Страницы боли - Трой Деннинг Страница 53

- Госпожа моего сердца, если ты любила меня и любовь твоя по-прежнему жива, то на мне воистину лежит благословение богов, - произнес он. – Когда мы вернемся в Арборею, жители Трассоса непременно осыпят нас лепестками роз...

Когда Потерявший Память Герой поднял взгляд, то обнаружил, что говорит сам с собой. Винная женщина снова исчезла.

БОЛИ СЕРДЦА

Словно столбы, стоят они между пепельных вихрей – безумный бариаур, высокомерный эльф, кровожадный тифлинг – вглядываясь в ревущую серую завесу, скрывающую соседний коридор. Они высматривают там пропавшего трассонца, но уверены в том, что вместо него пред ними предстанет зверь. Заклинания в любой миг готовы сорваться с их уст, в руках они сжимают оружие, но им хватает ума, чтобы понимать – без Потерявшего Память Героя у них нет ни шанса. Он – их путь из лабиринта, их сила, их уверенность, и, знают они это или нет, их проклятие.

Трассонец тщательно взрастил свои глубоко укоренившиеся Боли, ставшие округлыми и тяжелыми, и некоторые из них уже успели перенестись на его спутников. Толстые и крепкие коконы висят на их телах; некоторые из тех, что цепляются за Тессали и Джейк, уже прорвались, иные же вот-вот прорвутся. Они перестали пульсировать, их оболочки стали тонкими, тугими и прозрачными. Для того, чтобы они лопнули, не потребуется многое – лишь одно неосторожное движение или грубое слово, так что мы должны бдить и оставаться настороже. Учитывая, до какой степени они вызрели, Боли взорвутся все одновременно – и этот момент упускать нельзя.

Не зовите меня жестокой, ибо я не жестока. Страдания других не доставляют мне удовольствия - я делаю лишь то, что должно. Но, зная о Болях, что они несут на себе, не впадайте в отчаяние; не переживайте за Потерявшего Память Героя и его друзей. Подумайте о другом: преодолевая сложности, мы учимся решимости, испытания наделают нас силой, несчастья дарят отвагу, а мудрость рождается из заблуждений. Да, им предстоят невероятные страдания, муки, которым под силу сломить даже волю гиганта, они познают скорбь, способную уничтожить бога – но все же, когда окажется нанесен последний удар и произнесено последнее слово, все кончится хорошо; они останутся вместе, живые, торжествующие и обретшие силу – я обещаю вам это.

Но теперь наконец настало время взглянуть на скрывающееся под черным капюшоном лицо, посмотреть в глаза тому, кто будет моим повелителем, узнать имя того, кто купил мое сердце. Я отрываю одну ногу от земли, затем вторую, и между пепельных вихрей перед ними появляется Госпожа Боли. Подол ее одеяний парит в воздухе, не касаясь земли, а обрамляющие голову лезвия звенят под порывами ветра.

Их заклинания тают на губах, держащие оружие руки опускаются. Джейк, мудрейшая из всех, тут же устремляется в конец тупика. Серебряный Ветер делает шаг вперед, смея думать, что я – лишь плод его воображения. Взмах руки – и он, задыхаясь, резко валится набок. Оправившись от шока, Тессали поворачивается, чтобы бежать, но Боль выбирает именно этот момент, чтобы взорваться; эльф вспоминает об амфоре. Он засовывает золотой меч за пояс и поворачивается к кувшину. Я провожу ногтем по воздуху, и ладони рук того, кто посмел пойти против моей воли, падают на землю.

Эльф не издает ни звука. Возможно, он слишком ошеломлен или же просто боится того, что последует дальше; он поворачивается и бежит за Джейк. Из обрубков его кистей хлещет кровь. Я приближаюсь к амфоре, проплыв мимо задыхающегося Серебряного Ветра. Хотя старый бариаур так и не успел перевести дыхание, он все равно поднимается на ноги и скачет прочь. Боль взрывается, разбрызгивая по его холке зеленый ихор - когда он приближается к стене, которой оканчивается тупик, то не снижет скорости. Он взмывает в воздух и перелетает через нее, задев задними копытами; лишь после этого он осознает, что оставил позади.

Джейк переводит на меня взгляд. Тень, скрывающая ее лицо, выцветает до жемчужного оттенка, а затем она хватает Тессали за локоть и тащит его к тому месту, откуда прыгнул Серебряный Ветер. Там, где копыта бариаура оттолкнулись от земли, в воздухе по-прежнему парят два облачка пепла. Она сцепляет пальцы, чтобы подсадить эльфа, который, бросив лишь один-единственный взгляд на лежащие на земле кисти рук, без колебаний ставит ногу на ее подставленные ладони. Когда он успешно преодолевает стену, она карабкается за ним, и я остаюсь один на один с амфорой.

Как долго я смотрю на нее, я не знаю. В Сигиле смертные твердым шагом заходят в свои маленькие таверны и выползают оттуда на четвереньках; раскаленное железо льется в формы и застывает; карманника ловят, судят и запирают в тюремной камере, и все это время я не отвожу от амфоры взгляда. Из глубин моей сущности вздымается волна холода, и меня охватывает дрожь. Причина моей боли – присущая смертным слабость; в этой амфоре не может находиться ничего хорошего, иначе Владыка Морей ни за что не послал бы ее мне, и все же я обязана ее открыть. Неважно, из нитей лжи или правды сплетена сеть внутри нее, в ней таится ответ, откуда взялась пустота в моем сердце – и я не могу проигнорировать угрозу для Сигила, какой бы немыслимой она ни казалось. Ни одному из богов нельзя позволить заполучить то, что должно находиться в моей груди.

Я подхожу к амфоре, но не вытаскиваю пробку. Этого бы Посейдон и хотел. Воспоминания обрушатся на меня лавиной, подавив количеством и мощью, и тогда я окажусь потеряна. Лучше извлекать их по одному, чтобы иметь возможность здраво оценивать, взвешивать и определять степень обмана Владыки Морей.

Я стираю закрывающую горлышко накладку из пепла и наклоняю амфору, пока из трещины не появляется одна-единственная золотая нить. Желтая и красивая, она напоминает мне мои развевающиеся на ветру волосы, когда я видела себя стоящей рядом с Посейдоном и своей матерью. Даже сейчас я не могу определить, настоящее ли это волшебство или иллюзия, но то, что у меня в руках амфора испускает золотую нить, а у трассонца – черные обрывки ткани, не может быть случайностью, и это говорит о многом.

Я кладу амфору на место и отступаю на шаг. Нить полностью выбирается из трещины. Приблизившись ко мне,