Старые раны (СИ) - Артемов Александр Александрович Страница 55

— Ты ведешь себя глупо.

— А ты ведешь себя, как… Ро!

— Если бы я вел себя как Ро, выдрал бы тебя и не посмотрел на твои ручонки.

— Я бы сама поколотила тебя, будь у меня ручонки. Я теперь даже щелкать пальцами не могу, чтобы поджечь твой зад!

Сарет раскрыл было рот, чтобы ответить еще какой-нибудь колкостью, но просто махнул рукой, затолкал пробку поглубже в горлышко и бросил бутылку сестре на колени. Викта какое-то время ругалась, пытаясь кое-как вырвать пробку зубами, но вскоре сдалась:

— Мудак!

— Пьяница.

— Балбес.

— Курица.

— Шляпа.

— Дура подпаленная.

— Ага, спасибо, я знаю. А ты знаешь, что ты задница?

— Нет, зато я точно знаю, что ты мелкая заноза в моей заднице.

— Как и то, что у тебя в голове пусто, как и во всем ост… — бросила она, но в последний момент прикусила язык, но было слишком поздно.

Сарет вспыхнул и сжал кулаки до хруста. В яблочко.

— Прости, — подняла она трясущиеся ладони к лицу. — Извини. Ты же…

— Ага, — кивнул Сарет, протирая глаза. Точно в яблочко. — С этим ты явно угадала.

— Прости. Прости меня, пожалуйста! Это… Я не то хотела сказать. У тебя пусто, в смысле, ветер в голове… Сил нет, чего я несу…

— Ничего. Все верно. И про ветер, и про пустоту.

— Ты… можешь все выпить сам. Тогда там будет что-то… О, нет… Брат, мне жаль. Правда

Сарет криво ухмыльнулся и схватил пойло. Поднялся и потряс бутыль. Внутри оставалось еще как минимум с четверть — достаточно, чтобы упиться вусмерть. Легко вырвал пробку и сделал нарочито большой глоток. Зелье ворвалось ему в желудок тараном и взорвалось там. Сарет скривился от огня, который впустил в себя с таким садистским удовольствием, и сложился пополам, силясь удержать жидкость внутри. В голове целый табун лошадей брыкался и переворачивал его желудок вверх дном. Сарет сплюнул и приложился к бутылке еще раз и пил, пока из глаз не посыпались искры.

— Сарет, — бормотала Викта, смотря на него круглыми глазами. — Не надо…

Но он не слушал ее, а продолжал напиваться, как в последний раз. Через пару глотков ноги уже начали подкашиваться, и он упал на лежак, не отпуская бутыль и не прекращая пить. Викта тут же бросилась на него и попыталась отнять пойло. Сарет принялся отталкивать ее, но сестра вцепилась в бутыль на удивление крепко для своих страшных ран.

— Зачем? — заливалась она визгом, силясь перекричать боль в ладонях. — Что это даст?

Сарет с силой пихнул ее в грудь и долакал остатки. Потом яростно швырнул бутылку подальше. Она звякнула, ударившись о землю, покатилась и навсегда пропала в бурном потоке.

Викта сидела побледневшая и не сводила с Сарета испуганных глаз. Он выдохнул горячее облачко и резко ощутил всем нутром, какой вулкан разбудил в себе. Там рвались бомбы и пылал огромный костер, норовя разорвать его желудок в труху. Горло горело огнем и вот-вот готовилось поджечь его возбужденный мозг. Как это вообще можно было пить на здоровую голову? Чертовы выродки. Перед глазами все потонуло в алом мареве и поплыло. Он каким-то чудом заставил себя упасть на спину, а не полететь с головой в горящие поленья.

— Братик, — шептали над ним, но он ничего не видел, кроме алых пятнышек, которые водили вокруг красочный хоровод. — Зачем ты так? Я же пошутила.

Он понял. Какая же глупость. И сразу так — перед сестрой, которую он же и вырвал из объятий смерти. Губы горели от огня и страстного желания успокоить ее, обозвать себя дураком и все такое, но язык не подчинялся ему. Да, он поступил ужасно глупо, и его страшно накажут. Надо бы повернуться на бок — если его начнет выворачивать, он не захлебнется блевотиной, но ничего не вышло. Перед ним зависли крючковатые ветви рефов, объятых сиянием далеких голодных звезд. Они хохотали над ним.

И еще был плач. Сарет так и не понял, кто плачет и по кому.

* * *

Утром его встретила раскаленная, трещащая голова. Табун все не унимался, но теперь к нему присоединилась рота рыцарей, которые кололи его голову копьями. Сарет продрал глаза и схватился за макушку. Солнце светило слишком ярко и добавляло еще уколов.

Приложил ладонь к глазам и поморгал — сквозь марево проступил знакомый силуэт. Она сидела неподалеку и неловко подкидывала палочки в костер. Сешнес… Она следила за костром всю ночь?

— Проснулся? — она обернулась. Глаза запали, кожа напоминала туго натянутый пергамент. Да, всю ночь.

— Ага, — кивнул Сарет, сгорая со стыда — чувствовал себя последним бараном.

— Отлично, — хмыкнула она и вернулась к своему занятию. — Как раз пора завтракать.

Сарет потянулся к сумке и выудил оттуда еще несколько лепешек. Насколько еще хватит хлеба, прежде чем еду придется искать под ногами? Не будут же они питаться исключительно силой камешка.

Он разломил черствую лепешку и пододвинулся к Викте. Сестра, не поворачивая головы, бросила:

— Ешь сам.

— Ви…

— Я не голодна.

Сарет молча сунул кусок себе в рот и прожевал. Теперь он чувствовал себя не просто бараном, но и крысой, которая в одинокую жрет в темном амбаре. И в чем он виноват? В том, что выпил ту сивуху и не поделился с ней? Женщины.

— Если у тебя есть силы дуться, то значит, есть силы и ходить, — уныло пробурчал он.

— Ты сам понял, что сказал?

Сарет вспыхнул.

— Эээ…

— Вот и я не поняла. С бодуна, знаешь ли, вообще язык плохо слушается

— Я нормально разговариваю, — только и смог ответить Сарет.

— Это ты так думаешь. А я думаю, ты мычишь, как вол.

— Ты хочешь, чтобы я извинился?

— Нет. Я хочу, чтобы ты нагнулся пониже.

— Чего?

— Вот сюда, — указала она дрожащей рукой.

— Зачем?

— Просто нагнись, — попросила она и развернулась к нему.

Сарет почувствовал себя еще и полным идиотом. Все еще не понимая, чего задумала сестра, придвинулся и сделал так, как она просила.

— Закрой глаза.

— Сеншес, зачем?

— Вот так.

— Что за идиотские… — начал Сарет, но конец фразы он выплюнул с глухим стоном. В удар она вложила всю накопленную за ночь злость и тяжесть ботинка. Сарет отлетел на спину и больно ударился головой о землю.

— Какого?.. — вскочил он, сжимая кулаки. Из носа заструилась кровь.

— Вот теперь я удовлетворена, — кивнула Викта и расплылась в наглой ухмылке. — Давай завтракать, братик.

Сарет хотел было назвать ее как-нибудь погрубее, чтобы она точно обиделась и начала орать, но только выдохнул. Нет, он сам виноват. Нажрался этой дряни, как последний сопляк и заставил ее возиться с костром почти без рук. Идиот. И несет от него знатно.

Но зачем же драться, Сеншес ее забери?!

— Все это ты забрал у рок’хи?

— Угу.

— Там еще что-то осталось?

— Угу.

— Сарет!

— Чего?

— …прости. Я очень разозлилась за…

— Не бери в голову. Я сам повел себя, как мудак.

— Так там что-то осталось?

— Еще бы. Но сумки и так забиты до отказа. Нам все не унести, как бы мы не старались.

— Нам понадобится, как можно больше для… — он сунул ей лепешку в рот.

— Я знаю. Но сдохнуть под тяжестью припасов тоже херовая перспектива.

Викта проживала хлеб и продолжила:

— Сарет, скажу честно. Я не знаю, куда нам идти и как долго.

— Я тоже. Хорошо, что хоть в этом мы друг с дружкой согласны.

— И тебя это нисколечко не волнует?

— Я думал, ты уже все разведала дорогу. Ты же не просто так сидела за кустом и ждала, пока я не сдуюсь?

— Эм, нет… — она опустила глаза.

— Все нормально, — улыбнулся он, стараясь, чтобы это не получилось натянуто. — Все случилось так, как случилось.

— Можно спросить об этом?

— Спрашивай.

— Ты… ничего не чувствуешь?

Сарет не знал даже, как ответить. И постарался заглянуть вглубь себя. Ухватить то, что раньше составляло неотъемлемую часть его натуры — нечто, как ему помнилось, жило с ним с самого раннего детства. Как говорили в Альбии — еще в самой утробе матери. Но он ухватил лишь горькую пустоту. В очередной раз.