Александр Прозоров - Золото мертвых Страница 54

— Князь, справа!

Над бортом появилась еще голова — Зверев снес ее широким взмахом, тут же ткнул острием в спину разбойника, что теснил Левшия к корме, одновременно с Пахомом обрушил клинок на попытавшегося поднырнуть под бердыш Звияги пирата.

— Князь, справа!

Палуба была очищена, и путники подступили к борту, готовые отражать новые атаки.

— Князь, справа! — наконец пробился до сознания Андрея истошный вопль Риуса.

Он глянул на корму, где мальчишка со щитом подпрыгивал, тыкая пальцем в сторону камышей, метнулся к правому борту и увидел две лодки, по десятку человек в каждой, подваливающие к кораблю. С одной уже забрасывали лесенку с крюками на конце. Зверев бросил бердыш, схватил пищаль. Зажигать фитиль было некогда — он просто опустил ствол вниз, зажав под мышкой, ткнул свечой в запальную полку.

Д-дадах!!! — от оглушительного грохота заложило уши, снизу поплыли клубы белого дыма, а тать, карабкавшийся по лесенке, замер, съежившись и втянув голову в плечи. Андрей сбил его ударом приклада, бросил разряженную пищаль, подобрал другую, навел на подплывающую лодку. Люди на ней взвыли от предсмертного ужаса. Свеча коснулась запального отверстия, и сноп из шестнадцати восьмимиллиметровых свинцовых шариков с оглушающим грохотом обрушился на несчастных с расстояния в пять шагов, пробивая тела, ломая кости — и дырявя, выламывая доски лодчонки. Дым чуть развеялся, и стало видно, что у второго плавсредства такой же залп с высоты человеческого роста разнес в щепы весь нос. Грабители барахтались в воде, цепляясь за обломки и ушедшие вниз борта — хвататься на гладком брюхе ушкуя им было не за что.

Убедившись, что с этой стороны опасности больше нет, Андрей перешел на другой борт, подобрал пищаль, заготовленную с этой стороны, запалил фитиль. Осторожно, краем глаза, выглянул наружу.

Пираты спустили парус и продолжали удерживать ушкуй лестницами с крюками, но сами на борт пока не рвались. Оно и понятно: там ведь головы рубят! Они свое дело сделали, внимание отвлекли. Пятерых из одиннадцати потеряли. Как раз сейчас с другого борта должны неожиданно выскочить две абордажные команды…

— Ну-ну, будет вам и абордаж, — тихо пообещал князь, глядя на душегубов, стоящих на корме. Двое из троих, откинувшие за спину темные плащи с вишневой подбивкой, поблескивали дорогими кирасами с золотыми лилиями на груди. Андрей высунул пищаль через борт, направил в их сторону, нажал спуск.

Д-дадах!!! — свинцовый сноп снес двоих татей в воду, а третий скатился на дно чалки, жалобно воя и царапая пальцами грудь. Зверев отложил пищаль, взял другую. Оставшиеся грабители, поняв, чем это грозит, бросили лестницы и заметались. Плоскодонка начала отползать.

— Проклятье! — Андрей выстрелил, разнеся в кровавые клочья лишь одного душегуба, бросил ствол, вырвал у Левшия бердыш и прыгнул вниз.

— А-а-а! — вскинув меч над головой, кинулся на него один из пиратов.

Князь принял клинок на середину лезвия, отвел в сторону, опуская, и кончик длинного топора легко коснулся шеи пирата. Ударила пульсирующая струйка, тать захлопал глазами и повалился за борт. Второй подобрал на днище топор, замахнулся.

Бердыш вверх, останавливая удар. Правую руку вперед, нанося подтоком удар в висок плашмя. Резкий разворот всем телом в обратную сторону — и огромный полумесяц, сверкнув на солнце, сносит отклоненную назад голову с плеч. Классика! Этому упражнению он холопов уже второй год как учит.

Чалка вздрогнула — на нее спрыгнули Пахом и Звияга.

— Лучше бы веревку сбросили, — ворчливо укорил их князь. — Как бы не унесло кораблик.

Он прошел по лавкам на корму, присел над воющим бандитом. Две картечины, попавшие в великолепную французскую кирасу, пробить качественную сталь не смогли — но выгнули ее глубоко в обратную сторону. В первый миг показалось — до самых позвонков.

— И где вы только броню такую взяли? — усмехнулся князь. — Теперь только на перековку годится.

Он выпрямился, пошел вперед:

— Пахом! Как чалку привяжете, бедолаг, что по ту сторону еще барахтаются, вытаскивайте по одному и вяжите покрепче.

— Зачем нам эти уроды, княже? Пусть тонут, токмо мир чище станет.

— Пригодятся, Пахом, пригодятся. Целых — на цепь, в трюм к проклятому золоту посадить. Смекаешь? Остальных — воеводе, для отчета сдать. Так что и дохлых, что не потонули, тоже сгребите. Гляньте, нет ли на чалке казны. Серебро им больше не понадобится.

Возвращался князь с холопами и добычей быстро. Стремительно промчавшись сквозь Бычью щель, они спустились вниз по течению через Горский проход, оказавшийся довольно быстрой рекой, подняли паруса и под попутным ветром, лихо вспарывая волну, пошли точно на Корелу. Даже болтающаяся сзади на привязи чалка и две полузатопленные лодки не особо замедлили ход крепкого, высокобортного ушкуя. Одна ночевка посреди озера — и уже к полудню корабль князя Сакульского подвалил к короткой крепостной пристани.

Андрей спрыгнул на слегка оструганные сверху бревна причала и остановился, наблюдая за холопами.

Те принайтовали трофейное судно к ушкую с внешней стороны, выволокли на берег разбитые лодки, а потом стали вытаскивать мертвые тела, рядком укладывая на чахлую, потоптанную траву. Дело это могло показаться грязным и противным кому угодно, но только не тем, кто победил врага в жестокой схватке и теперь мог с гордостью подтвердить свою доблесть.

Крепостная стража, поначалу не сообразившая, что происходит, засуетилась, послышались тревожные крики. Вскоре из ворот появились первые зеваки, стали собираться кучками чуть в стороне. Вслед за ними прибежал все в том же казакине, но в войлочных туфлях и тафье на бритой макушке боярин Афанасий Семенович. Воевода замер, не зная, как реагировать на происходящее.

Между тем, освободив судно от мертвецов, холопы начали выводить раненых со стянутыми за спиной руками и бросать их рядом с уже отбегавшими свое товарищами.

— Ну, принимай, воевода, по счету, — весело предложил Зверев. — Двенадцать дохлых тушек, семь душегубов увечных. Еще с десяток, извини, во время сечи утопло, сдать не могу. — Про четверых вполне здоровых разбойников, сидящих в трюме, князь предусмотрительно промолчал. — Вот этот, в шелковой рубахе и с расшитыми штанами, за главного у них был. — Андрей кинул рядом с закатившим глаза пленником выгнутую половинку кирасы и кичливый шестопер с резной рукоятью.

— Стало быть, управился… — пробормотал себе под нос воевода, проходя вдоль окровавленных тел. — Ужели един с тремя холопами?

— А чего не управиться? — засмеялся Андрей. — Тати ведь жирных и ленивых купцов ждали на ушкуе встретить. На которых шикни — и сами лапки поднимут. Мы же люди служилые, к сече привычные. Опять же, мы в броню заранее оделись, а эти… — Князь пнул одного из раненых в разодранной рубахе, — жары убоялись. Даже под кирасой никакого поддоспешника на тате не имелось. Ну, а доспешный супротив бездоспешного… Сам понимаешь, боярин.