Евгения Лифантьева - Железный герцог Страница 52

В битве на перевале наемнику тоже повезло. Его ни разу не ранило, хотя он до сих пор не мог забыть тот ужас, который сковал его, когда мимо его головы пролетел призрачный зверь. Но жертвой этого исчадия Крома оказался сосед, а сам Удрени, сбросив оцепенение, побежал назад, в сторону позиций уторцев.

Повезло бывшему пирату и во время взрыва на заставе. И тогда, когда пехота, спешащая вслед за далеко обогнавшими ее вельможами, наткнулась на баррикаду с пушками, а потом подоспевшие кавалеристы начали отжимать северян к реке. Удрени оказался на самом берегу — и тут его удача подсказала ему единственный выход. Здесь ущелье, на дне которого тек Бен, было уже не таким глубоким, как на перевале, а берега — не такими отвесными. Дюжину раз рискуя сорваться и размозжить голову, судорожно цепляясь за самые крошечные выступы, бывший пират спустился по откосу к воде. На его счастье неподалеку от того места, где он затаился в камнях, течение прибило принесенное откуда-то бревно. Дождавшись ночи, Удрени сбросил куртку и сапоги и, привязав себя лямками от заплечного мешка к бревну, и оттолкнул его от берега.

Бен — бурная река, но по весне вода в нем поднимается, скрывая перекаты. Наемнику удалось перебраться на левый берег. Правда, течением его снесло далеко вниз, почти к месту впадения Бена в Альву. Но это было даже лучше — чем дальше от поля битвы, тем меньше риск встретить солдат. А вот надежда на то, что в домах мирных обывателей удастся разжиться деньгами, достаточными на новую одежду и проезд до какого-нибудь морского порта, — гораздо больше. Только надо найти место, где можно отсидеться несколько седьмиц, а то сразу после сражения на дорогах наверняка будут задерживать праздношатающийся люд.

Встреча с Влеком-пьяницей была для бывшего наемника очередной удачей.

Горсти серебра, которое появилось в кармане «господина Бриса» еще в Ааре, хватит, чтобы прожить пару седьмиц, не отказывая себе ни в сидре, ни в еде. А таких людей, как Влек, бывший пират прекрасно знал. Бесхарактерные, живущие только ради выпивки и, если повезет, чтобы переспать с какой-нибудь неразборчивой бабенкой. Они вербовались на пиратские корабли, мечтая о бездельной и разгульной жизни, но до большего, чем драить палубу, умные боцманы таких неудачников не допускали. Слишком уж ленивы и глупы эти бездельники.

Вот и сейчас, услышав про сидр, парень сразу же, забыв о своих ловушках, готов бросить их в воде и скорей-скорей бежать в лавочку за выпивкой.

— Ты это, парень, рыбу-то собери! — приказал бывший наемник. — Карасики твои тоже на закусь неплохо пойдут.

Влек радостно закивал и кинулся вытаскивать оставшиеся «морды». К его удивлению, в каждой билось полдюжины крупных рыб.

— Вот! На жарешку хватит, — кивнул Удрени. — А теперь веди.

Глава 23

Проснулись Генрика и Арчи лишь к вечеру. Они сразу же увидели, что голем переместился к камину.

— Он жив, — ответил на немой вопрос девушки юный маг, — но я чувствую, что с ним что-то не то. Словно его подменили.

— Но почему он молчит? — пробормотала Генрика. — Ведь я же ни в чем не провинилась, я сделала все, что надо.

— Не знаю, — так же тихо ответил мальчик. — Я еще очень многого не знаю. Может, он еще не освоился с новым телом?

— Значит, надо подождать, — согласилась Генрика. — И заняться делами, ведь для всех он умер.

Они быстро привели в порядок лабораторию, уничтожив следы ночной волшбы, и спустились на кухню поесть. Потом Арчи отправился на конюшню — ведь вчера он так и не успел вычистить лошадей после дороги, а Генрика села разбирать отцовские бумаги.

Вскоре неверные отблески закатного солнца сменились тьмою, и девушка была вынуждена зажечь свечи. Так прошло несколько часов. Трещал горящий воск, шелестели листы. Ближе к полуночи Генрика встала из-за стола и подошла к неподвижному голему:

— Я нашла твой дневник. Или, может быть, ты хотел написать роман? Там идет речь о событиях столь давних… Хочешь, я почитаю тебе?

Девушка пододвинула кресло к камину и раскрыла рукопись:

— Слушай! Я не знаю, что нужно делать. И никто не знает. Но, может быть, ты вспомнишь:

«На набережной продавали подснежники, и я купил один букетик, истратив половину имеющихся у меня денег. Я не знал, зачем мне цветы. Я просто шел с подснежниками в руках, думая о наступающей весне.

На мосту Литибор, что напротив храма Тима Прекрасноликого, я увидел Ее — юную женщину, смотревшую на игру солнца в воде. Она была столь изящна и столь неподвижна, что казалась созданной кем-то из великих ваятелей. И имя той скульптуры было Безнадежность.

Звание магмейстера, пусть и недавно полученное, позволяло мне первым обратиться к женщине любого сословия, будь то великосветская дама или простая крестьянка. Я положил подснежники на перила перед Ней и сказал:

— Говорят, у рек, как и у людей, есть души. Но они холодны и коварны, как эти воды.

— Кто вы, юноша? — спросила Она и посмотрела на меня.

Глаза у нее были голубые, словно весеннее небо.

Мне захотелось выглядеть как можно таинственнее, поэтому я ответил:

— Я тот, кого зовут бойцом с ночными страхами.

— Вы хорошо делаете свою работу, — Она слегка нахмурилась, — Бывает, что ночные страхи приходят и посреди солнечного дня».

— Помнишь, отец? Помнишь? — продолжала Генрика. — Конечно, помнишь, ведь в ларце, в котором я нашла рукопись, лежит букет сухих подснежников. Очень старые, почти истлевшие цветы, которые не рассыпаются в прах только благодаря наложенным на них заклинаниям. А это помнишь?

Голем ничего не ответил, по-прежнему оставаясь недвижим.

И девушка вновь зашелестела листами:

«Я ушел от герцога Вильмира, не проработав и месяца. Я больше не мог терпеть. Ведь я видел Ее каждый день — за обедом или когда Она приходила ко мне в библиотеку. Мы беседовали о книгах, но я не мог сосредоточиться ни на одной мысли. Когда я пришел к Ней прощаться, Она впервые взяла меня за руку. Я почти потерял разум от Ее прикосновения, но Ее слова отрезвили меня:

— Есть любовь, милый юноша, но есть и честь. У меня нет претензий к моему мужу, сиятельному герцогу Вильмира, и я не хочу, чтобы его имя… Вы поняли меня?

— Да, госпожа.

После этого дня мы не виделись долгих двадцать лет…»

Генрика хлюпнула носом, но быстро вытерла слезы, чтобы они не закапали старую рукопись.

— Я почти не помню маму, но я ее тоже люблю. Очень! Мне кажется, что она приходит ко мне по ночам. Я говорила тебе, но ты смеялся, ведь ты считаешь, что души, над которыми не проведено нужного обряда, растворяются в небесных потоках…