Сергей Шведов - Каган русов Страница 53

- Это нам ведомо, - торжественно произнес боярин Остромир.

- Горько мне обижать сватов, - поскучнел ликом Аристарх. – Но по слову сестричады своей вынужден отказать, бояре, и князю Малу, и вам. Ибо не высохли еще слезы на лице вдовы, хотя ее покойный муж уже достиг страны Света.

Бояре Талец и Остромир на отказ Аристарха глазом не моргнули. Не было в Руси такого случая, чтобы вдова и ее родовичи с первого раза обрадовали бы сватов согласием. С какой же стати великой княгине Ольге себя ронять. Бывало сваты и по пять раз приходили на вдовий двор, но тут случай был особый, и стороны при предварительном сговоре решили, что хватит и двух. Патрикий Аристарх сам проводил гостей, старательно разыгрывающих огорчение, до крыльца и пожелал им счастливой дороги.

Уехали сваты недалеко. На постой их определили в ближней усадьбе, от которой до городских ворот было рукой подать. Усадьба принадлежала воеводе Свенельду и ставлена была в незапамятные времена. Впрочем, долго задерживаться здесь древляне не собирались. Завтра по утру все должно было решиться. А пока гости вели неторопливый разговор с боярами Нестором и Василием, утоляли жажду вином и ждали князя Мала, который с большой свитой должен был приехать в Киев по суху.

- Жарко ныне, - вздохнул боярин Нестор. – Не дождемся мы хорошего урожая.

- А пылищи сколько, - поддакнул киевлянину Остромир. – Мы-то рекой шли, а князю Малу солоно пришлось. Ты бы распорядился на счет бани, боярин. Жениху надо дорожную пыль с тела смыть.

- Сделаем, - кивнул головой боярин. – Вот только челядинок в усадьбе нет, некому князя попарить.

- Сами управимся, - махнул рукой Талец. – А что слышно о воеводе Асмолде и княжиче Святославе?

- Из Итиля горестные вести пришли, - зачем-то понизил голос боярин Василий. – Взял Асмолд арабский город Бердоа, но удержать его не смог. Мор начался среди его дружины.

Пришлось ему уходить восвояси. А уже на хазарском берегу напали на его дружину то ли гузы, то ли буртасы и побили всех, уцелевших от мора.

- И никто не спасся? – спросил потрясенный рассказом Талец.

- Кто ж его знает, - пожал плечами Василий. – Слышал я, что новый каган-бек Хазарии Иосиф прислал княгине Ольге письмо, где скорбел о ее безвременно погибшем сыне и обещал отыскать его тело. А тело Асмолда вроде бы хазары выкупили у гузов и отправили в Матарху.

- Не верю я каган-беку, - покачал головой Талец. – Наверняка гузы с его ведомо действовали, а то и по прямому наущению.

- Не пойман – не вор, - усмехнулся Василий. – А Матарху хазары теперь приберут к рукам. Да и Русалании не поздоровится. Каган-бек Иосиф, как я слышал, очень воинственный правитель.

- Этак он и до нас доберется, - покачал головой Остромир.

- Так ведь за тем мы здесь и собрались, боярин, чтобы отбить у хазар охоту соваться в наши земли.

- Твоя правда, боярин Василий, - охотно согласился Остромир и, подхватившись на ноги, добавил: - А вот, кажется, и князь Мал.

Древлянский князь въезжал в ворота усадьбы, в сопровождении десятка ближних бояр и полсотни мечников. Ночь уже вступила в свои права, но от горящих факелов во дворе было светло как днем. Расторопный боярин Василий колобком выкатился на крыльцо, чтобы встретить дорогого гостя здравной чашей. Спешившийся Мал выпил вино одним глотком и досадливо крякнул:

- Пылища!

- Так мы уже велели баньку затопить, - ласково улыбнулся Василий, - столы для вас накрыли, гости дорогие. Милости просим.

- Сначала баня, - сказал Мал и глянул на усыпанное звездами небо. – Ну ты посмотри, что делается – ни облачка.

В Свенельдовой усадьбе было две бани, одна для господ, другая для челядинов. Хозяева затопили обе, чтобы не томить гостей. Холопы бадьями таскали с реки воду, благо бани стояли почти на самом берегу.

- Квасу принесите, - прикрикнул на челядинов боярин Нестор. – И побольше.

Бани без труда могли вместить добрую сотню человек, но Нестор с Василием от приглашения Мала отказались:

- Столы надо накрывать, князь. Вы уж без нас там не оплошайте.

Князь Мал первым переступил порог бани, бояре и ближние мечники повалили гурьбой за ним следом. А вот боярин Остромир остался под звездным небом:

- Сердце что-то щемит, бояре. Боюсь задохнуться в банном чаду.

- Бывает, - поддакнул ему Василий. – Годы наши уже немолодые.

Удар засопожником Остромиру нанес Нестор. Ударил расчетливо, чтобы древлянский боярин даже не вскрикнул. Только и успел Остромир горлом дернуть и тут же пал бездыханным на траву.

- Двери подоприте, - тихо приказал Василий мечникам, ряженым холопами. – И поджигайте.

Обе бани вспыхнули почти одновременно, подожженные сразу с четырех углов. Сушь, стоявшая едва ли не месяц в Киеве, стала доброй помощницей расторопным мечникам. Бревна занялись так, что за треском огня человеческих криков было почти неслышно. А припертые с внешней стороны тяжелыми бревнами дубовые двери даже не колыхнулись под ударами обезумевших древлян. Скоро жар, идущий от горящих бань, стал настолько нестерпимым, что Василий с Нестором вынуждены были отступить к усадьбе, а за ними отступили мечники, участвовавшие в поджоге. Горели бани едва ли не до рассвета, а к утру на их месте остались лишь груды головешек да обгоревшие кости.

Киевляне, высыпавшие было по утру, чтобы увидеть завершение сватовства, с удивлением наблюдали, как рать воеводы Свенельда, снаряженная для дальнего похода, покидает родной город. А уж потом по городу поползли слухи о страшной расправе, учиненной княгиней Ольгой над князем Малом и его боярами, и о грядущей войне с древлянами. Говорили, что мстила-де Ольга за убитого мужа и за оскорбление, нанесенное ей коварным Малом, принуждавшим вдовую княгиню к браку. Но среди киевлян мало нашлось людей, которым жестокость княгини пришлась по вкусу. Кроваво и страшно начиналось княжение малого Вратислава, и многие винили в этом его мать Ольгу.

В Искоростень весть о страшной гибели князя Мала и древлянских бояр пришла вместе с киевской ратью, вторгшейся в пределы Древлянской земли. Средний сын Мала юный княжич Ладомир приказал бить в вечевое било. Древляне, потрясенные чужим коварством, собрались на площади и почти без споров приговорили: быть князем в Искоростене Ладомиру, а воеводой при нем боярину Венцеславу. А киевляне уже осадили Овруч, и их конные дружины неслись по чужой земле огненным вихрем, не щадя ни старых, ни малых. И прежде древляне, случалось, ратились с полянами, но никто не помнил такого разора. Воевода Венцеслав за седмицу собрал десятитысячную рать и двинул ее против рати Свенельда. Действовать пришлось в спешке, а она, как известно, до добра не доводит. Кто ж знал, что под рукой у Свенельда всего лишь половина киевского войска, а вторую половину воевода Фрелав двинул на Искоростень, как только княжич Ладомир и боярин Венцеслав выехали за городские ворота. Варяги Фрелава, коим и каменные стены были нипочем, обрушились на беззащитный Искоростень как злые коршуны. Высадив ворота, они хлынули в город, убивая всех, кто попадался под руку. Детинец, который защищала лишь сотня мечников во главе с четырнадцатилетним княжичем Добрыней, не выдержал чудовищного напора и пал в один день. Из защитников Детинца воевода Фрелав в живых оставил только княжича Добрыню, раненного в сече, и его сестру Малушу. Все уцелевшие жители Искоростеня были взяты в полон, а сам город был сожжен до тла.