Надежда Первухина - Иероглиф «Любовь» Страница 52

Воздух сгустился, и из него соткалась знакомая фигура Крылатой Цэнфэн. На сей раз на настоятельнице была такая же серая кофта и серые шаровары, что и на Мэй. Ало-лазоревые крылья трепетали за спиной.

Мэй церемонно поклонилась. «Итак, — зазвучал мысленный голос Крылатой Цэнфэн. — Покажи свое умение сражаться, принцесса. Какое оружие ты выберешь? » Мэй растерялась.

«Я не умею сражаться, — подумала она. — Я никогда не держала в руках оружие. Никто не учил меня благородной борьбе».

Глаза Крылатой Цэнфэн смотрели на Мэй без удивления и насмешки.

«Тогда что ты умеешь? В чем ты искусна? Покажи мне, мысленно представив то, что у тебя получается лучше всего. И не скрывай от меня своих способностей, будь честной».

Мэй кивнула и сосредоточилась. Перед ее мысленным взором возник лист бумаги, тушечница со свежерастертой тушью и кисть-цзыхао, выводящая полууставной иероглиф. Мэй всей душой потянулась к этой картинке — она так давно не упражнялась в каллиграфии! О как ей хотелось бы снова сидеть за бамбуковым столиком, вдыхать тонкий, неповторимый аромат рисовой бумаги и сочный, влажный запах дорогой тэнкинской туши, а потом старательно и благоговейно выводить иероглиф за иероглифом своего любимого изречения: «Жить — по течению плыть. Умирать — уйти отдыхать»...

«Понятно, — услышала она мысленный голос Крылатой Цэнфэн. — Ты, оказывается, получила некоторые навыки каллиграфии, принцесса. Что ж, это прекрасно. Если твое искусство начертания иероглифов будет велико так, что тебе позавидуют небожители, ни к чему тебе и меч, ибо кисть каллиграфа может стать сильнее меча. Слыхала ли ты о великом Отшельнике с Пятью Кистями? О нет, откуда. Этот мастер каллиграфии жил тысячу лет назад и владел таким искусством, перед которым преклонялись императоры. Однажды его призвали в императорский Дворец сделать надпись на дверях государственной сокровищницы. Отшельник написал ее так быстро, что император едва успел дважды хлопнуть в ладоши.

При этом Отшельник держал по кисти в каждой руке, еще одну во рту и две между пальцами ног. И когда надпись была сделана, она охраняла вход в сокровищницу лучше любого замка — вот какие это были иероглифы, вот какое мастерство! Ни один грабитель не мог взломать дверь, ибо иероглифы, начертанные Отшельником, попаляли злодея огнем, будто были священными драконами! Но довольно с тебя легенд и преданий. Итак, ты не чужда благородному умению ученых, хотя на этом пути тебе предстоит преодолеть еще немало крутых ступеней, прежде чем ты достигнешь Истинного Мастерства. Что еще ты умеешь и знаешь? Не скрывай от меня ничего, вспоминай и не смущайся».

Но Мэй смутилась. Она вспомнила рукоделие, игру на цине, но эти доморощенные таланты представлялись такими незначительными по сравнению с тем, что ей предстояло постичь! Однако Крылатая Цэнфэн по-прежнему смотрела на нее внимательно и строго.

«Еще», — потребовала настоятельница. Щеки Мэй заалели — ей пришли на ум воспоминания о любовном искусстве, которому ее обучала Гуан и господин Вэй Цясэн. Но разве здесь, среди стен обители чистоты, возможно помышлять об этом? «Не смущайся, — спокойно заметила Крылатая Цэнфэн. — Искусство любви не менее важно, чем искусство благородного поединка. И хотя в обители мы чужды плотских страстей, тебе не придется век пребывать за незримыми стенами. Ты уйдешь в мир, где слишком мало света и мудрости. И возможно, в том мире собственная плоть тоже станет твоим непобедимым оружием. Не стыдись плоти, но и не потакай ей во всем. А теперь смотри на меня внимательно. Я покажу тебе упражнения вэнь-у, вежливой воинственности. Запоминай их и повторяй ежедневно Бо все время, покуда не занята другими работами по обители. Упражнения вэнь-у сосредоточат твой дух и сделают тело послушным и восприимчивым к дальнейшим занятиям. Итак, начинаем».

С этого первого занятия прошло немало времени, хотя Мэй не знала — сколько именно. Она не могла отсчитывать время по смене лун, потому что в ночном небе над Тянь Син Уянь Чжи Цзяо никогда не висела луна. И того, что обычно бывает каждый месяц у женщин, у Мэй не случалось. Поначалу она боялась, что беременна от господина Вэй Цясэна, но потом ее грустные размышления по этому поводу расслышала сестра Тао Ласкающая Флейту. Она объяснила Мэй, что в Незримой Обители у всех насельниц отсутствует то, что ежемесячно мучает других женщин. Таков воздух Незримой Обители — он изгоняет все нечистое...

Каждый деньМэй вставала с жесткого кана[20] и отправлялась в зал занятий, где вместе с другими послушницами первой ступени выполняла упражнения вэнь-у. Позднее к упражнениям вэнь-у прибавились так называемые игры пятидесяти зверей — упражнения, требующие повышенной выносливости, гибкости и крепости тела. Занятия доводили Мэй до такого изнеможения, что ей казалось, будто она упадет замертво, но с каждым новым днем изнеможения становилось все меньше, а опыта и силы все больше. Мэй чувствовала, что ее тело наливается крепостью, послушно и стремительно выполняет любой прыжок, взмах или удар.

После упражнений послушницы направлялись к озеру. Говорят, озеро было рукотворным — его вырыли и заполнили водой из дальних горных ручьев первые сто насельниц Незримой Обители, теперь отправившиеся на Небеса. Вода в озере никогда не охлаждалась, даже если с неба сыпал снег и из-за гор прорывался в обитель ледяной ветер. В озере они купались и наслаждались короткими мгновениями отдыха и обычных, немысленных разговоров (Мэй, разумеется, не принимала в них участия). После купания послушниц ждала общая молитва в главном храме обители — храме Уянь Чжи Цзяо — Учения Без Слов. По завершении моления каждая послушница отправлялась заниматься той или иной работой ло поручению старших сестер. Кто-то помогал на кухне чистить овощи, мыть котлы и миски — готовилась утренняя трапеза. Другие обрабатывали цветы и деревья в незримых садах обители, подрезали лишние ветки на карликовых, в треть человеческого роста деревцах, рыхлили землю вокруг пионовых и жасминовых кустов...

В обители были также и домашние животные, за которыми требовался пригляд и уход: пять вечно задумчивых коров с выкрашенными алой краской рогами (чтоб отогнать злых духов), дюжина кошек, утки и гуси, а также плантация шелковичных червей, которые хоть и считались священными, все же подвергались поборам из-за постоянной нужды в шелковых нитях. Остальные послушницы — в их числе и Мэй — занимались рукоделием. Кто прял, кто сучил нити, кто ткал на большущем старинном станке, вздыхающем и скрипящем, как сухое дерево в бурю... Мэй в числе двенадцати вышивальщиц трудилась над огромным панно, во всех подробностях изображавшим красоты Девяти Небес. Для изготовления этого панно требовалось четырнадцать тысяч оттен. ков шелковых нитей (поверьте, это немало; подобные оттенки даже вообразить нелегко!). Мэй не очень любила вышивать, но не призналась бы в этом и самой себе. Во-первых, потому, что Незримая Обитель более всего ценила в своих насельницах терпение и умение торжествовать над собственными пристрастиями и вкусами, а во-вторых, однажды Крылатая Цэнфэн напомнила Мэй, что ее мать, императрица Нэнхун, была искуснейшей вышивальщицей.