Евгений Эс - Седой Страница 53

В один из этих праздничных дней вся прислуга Преана, за исключением домоправителя отправилась на гулянье. У первого питейного заведения компания сразу потеряла садовника прельстившегося дешевым разливным вином. Сторож Таумон, Виктор и повисшая на его руке толстуха Палла двинулись дальше свозь шумную веселую толпу. Поглазели на смельчаков пытающихся взобраться к подаркам, подвешенным на самом верху по гладкому и скользкому столбу, специально смазанному жиром. Успеха на хитром столбе пока никто не добился, а главный приз в виде сандалий продолжал манить новых претендентов. Посмотрели на кулачные бои местных удальцов, которые шли по известным всем правилам — до первых красных соплей. Виктор наблюдал за хаотичным мордобоем скептически, все остальные с азартом. Послушали ряженных распевающих песенки под звуки дудок и приплясывающих в такт музыке.

Но гвоздем праздничной программы сегодня была казнь преступника. Лиц приговоренных к смерти никогда не казнили просто так, а специально придерживали для праздничных мероприятий, чтобы позабавить народ. На месте казни было не протолкнуться от желающих полюбоваться на это кровавое зрелище. На небольшом помосте приговоренный за убийства положил голову на плаху и в ожидании смерти стоял на коленях уже битый час. Все это время публику развлекали глашатай и палач. Первый доводил до сведения публики все злодеяния приговоренного подробно и с красочными деталями. Второй работал на зрителей, время от времени удобнее устраивая голову злодея на плахе, примерялся, поднимал меч над головой, замахивался для удара, но вдруг опускал клинок и вновь начинал поправлять осужденного на смерть. Никто не торопился свершать правосудие. И приговоренный меньше остальных. Он иногда поднимал свирепое бородатое лицо, таращился и злобно скалился на людей собравшихся посмотреть на его казнь. Глашатай начал повторяться в своих обличениях, а палач продолжал забавляться с мечом.

Да они же шоу устраивают, неприятно изумился Виктор, наблюдая за смертельным действом. Ну и нравы.

Наконец почувствовав, что публика начала уставать, глашатай слез с помоста, а палач без всякого кривлянья, одним профессиональным ударом снес голову душегубу. Отсеченная голова с глухим звуком упала на помост, а обезглавленное тело задергалось, и было хорошо слышно, что легкие еще продолжают работать и пытаются дышать, но они уже заливались кровью из перерубленной шеи и в итоге раздавались ужасающие хрипы, хлюпанье и бульканье.

Сомов уже повидал немало бездушной жестокости в мире Осаны и сейчас он не отвернулся от кровавого зрелища и досмотрел агонию казненного до самого конца. Смотрел невозмутимо и лишь глаза Виктора сузились и расширились ноздри, выдавая, что внутри у него не все так спокойно, как он пытается показать. А рядом ликовали, улыбались и даже смеялись зрители. Они не считали нужным, да и не умели сдерживать свои эмоции.

Голову казненного насадили на пику и установили здесь же на помосте. На пику же прикрепили и дощечку с единственным словом — «убийца». Надо было понимать, что таким образом власти занимались правовым воспитанием своих подданных. Слишком грамотных людей среди горожан было немного, но уж одно то слово могли прочитать почти все.

Покинув место казни, Сомов и компания прошлись по богатым торговым рядам. Как ни в чем не бывало, съели по пирожку, купленных за несколько медяков. Ели все кроме Виктора, у которого пропал аппетит. Затем Палла, соблазненная голосистыми зазывалами, потянула всех к ярко раскрашенному куполу цирка, откуда раздавались звуки шарманки. Вход в цирк стоил пятьдесят медяков, что для Виктора было непозволительной тратой, поэтому он стал отказываться, подыскивая благовидный предлог.

- Кто в армии служил, тот в цирке не смеется, — подыскал он подходящий аргумент.

Сторож сначала коротко хохотнул над шуткой, а затем, с интересом посмотрел на Сомова и хотел было о чем-то спросить, но передумал. Может уже смирился с тем, что раб о своем прошлом никогда не говорит. Кухарка же просто не поняла смысла сказанного и упрямо продолжала тянуть любовника внутрь балагана. Нехотя, но пришлось уступить женщине и, горестно вздохнув раскошелиться на стоячие места. Сидячее место на скамье Виктор просто финансово бы не потянул.

Цирковая программа была стандартной: силачи, акробаты, жонглеры, канатоходцы, глотатели огня и дрессированные животные. Из экзотических животных имелась только обезьянка в человеческой одежде, а прочие были представителями местной фауны — самые обычные лошади, небольшие собачки, голуби, куры и совсем маленький еще медвежонок. В перерывах между выступлениями артистов на арене появлялись коверные. Палла радовалась и хохотала, как ребенок глядя на бездарно кривляющихся клоунов. Они не были смешными или остроумными, но над их ломаньем и ужимками вместе с поварихой потешалась и остальная толпа зрителей, заполнившая цирковой балаган. Наверное, это была просто потребность смеяться, естественная реакция уставших людей от долгой зимы и тяжелой работы. Так думал Сомов, наблюдая за бурной реакцией непритязательной публики. У него же все попытки клоунов насмешить его вызывали лишь жалость. В финале цирковой программы был выход «всемирных» борцов. Борцы явно играли на публику и боролись понарошку, но народ принимал их возню всерьез и взрывался криками, топаньем ног и аплодисментами в поддержку своего фаворита. Когда пригласили любого желающего из зала побороться с чемпионом, Виктор еле удержался чтобы не выйти на арену и показать мастер-класс. Желающие нашлись и без Сомова, но чемпион завалил всех вызвавшихся любителей побороться, хотя и не без труда.

Общее впечатление от цирка осталось у Виктора положительное, даже несмотря на грустных клоунов. Возможно, что оно возникло на контрасте казни. А может быть может на него повлияли отголоски детского восприятия цирка, как яркого праздника или от того что цирк оказался слишком уж похожим на обычный земной цирк шапито и от того показался каким-то родным. На арене не хватало только фокусников, скорее всего потому, что в мире Осаны существовали маги, которые затмили бы любого иллюзиониста. Сомова цирк не только покорил, но и навел на некоторые размышления. Цирковая жизнь полностью устраивала Виктора и в его голове начал складываться очередной план побега.

Когда довольная зрелищем публика, толкаясь локтями, шумно повалила на выход, Сомов в общей суматохе незаметно потерялся в толпе и ускользнул от кухарки и сторожа. Он остался в балагане, быстро сошелся и разговорился с одним из цирковых работников, помогая ему перетаскивать реквизит и выполнять другие обязанности. Работы было предостаточно, от помощи циркач не отказывался и они провозились вплоть до того момента, когда представление началось по новому кругу. Рабочий цирка оказался парень словоохотливый и вскоре Сомов узнал о многих нюансах цирковой жизни. Для себя он выяснил главное — представления в городе продлятся еще неделю, а потом труппа перекочует в другой город еще на недельку и так далее, планируя к концу лета добраться до столицы, чтобы попасть на праздник урожая и уже там задержаться на месяц другой. Планы в голове Сомова корректировались в соответствии с поступающей информацией. Владельцем цирка являлся тучный усатый мужик по имени Сугис, бывший борец, даже чемпион какого-то города и имеющий за свои победы серебряный кубок, которым он очень гордился. Сомов уже не раз видел хозяина цирка за кулисами, но поговорить с занятым человеком возможности не представилось — все носились как угорелые. Сам хозяин непрерывно что-то делал: кому объяснял, кому приказывал, а кого и подгонял плетью, которую не выпускал из рук. Но артистам попадало больше так для вида, а вот лошадям доставалось от кожаной плетки так, что на манеж они буквально вылетали. Последнее представление завершилось лишь за полночь. Когда погасили два мощных магических прожектора и остались лишь свечные фонари, а уставшие артисты закончили неотложные дела и начали расходиться, владелец цирка сам подошел к Виктору.