Лилия Касмасова - Если свекровь - ведьма Страница 52

— А сок апельсиновый у вас есть? — спросила я.

Стюардесса удивилась:

— Но вы же из России. У вас там нет апельсинов.

— Поэтому мы их и хотим, — сказал инспектор.

— Вы тоже? — снова удивилась пиратка.

— Да, — сказал Бондин.

— О, вы из тех, кто гоняется за экзотикой! — шутливо погрозила она ему, небрежно взмахнула ладонью над бокалами, и в двух из них появился оранжевый сок и соломинки.

Она подала нам бокалы и повернулась к двум другим пассажирам. Бондин тихо сказал:

— Фирменная фишка «ПлювГансы» — подавать пассажиру блюда его страны.

— М-м, — кивнула я, потягивая сок через соломинку.

Стюардесса перечислила те же напитки нашим спутникам, Орхидея сказала скромно:

— Мне, пожалуйста, водки, с лимоном.

А ей-то зачем заказывать напиток? Ведь она может сотворить все, что захочет. Хотя, наверное, это приятно, когда кто-то колдует для тебя. Так же как наливает чай, например. Хотя ты и сам это можешь запросто сделать.

Стюардесса обратилась к ее соседу:

— А вам, Николас, молочный коктейль, как обычно?

— Ну что вы, — покраснел дядька, — когда это я брал молочный коктейль! Мне то же самое, что и ей.

— Ой, извините! — воскликнула стюардесса, подмигивая Николаю-Николасу незаметно для Орхидеи. — Я, вероятно, с кем-то вас перепутала!

И она подала им две стопки с прозрачным напитком и надетым на край кружком лимона.

Орхидея и Николай чокнулись со звоном, хлопнули сразу рюмки целиком и, причмокивая, стали жевать лимонные дольки.

Тоже, что ли, взять что-нибудь покрепче. Лететь еще шесть часов, рядом с непонятным занудным инспектором, беспокоясь о Мише, стерве и шаманах.

Напиться и отключиться было бы, пожалуй, самым правильным в этой ситуации.

— А ты знаешь, — сказал инспектор, — что на Канарах самый мягкий климат на Земле. Зимой плюс двадцать, летом двадцать пять. Красота. Никаких тебе шуб, никаких валенок.

Какие валенки. Я их только в детстве в детский сад надевала. И какая мне разница, в каком климате будет свадьба моего Миши с другой женщиной!

— Да лучше б там был климат Северного полюса, — сказала я инспектору, — чтобы они себе задницы поотморозили!

Хм. Кажется, я злюсь на Мишу тоже. Но ведь его околдовали, он ни при чем! Бедный мой, заколдованный Мишка!.. Но он пялился на эту дуру с самого начала!

— Извини, — сказал Бондин, — я не подумал, что это может тебя расстроить.

Стюардесса появилась снова и осведомилась, что каждый из нас желает на обед.

Инспектор от обеда отказался. Я пожелала пиццу и сладкий чай, Орхидея попросила манты и зимний салат, а Николай-Николас — ну дает! — шоколадных печений.

Есть пиццу рядом с бледным и напуганным инспектором, который не ел ничего и сидел, прямой как палка, в своем кресле, было довольно неловко.

Он пару раз пытался заговорить — то ли чтобы отвлечься от своего страха, то ли чтобы заглушить мое чавканье, — но темы выбирал дурацкие.

Сначала спросил, какую музыку я люблю. Более никчемного вопроса я не знаю. А может, я вообще не люблю музыку? Хотя, да, люблю на самом деле. Частенько слушаю что-нибудь под настроение. Но вот именно «что-нибудь».

— Без разницы, — ответила я, прожевав очередной кусок шикарной пиццы — наверняка самой настоящей, итальянской — и запивая его чаем.

Инспектор сумел даже оторвать взгляд от стены, посмотрел на меня изумленно:

— Как это без разницы?

— Вот так.

Я продолжила есть, потому что ужасно проголодалась. Вежливо было бы спросить, какая музыка нравится ему. Но мне-то зачем переходить на его скучный уровень разговора?

— Закажите себе пиццу, — посоветовала я ему. — Она у них супер какая вкусная.

— Я не голоден, — сказал он.

Не успела я посочувствовать ему по поводу его страха высоты, как он снова спросил:

— А с Мишей вы давно познакомились?

Нет, ну вот обязательно касаться этой темы?

— Год назад, — сказала я с таким мрачным видом, что он поостерегся спрашивать дальше.

Орхидея и Николай между тем весело хихикали, доедая обед, а стюардесса уже подносила им следующую порцию алкоголя.

Мне захотелось пересесть к ним, подальше от этого неловкого зануды. Я взяла тарелку с пиццей, встала, обошла стюардессу и села в кресло напротив Орхидеи, у окна.

— Мне тоже водки, — сказала я.

— С лимоном или, может, с апельсином? — услужливо осведомилась стюардесса.

— С апельсином! — Попробуем, что это за штука такая будет. Вообще-то я водку не пью. Ну, может, пробовала раз в жизни. И мне не понравилось, насколько я помню. Горько, невкусно и пьянеешь сразу.

Но сейчас это будет, пожалуй, самое оно.

Мы дружно дзенькнули рюмками, те двое хлопнули напиток одним махом, я глотнула немного прохладной и жгучей влаги — как крепко! Стюардесса снова наполнила рюмки и оставила квадратную бутылку и тарелку с кружками лимона и апельсина на столе, решив, похоже, что за нами бегать не успеешь.

Николай доел последнее печенье на тарелке, отряхнул руки, подумал, хлопнул еще рюмку водки и снова взялся за свою книженцию.

— А что это вы читаете? — поинтересовалась Орхидея.

— Да так, по работе надо, — ответил Николай, вздыхая. Наверное, ему хотелось болтать с Орхидеей, а не заниматься работой.

Он снова заводил по страницам карандашом и забормотал: «Нет, нет».

Я вытянула шею, пытаясь заглянуть в книжку. Но он держал ее, наклонив к себе, так что мне это не удалось.

Я уставилась в иллюминатор, смотрела на облака, а мысли о Мише снова меня атаковали. Где он сейчас? Летит в самолете, так же, как я? Нет, не так, как я. Он ведет самолет, а рядом сидит и щебечет эта глупая блондинка. Подсказывает, куда поворачивать. В салоне где-нибудь на кресле раскинуло пышные юбки белоснежное платье, на полу стоит большая коробка с тортом… И Мелисса радуется, предвкушая свадьбу. И почему мы с Мишей не поженились раньше? Хотя… он и сейчас-то сделал мне предложение только потому, что бабушка ему велела. Любит ли он меня на самом деле? Хочет ли и правда прожить всю жизнь со мной?

Подойдя к таким мрачным и тревожным вопросам, я решила, что чем пялиться в иллюминатор, лучше выпить еще водки.

Что я и сделала.

Стюардесса поставила на столик тарелку с бутербродами с красной и черной икрой. Я взяла с красной и закусила. Черную я никогда не пробовала — кто его знает, может, она совсем невкусная? А разочарований на сегодня мне и так хватает.

Николай наконец вложил карандаш в книжку, захлопнул ее и сказал непонятно и с радостью:

— Точно нет. — Потом опустошил одну из стоявших на столе рюмок, покосился на Орхидею, которая подносила ко рту бутерброд с черной икрой. — Вы, кажется, любите черный цвет? — указал он на бутерброд.