не бесконечны, и как бы их пополнить, потому что мужики того и гляди на что-то нарываются. И ладно, пока все живы, но ведь надо, чтоб так и оставалось! Бранвен внимательно осмотрела образцы лекарственных средств и обещала подумать, где такое достать. Точнее — кого попросить сделать, потому что это явно было приготовлено целителями Старшего народа. Но они — через одного целители, а вот у людей этот дар встречается очень редко. Не слышат.

Правда, на вопрос Катерины — что именно нужно слышать, она б послушала — Бранвен только отмахнулась. Не слышишь — и не слышишь. Может быть, ещё услышишь. А может быть, уже и нет.

И конечно, Катерина не была готова обо всём этом говорить в присутствии своих доблестных охранников. Они — обычные люди, нечего им знать о ней так много. Она так и не смогла придумать ничего приличного, поэтому просто сказала им, что ей нужно в лес. А им, выходит, тоже, но — она туда ходит, чтобы побыть в одиночестве. Они могут посторожить её одиночество, но лезть под ноги и под руки нельзя.

Парни переглянулись, пожали плечами и пошли с ней. Рой велел показать то место, где она собиралась быть в одиночестве, чтобы осмотреть его — мало ли, кто из-под кочки вылезет? На слова о том, что ни разу ещё никто не вылез, только усмехнулся. Вы, мол, миледи, знаете, наверное, что всё когда-нибудь бывает в первый раз? И если ни разу не вылезли, то не значит, что не вылезут никогда.

Он и впрямь внимательно осмотрел нагретую солнцем полянку и все деревья, её окружавшие. Джорджи тоже поглядывал, но не столь внимательно — он просто радовался ясному дню, теплу и внеплановому выходу из крепости. Большую белую сову, спрятавшуюся в ветвях, скорее всего, никто не заметил, потому что непременно обратили бы внимание — что это такая сова здесь делает средь бела дня, на ярком солнце?

Правда, потом они поклонились и удалились. Катерина слышала — переговаривались, потом нашли себе пару кочек посуше, бросили плащи, и Джорджи достал флейту. Он, оказалось, умел извлекать очень гармоничные звуки из трубочки с дырочками, и использовал для того каждую свободную минуту. А свободную — это тоже означало «когда никто над душой не стоит». А сейчас, очевидно, никто не стоял.

— Кто это с тобой? — Катерина заслушалась и не заметила, как Бранвен выбралась из ветвей и обратилась в человека.

— Охрана, — улыбнулась, тоже сняла плащ и бросила на кочку.

Достала дневник Кэт, который использовала для записей на занятиях, а писала чем-то вроде карандаша — чёрной палочкой, обмотанной кусочком кожи, чтоб не пачкала пальцы.

— Откуда это у тебя охрана? Неужели муж прознал, что ты из крепости уходишь?

— Нет, с нами опять приходили воевать, — и Катерина рассказала про позавчерашний набег.