Иван Васильев - Ещё один шанс Страница 52

Глава 15

Залитая ярким солнцем столовая. Большой обеденный стол буквально ломится от свежеприготовленных блюд. За ним сидит единственный человек, пытающийся попробовать все поданные кушанья.

— Очень вкусно, — новоявленный помещик сытно икнул и с удовольствием посмотрел на стоявшую рядом повариху, меняющую блюда на столе.

— Старалась кормилиц! Всё, для тебя! — женщина ловко положила в тарелку добавку. — Зайчатина с солеными грибочками. Отведай благодетель.

— У-у-м, а пахнет-то как! Волшебница, — искренне хвалил работницу Рязанцев.

— Горяченькое… Только, что из печи, — продолжала суетиться повариха. — Поди, со вчерашнего утра, во рту маковой росинки не было. Цельный день, да всю ночь по лесу… В сухомятку, на голодный желудок — как дикий зверь…

— Да, уж, пришлось мне ноженьки побить, — с трудом, сквозь набитый род отвечал охотник.

— Давай, я, тебе, еще крылышко зажаристое положу, — настойчиво уговаривала служанка.

— Авдотья, твои угощения, просто чудо! Давно я так вкусно не ел. Спасибо! Но, прости, я уже больше не могу, — юный обжора тяжело встал из-за стола и пошел к выходу.

— Когда есть из чего готовить, всегда получается хорошо, а когда ничего нет, кроме крапивы, да лебеды… — то и похвастаться нечем. — Рукодельница вытерла руки об фартук, поправила на голове платок. — А с добычей-то, что прикажете делать. Вон сколько добра с охоты привезли. Гора целая. Лето на дворе — испортится всё.

— Чего тут думать? — охотник на миг остановился, повел плечами. — Разделать его. Засолить, и в холодный погреб.

— В холодную столько мяса не влезет. Рассолов с солениями там много. Разреши, батюшка, замариновать, а потом закоптить. Глядишь, до весны, сохраниться. И на зиму будет, что поесть и гостям на праздничный стол поставить. Поверь, мне, такую вкуснотищу изготовлю, что пальчики оближись. Соли, думаю, хватит, а за травками, для вкуса, в лес, с утра схожу. Знаю одну полянку, где нужные растения для засола растут.

— Подожди…. А у нас, что коптильня есть? — уже возле двери обернулся Рязанцев.

— Как не быть… Вон, на придворье, за баней, — показала рукой, в нужную сторону, сквозь стену, кухарка.

— Х-хэх, — от неожиданности закашлял Алексей.

— … Ого, вы, что…. тут, (Имелось в виду, в этом времени и в этом глухом, забытом богом, месте) уже мясо коптите и рыбу? А может быть и колбасы начали производить… Или сыры копченые в косу плетете? — молодой барин недоверчиво посмотрел на повариху.

— Не знаю, про, что, ты, кормилец сказываешь, — Авдотья, по-деловому подперла бока руками. — Но, коптильня, у нас, есть. Да, такая, что вся твоя добыча поместиться. Старый барин, любил вкусно покушать. Рецептов насобирал, да и я не мало хитростей знаю. Мне еще бабка рассказывала, как с разными травами вкуснее мясо готовить.

— Так, все интереснее и интереснее… Коптильня, это хорошо! А умелица, в придачу к коптильне! Это, просто замечательно.

Рязанцев задумавшись, совершил круг по кухне. Остановился и нервно закусил губу. Прищурился, а потом хитро посмотрел на собеседницу. Снова сел за массивный, дубовый стол.

— Послушай, меня! С сегодняшнего дня, подбери двух умелых помощниц, и начинаете коптить мясо, рыбу… Ну…. и всё остальное, чего вы там еще умеете.

— Да, где же мы рыбу возьмем, Алексей Петрович… Реки-то у нас нет. Рыбку если хочешь, у соседей придется покупать. Или с ярмарки привозить, — от внезапного предложения хозяина искусница присела на краешек стула, стоявшего рядом с печью.

— Озеро, вон, за деревней. Вчера я, там, рыбы не меряно видел, — в экстазе Рязанцев приподнялся. Глаза его заблестели.

— То, владения Киреева. А он, к водоему, никого не пускает, — попыталась образумить барина собеседница.

— Ничего… Разжигай коптильню… Будет скоро рыба и много. Может быть, даже еще две или три рядом построить придется… Расширяться пора! А, там, глядишь и конвейер запустим.

— Эх… Тут, главное не скромничать. А то быстро опередят, — Алексей встал со своего места и воодушевленно начал ходить по комнате.

— У нас соли и специй не хватит…. - совершила последнюю попытку образумить начинающего предпринимателя Авдотья.

— Ничего… Соли и специй, тоже скоро будет много… Есть, одно место на свете, где они под ногами, за так, валяются… Бери — не хочу!

— Господи! И куда мы столько копченостей девать будем? — широко открыв глаза, недоумевала повариха.

— Хороший вопрос… И главное своевременный, — идейно помешанный выдержал концертную паузу, пристально глядя в глаза женщины.

— В деревне, голод от засухи, вот — вот, начнется… Плюс у родного и обожаемого помещика денег, как всегда, не хватает на любимую ляльку, а она задает вопрос…. «И куда мы вкусное мясо и рыбу девать будем?».

— Думай женщина! Ду-май… — снова сытно икнул землевладелец. — А я пошел производство организовывать! Это же какое дело, поднять надо! Ой, боюсь, до ужина не управлюсь…

У Настестьки Матвеевой сильно болело горло. Выпитая три дня назад кружка холодного молока, привела к тому, что девушка захворала, и её уложили в постель.

Cо вчерашнего дня, в горле начало сильно першить, потом стало больно глотать. А с вечера пропал голос. Потому, кроме сопения и шипения она ничего не могла произнести. Общаться с родными приходилось жестами и еле слышным шевелением губ.

Беспокоясь о здоровье воспитанницы, Матрена с утра пошла в Немецкую слободу, звать иноземного лекаря. И, уже скоро, должна была вернуться, и привести домой, этого, противного, немчуру Пффафера, со своими склянками.

В узком кругу больных лекарь Олбрект Пффафер был известен как безжалостный борец с недугами. Он славился обязательным назначением горемычным страдальцам по поводу и без больнючих клизм. А также был любителем проведения слабительного кровопускания.

От ожидания предстоящих процедур девушке становилась еще хуже и невыносимо тоскливо.

— Господи, ну почему мне так плохо и одиноко. Почему я такая несчастная, — наговорив о себе много разных глупостей, красавица расплакалась.

Наконец-то вернулась Матрена, которая с разрешения отца, привела двух человек.

Настя, не желая их видеть, спрятала голову под подушку. Приход медика обозначал неприятное время лечения.

— А, тут, этот, изверг, пришел не один, а с подмогой. Как будто один не справиться, — возмутилась мученица и еще глубже зарылась в одеяло.

— Вот, уважаемый доктор, наша больная козочка, — жалобно на распев произнесла воспитательница. — Плохо, ей, касатушке, — измучилась вся.