Кэтрин Фишер - Оракул Страница 54

— Теперь моих людей!

Сетис взглянул на Креона.

— Открой решетку. Только не внутреннюю!

Альбинос, кивнув, скрылся в темноте. Шакал расстегнул пояс и достал какие-то инструменты. Бросив взгляд на Сетиса, пробормотал:

— Я знал, что ты честолюбив. Но теперь ты лишился карьеры и потерял возможность разжиться богатством Состриса, и ради чего? Ради этих людей? Да они все безумны, каждый по-своему, и твоя подружка жрица, видимо, тоже. Тебе не уйти от Аргелина!

— Может быть, я такой же сумасшедший, как они, — ответил Сетис. — Смирись с этим. И если ты сделаешь хоть одно неверное движение, Орфет тебя прикончит. Он так взвинчен, что мне его при всем желании не остановить.

Продолговатые глаза грабителя могил с интересом взирали на него. За спиной у них с грохотом и скрипом начала подниматься внешняя решетка.

— Выходите, — сказал Шакал. — Ждите меня в обычном месте.

— Вожак, ты им доверяешь? — спросил Лис.

Шакал презрительно рассмеялся.

— Они дилетанты, Лис. И я им нужен. Разделим добычу, как договорились. Каждый получит условленную долю.

Отрывисто кивнув, Лис пошел прочь, следом за ним растворились в темноте остальные грабители. «А вдруг они будут поджидать нас в засаде?» — подумал Сетис, но волноваться было уже поздно.

— Хорошо, — сказал он, оборачиваясь к Шакалу. — Теперь посмотрим, на что ты способен.

Она надушилась, причесала волосы, подровняла не ровные концы, а теперь, кружась перед зеркалом, любовалась найденным в гробнице сине-золотым платьем. Если уж умирать, то умирать красиво. Криссе бы наряд понравился...

Крисса! Боль от предательства была еще слишком свежа.

Она взяла одну из ламп и, спотыкаясь о разбросанные на полу пожитки, побрела в следующую комнату.

Сокровищница! Комната сверкала драгоценностями. Золото, слоновая кость, аметисты, изумруды... Вазы из полированного мрамора, необычайно гладкие и изящные, сине-зеленые шкатулки для притираний с маленькими птичками, которые пели, если открыть крышку. Она долго слушала их веселый щебет, потом разом закрыла все коробочки. Снова наступила оглушительная тишина.

Ожерелья из оникса, халцедона, гагата; в груде драгоценных камней она нашла плетеное ожерелье из синих фаянсовых бусин, бирюзы и золота. Она подняла его и осторожно надела. Украшение приятно оттягивало шею. Потом взгляд ее упал на маленький золотой ножик для чистки фруктов — точно такой же, какой был у нее в комнате... Она долго смотрела на него. Ножик достаточно острый. Вскрыть артерию и истечь кровью... Говорят, это не больно. Или все-таки больно?! Смерть будет медленной, но не такой мучительной, как от удушья. Она не станет ждать, пока задохнется...

Она с грустью обошла могилы Архоновых животных, мумии кошек и охотничьих собак.

«Я ближе, чем ты думаешь, Мирани».

Она обернулась, словно ожидая, что он стоит у нее за спиной.

— Из-за тебя я умру, — с жаром воскликнула она. — Тебя это не волнует?

«Бога волнует все. Не теряй надежды, Мирани. Слушай».

Тяжелый, глухой удар. Далекий, едва слышный, хотя и достаточно сильный, чтобы от него сотряслись шелковые кисти на подушке маленькой табуретки. Снаружи кто-то есть! Они пришли спасти ее! Она подбежала к огромной двери, отшвырнула лампу, распростерла руки по мертвой глади кованого железа.

— Я здесь! — закричала она, снова впадая в панику. — Слышите меня? Помогите!!!

На эти крики она потратила весь запас воздуха в легких. Попыталась вдохнуть, но облегчения не почувствовала. Грудь вздымалась и опадала, тщетно пытаясь втянуть хоть глоток живительного кислорода. Потом ее взгляд упал на крохотный язычок пламени в лампе. Пламя было синим.

Крисса вошла в комнату и изумленно распахнула глаза; в следующий миг она кинулась бежать, но Ретия преградила ей путь и захлопнула дверь у нее перед носом.

Крисса побледнела:

— Что это значит?! Гласительница знает, что вы здесь?!

— Сядь! — Ретия схватила ее за руку, подтащила к креслу и властно толкнула на мягкие подушки. Остальные девушки сидели вдоль стен. В комнате собрались все Девятеро, кроме Гермии, и все они, кто больше, кто меньше, терзались тревогой, сомнениями и страхом.

Почувствовав невысказанную угрозу, Крисса прикусила губу.

— Ты заняла место Мирани, — нагло обвинила она Ретию. — В чем же дело?

Высокая девушка медленно склонилась, приблизила лицо к лицу Криссы. В ее голосе звенела с трудом сдерживаемая ярость.

— Ты вероломная предательница, пустоголовая стерва, — проговорила Ретия. — Думаешь, если ты предала Оракула, то и всех нас тоже можно купить?

Она выпрямилась. Крисса перевела дух. Ее лицо было бело, как бумага.

Ретия отвернулась, словно боясь не сдержаться. Потом снова повернулась к Криссе.

— Оракул говорил с нами, со всеми! Мы слышали его слова. Он назвал имя Мирани!

— Это, наверное, просто ветер прошумел. — Крисса самодовольно скрестила руки на груди. — А Мирани уже мертва.

— А тебе и дела нет? — гневно спросила Гайя.

— Никакого! И нечего изображать из себя добродетель, вы сами вечно потешались над Мирани. Кто называл ее серенькой мышкой с Милоса, я, что ли? Но теперь ее больше нет, а Гласительницей останется Гермия, так что если хотите сохранить свои места, сами решайте, как себя вести. Держите рты на замке. И помните, что не кто-нибудь, а Гермия рассказывает народу, о чем говорит Оракул. — Она откинулась на спинку кресла, сложила губы в издевательской улыбке. — И ничего вы с этим не поделаете!

— Совсем ничего? — Ретия подошла поближе. Вид у нее был такой грозный, что с Криссы мигом слетела вся спесь.

— Что ты имеешь в виду? — пробормотала она.

Улыбка Ретии была ледяной.

— Как ты верно подметила, за все отвечает Гласительница. Именно она назовет имя нового Архона. Но Гласителъница всегда ходит в маске...

Мирани открыла рот. С губ не сорвалось ни звука. Лампы одна за другой гасли, и темнота окутывала сердце, наполняла душу, сдавливала грудь. Девушка пошатнулась.

Вокруг громоздились темные силуэты, их очертания расплывались, давили, ранили. Пальцы стиснули ножик. Говорят, это, не больно, — жизнь медленно вытечет из измученного тела. Но разум упрямо твердил:

— Хочу жить. Покажи мне выход. Это так просто...

Он протянул к ней руку из темноты, и его пальцы были прохладны. «Если хочешь, пойдем в сад» , — сказал он.

Дверь дрогнула. Шакал пробормотал:

— Когда я скажу, толкайте сильнее. — Он поправил металлические штыри, причудливым узором расставленные вокруг замка и петель, и взмахнул рукой. — Давай!