Алёна Краснова - Гнездо там, где ты (СИ) Страница 54

Лайнеф сидела по правую руку от Фиена, хмуро уставившись в одну точку. Да, ее мысли явно были не здесь – упрямая складка пролегла между бровей, она по-прежнему злилась и жаждала очной ставки со мной.

Что ж… наши желания совпадали, но видимо, им не суждено сбыться, покуда я не вернусь из Лондиниума.

ГЛАВА 20 (ИЛЛИАМ)

Ещё вчера решение отправиться в Лондиниум и просить помощи в спасении Лайнеф у самопровозглашённого императора Клавдия мне казалось блестящим, сегодня же я поняла, какое бы человеческое войско не собрала, в Каледонии они найдут только смерть. Лайнеф осталась вне пределов моей досягаемости. Заглушаемая мощной демонической энергетикой, невидимая магическая связь между нами прервалась. Более я не чувствовала подругу, и шансы увидеть её воочию были ничтожны – демоны никогда не выпустят то, что считают своим. А уж у зеленоглазого инкуба были все основания считать принцессу своей.

Тут же иная, соблазнительная мысль настойчиво притягивала моё внимание. Впервые мне представилась возможность сбросить с себя оковы обещания вечно опекать принцессу, данного когда-то королю Валагунду, считая его исполненным, и наконец задуматься о собственной жизни. Это давало мне всё. Абсолютно все преимущества и привилегии, заключенные в одном емком слове «свобода», о которой я в тайне грезила.

В конце концов, кто я ей, нянька?! Сколько можно терпеть её вздорный нрав? Сто лет я присматривала за ней, как могла. Пыталась втолковать, что обаянием и женской хитростью она добьётся гораздо большего, чем прямой грубостью и кулаками. Не спорю, порой я перегибала палку, признаю, но бегать в штанах с мечом в руке, выкрикивая человеческим самцам команды – «К бою» … Брр … Зачем?! Это не наш мир, не наша война, мы только её свидетели. Почему не бросить всю эту грязь и невежество, и не отправиться ну, например, в ту же Грецию, Индию, Китай? Что Лайнеф вообще нашла в этой проклятой стране? Руины истерзанных временем и войной камней, благородно называемых замком, за которые заплатила жизнями верных солдат, исчезновением сына и собственной свободой.

«Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни» – вспоминала я слова прочно вошедшей в моду людской религии, распространившейся на большей части Европы, неторопливо выводя из стойла белую кобылу Лайнеф.

Когда бы эти слова могли дать мне дельный совет, вероятно я согласилась войти в многочисленные ряды приверженцев христианства, пополнив глобальность его масштаба, но в этом писании я находила чуждую мне апатичность, некое смирение, попахивающее обреченным повиновением судьбе, и это в разрез шло с моим жизненным кредо. То ли дело законы, чтимые темными - «Не важно, какой ценой – важен результат!».

- Госпожа Иллиам! – голос Кезона застал меня врасплох. - Мы с Титом готовы. Надо поторопиться – солнце уже встало.

Растянув губы в приветливой улыбке, я подняла глаза на воина, но напоролась на укоризненный взгляд. Напряженное лицо типичного представителя римской нации нетерпеливо взывало к немедленным действиям. Легионер кивнул и направился в конюшню за своим скакуном, однако я с лёгкостью остановила его, коснувшись кончиками пальцев плеча:

- Подожди, воин! Возможно мои слова покажутся тебе странными и даже неприемлемыми, но выслушай меня! – взывала я к его благоразумию. - Вчера, после нашего разговора в зале, старик Тасгайл поведал мне, что ходят слухи, будто Клавдий обратил свой взор на Галлию, и его уже нет в Британии, а легионы покидают остров, пересекая Ла-Манш. Если молва правдива, кто откликнется на зов о помощи? Ничтожные бритты, неспособные защитить перед набегами пиктов собственные дома? Наёмники сарматы? Ты же видел, какую мощную силу представляет клан дикарей - они, как с младенцами, расправились с саксами. Никто не устоит перед варварами Мактавеша! С грустью я вынуждена признать, что госпожу Лайнеф не вернёшь. Надежды нет, Кезон.

Уперев в меня тяжелый проницательный взгляд, солдат молчал. Человек гордо расправил плечи. Он наравне смотрел мне в глаза. Мне, темному эльфу. Самой Cam verya!

- Желания Тасгайла не трудно предугадать, - возразил Кезон. - Он стар, и бредит только о том, как спокойно дожить свой век. В твоем лице, госпожа, он увидел достойную хозяйку и защитницу Килхурна, поэтому отговаривает тебя от поездки. Но мы оба знаем, что Килхурн принадлежит командиру. А надежда … Надежда всегда есть! – сказал он твердо, но именно от этой уверенности мне стало не по себе:

- Была, когда декурион вытаскивала меня из-под туши убитой лошади, сама пребывая под градом стрел; оставалась, когда Квинт по-свински нажрался и, утеряв здравый смысл, во хмелю стал крушить все на пути своём, только её вмешательство смогло усмирить дебошира; и есть, потому что мы вверх дном перевернём всю Британию, но найдём тех, кто нам поможет, а если необходимо, за помощью поедем на континент.

- Оуу! – это всё, что в данный момент я могла противопоставить ему.

Он худощав и светловолос. Смуглая кожа, тусклые, выцветшие суровостью жизни некогда голубые глаза, искривлённая линия сломанного носа. Рубец, некрасиво разрывающий линию правой брови. Этакий гордый матерый волк не в моём вкусе, но с такой собачьей преданностью своему декуриону. Чем же она взяла вас всех, что вы за неё в огонь и в воду, не щадя своих жалких жизней? Ведь она даже не человек!

- Госпожа Иллиам, люди не так слепы, как кажется, - будто подслушав мои мысли, продолжил Кезон, - я давно служу под начальством госпожи Лайнеф, и долго присматривался к вашей троице: голубая кровь декуриона, редкая выносливость, необычная красота, которой не обделены ни она, ни ты, госпожа, ни даже Квинт. Неведомый язык в ваших речах. А деретесь вы с таким завидным мастерством, о котором я и не слыхивал. Не знаю кто вы такие и откуда пришли, возможно, вы явились к нам из неведомой страны, а может люди правы, называя вас сошедшими с Олимпа богами. Допытываться не буду – не моего солдатского ума это дело. Но каждый из вас наделен частью той силы, которая в единстве, и вчерашняя битва тому подтверждение, способна противостоять дикарям Мактавеша.

- Ты не понимаешь, воин, о чём говоришь, – осторожно подбирая слова, я попыталась донести до этого твердолобого дубины, что своей упрямой уверенностью он с лихвой переоценивает наши силы, - Есть мощь у вождя Каледонии намного беспощаднее и яростнее, чем размалёванные пикты. Вчера, я в этом уверена, ты чувствовал её силу, но, контролируемая им, она сыграла нам на руку. Но что будет, если дернуть тигра за усы, пойти против Мактавеша? В ярости зло уничтожит всё на пути своём. Уничтожит людей, выжжет поселения и города, земля в ближайшей округе будет предана огню. Даже будь нас сейчас трое, будь у нас легионы, шанс выстоять против этой мощи призрачно мал.