Юлия Остапенко - Русская фэнтези-2008 Страница 52

На полу остался стоять Виктор и сидеть Мигель, который всегда считал: лучше сидеть, чем стоять, и лучше лежать, чем сидеть. А сквозняков он сроду не боялся. Поэтому он разлегся поудобнее на правом боку: чтобы пропеллер, если и вылезет опять, не помешал бы. Кроме того, из этой позиции можно было безнаказанно глазеть на всех трех девушек, сидевших как раз напротив: платиновую блондинку Белоснежку, золотую — Ланку и жгучую брюнетку — Виолу. Белоснежка — тоненькая и миниатюрная — была очень даже ничего и тоже в его вкусе. Но почему-то никаких чувств в его мужском организме не пробуждала, и более того… А Ланка была в явно удрученном состоянии… И он предпочел смотреть на Виолу. Тем более что та уселась, облокотившись на спинку дивана и закинув ногу на ногу, и плавная линия, обрисовывавшая ее силуэт, красиво перетекала при этом от тонкой талии к бедру, затянутому в джинсу, и затем — к стройной ноге, которая от колена виднелась в разрезе брючины.

Виола ни на кого не собиралась производить впечатление, а уселась так по привычке. Не то чтобы они с Ланкой были задушевными подругами, скорее — хорошими приятельницами, но обе давно осознали, какую эффектную пару составляют. И поэтому, находясь рядом, обычно использовали данный эффект по максимуму. Правда, на этот раз Ланка не отреагировала: как сидела, плюхнувшись после своих художеств на диван, так и продолжала сидеть, даже чуть сгорбившись и сжимая руки. Видно, пришлось ей куда тяжелее, чем поведала она в своем бодром рассказе.

— Подождём, может, и Вовик скоро явится, — предложил Санчес, потягиваясь в уютном кресле и закидывая руки за голову. «Да, точно, — сказал он себе, — именно Белоснежку я тогда и видел. Она растерянно моргала глазками, но в полено вцепилась!»

— А Вовик больше никогда не явится, — вдруг неожиданно пролепетала Белоснежка, — его гномы съели.

Все ошеломлённо замерли, посмотрели друг на друга, а потом дружно уставились на неё — не в силах поверить в сказанное.

— Что ты несёшь? — возмутился Мигель, привстав от возмущения.

— Ты что, совсем свихнулась? — с негодованием рявкнул Санчес, достав руки из-за головы и сжимая их в кулаки.

— Как съели? — с недоумением спросила Ланка.

— По кусочкам, — нежным голоском ответила Белоснежка и пригорюнилась, подпирая головку рукой.

— Подожди, а ты откуда знаешь? — вскричал Мигель.

— А я своими глазами видела…

Мёртвая тишина была ей ответом. Все замерли, не в состоянии проглотить, не то что переварить столь страшное известие. Не в состоянии двигаться, что-то говорить и даже думать.

Воздушная кавалерия

Молчание в комнате всё длилось и длилось. Наконец Виктор взял себя в руки и почти спокойным, лишь едва вздрагивающим голосом спросил:

— Белоснежка, а как всё это происходило? Как они его съели?

— Ну, сначала гномы потребовали от него приготовить обед… это я хорошо помню. Потом… всё ели и ели, — задумчиво продолжала она, — ели и ели… по кусочкам. А он пел: «И никто не узнает, где могилка моя».

— Да, это на него похоже, — после длительной паузы сказал Санчес, с трудом выталкивая слова из горла, стянутого спазмом, — он эту песню любил.

— Хотя, может быть, это он гномов съел… — вдруг неожиданно внесла уточнение Белоснежка. — Я точно не помню, — и заплакала, потому что сил больше не было. Мачеха выжила из родного дома, гномы пропали, прекрасного принца нет и нет, эти незнакомцы чего-то от нее хотят… И как жить дальше? Слезы из лазоревых глаз лились все сильней, грозя промочить не только платье, но и ковер на полу.

Санчес растерянно посмотрел на Мигеля, Мигель — на Виктора, тот с надеждою на Виолу, надменно поджавшую губы, а потом — на Ланку. Та вздохнула и, встав напротив Белоснежки, рявкнула:

— А ну, прекрати реветь! А то как врежу!

Белоснежка вздрогнула и замолчала, испуганно глядя. Ланка же продолжала наступать:

— Имя! Фамилия! Курс! Группа! ИНН и номер страхового полиса! Шнель!

Белоснежка шмыгнула носом и с надеждой уставилась на Виктора. Но на лице того застыло суровое выражение судьи, готовящегося вынести смертный приговор. Мигель смотрел ехидно, а Санчес — с простодушным интересом. Надеяться было не на кого. Бедная девочка тяжело задышала, задрожала и закрыла лицо руками.

— Я не знаю, — наконец пролепетала она. — Я — Белоснежка… Это я помню. Но в глубине души… вроде во мне есть кто-то другой. Но кто?

— Ладно, сейчас это не важно, — закрыл тему Виктор, с сочувствием глядя на несчастную, сидевшую в кресле сжавшись и стараясь стать как можно меньше.

Ланка, кивнув, секунду постояла в раздумье и вернулась на своё место на диване, где, усевшись, впала в прежнюю задумчивость, на этот раз откинувшись на спинку, но даже не попытавшись принять мало-мальски изящную позу. Виола это, разумеется, отметила про себя, но ничего не сказала.

— Ну что ж, в целом, это весьма своевременно, что ты взяла себя в руки, — обратился Виктор к Белоснежке. — Ибо, дорогие гости, — он обвел взором всех присутствующих, — хочу вас обрадовать: срок существования этой квартиры истекает или, точнее сказать, улетучивается… Посмотрите, например, на это, — показал он на ножку стола, находившуюся у всех на виду. Правда, Мигелю, который к этому времени опять улегся, пришлось слегка приподняться и повернуться, чтобы её увидеть, поэтому его недовольство столь заурядным зрелищем было вполне оправдано.

— И на что здесь надо смотреть? — ворчливо спросил он.

— Сейчас, подожди очередного порыва ветра и тогда смотри внимательно!

Ждать пришлось недолго. На кухне опять хлопнуло окно, Ветер ворвался в него и пролетел по всей квартире. Но заколыхались не только коричневые шторы на окне. Гораздо страшнее, что по той самой ножке стола, к которой Виктор привлёк всеобщее внимание, прямой и граненой, как и у большинства стандартной мебели массового производства, прошла почти незаметная рябь.

— Судя по начавшемуся размыванию, времени осталось совсем немного, и долго мне эту квартиру не удержать, — закончил Виктор обрисовку ситуации. — Поэтому предлагаю быстренько заняться поиском оптимального решения. Нас, как вы понимаете, интересуют прежде всего дороги, которые могут вывести к выходу, и транспортные средства, которые могут к нему доставить.

Все угрюмо молчали. После головокружительных приключений каждый из них так обрадовался обретению друзей и этого казавшегося таким надёжным убежища. Да надежда оказалась зыбкой…

— А сумасшедший Сфинкс у Двери? Что мы с ним будем делать? — наконец нарушил молчание Санчес, на которого рассказ Мигеля произвел неизгладимое впечатление.