Андрей Астахов - Крестоносец Страница 55

      " - Прости, что я думаю о тебе плохо, но твое молчание меня очень беспокоит, - продолжил я. - Я и сам страдаю оттого, что не могу быть рядом с тобой. Так-то у меня все отлично. Подготовку я прохожу успешно, и если все будет идти так, как идет сейчас, уже после дня Улле я получу звание послушника и право носить меч. Но меня это не радует, а все потому, что я так давно не получал от тебя писем!

       Домино, я только сейчас понял, как мне одиноко. Нет, у меня в Данкорке много друзей, но говорю я с ними большей частью о наших делах. А вот поговорить по душам, пооткровенничать не с кем. Я бы сейчас отдал все на свете, чтобы увидеться с тобой. У меня часто бывает желание все бросить, сесть на коня и скакать в Рейвенор, а там просить твое начальство позволить мне хотя бы увидеть тебя! Я ужасно тоскую по тебе, маленькая моя. Может быть, настоящая любовь и не боится разлук, но я устал от одиночества. Я безумно хочу увидеться с тобой и сказать, как же сильно я тебя люблю.

       Домино, я прошу тебя об одном - если ты больше не любишь меня, то прямо напиши мне об этом. Конечно, для меня это будет жестоким ударом, но не будет этой тяжелой неопределенности, которая так меня угнетает. Я верю и надеюсь, что все мои дурные мысли - всего лишь глупая мнительность, и на самом деле твое отношение ко мне не изменилось. Но если я все-таки прав, скажи мне об этом. Так в наших отношениях появится ясность..."

      - Не пойдет! - пробормотал я и зачеркнул весь последний абзац. Выругался. Потом, подумав немного, скомкал все письмо и сунул в карман. На душе было смутно и погано - совсем как за окном казармы, где с утра лил, не переставая противный октябрьский дождь.

       Меня все забыли. Домино меня забыла. В чужом мире я остался совсем один, и никому нет до меня дела.

       Если так, остается только повеситься от тоски и горя.

       Или все совсем не так плохо, и это осенняя погода так на меня действует? Обычная осенняя депрессия, взявшая меня за горло?

       Уже вечер. Скоро пробьет колокол, и мои товарищи будут спать, а я не буду. Опять полночи не засну. Буду думать о Домино под стук дождевых капель по крыше казармы. Неужели она действительно...

       Нет, не может быть, она не могла так со мной поступить! Она не могла меня предать...

       Завтра обязательно напишу ей письмо. Соберусь с мыслями - и напишу. Не могу больше оставаться в неведении.

       Не могу - и не хочу...

       То ли спал я, то ли не спал. Вроде только закрыл глаза - и меня начали трясти.

       Это Грэвел.

      - Подъем, пахол! - скомандовал он. - Одевайся и за мной!

      - Что за хрень? - не выдержал я, пытаясь разлепить глаза.

      - Сейчас узнаешь.

       Я надел рубашку и штаны, но министр заставил меня еще и кольчугу с сюрко надеть. И кинжал взять. То есть, я должен выглядеть по полной форме. Интересно, чего ради?

       Когда я был готов, Грэвел при свете масляного фонаря оглядел меня с головы до ног, велел расправить складки сюрко под поясом и повел в то крыло пансиона, где жило начальство.

      - Куда идем? - не выдержал я.

      - Молчать!

       Министр привел меня к дверям кабинета начальника центра. Постучался и, получив разрешение войти, открыл дверь и втолкнул меня внутрь. Шевалье де Лагранс был не один. И как я был рад, увидев, что собеседник шевалье - это Лукас Суббота. Причем мой старый приятель дампир сменил имидж: теперь, с ног до головы упакованный в черную клепанную стальными гвоздиками кожу и с длинным мечом на поясе, он выглядел очень внушительно. Капли дождя на его костюме еще не просохли, значит, Лукас приехал в пансион совсем недавно.

      - Ага, вот и ваш солдат, - сказал де Лагранс, жестом подозвав меня к столу.

      - Кандидат в послушники Эвальд Данилов прибыл, сэр, - отрапортовал я.

      - Вольно. Вам слово, мессир Суббота.

      - Много говорить не буду, - сказал дампир. - Мы уезжаем. Сэр Роберт велел забрать тебя. Он сам тебе все скажет.

      - Согласно нашим правилам время, в которое вы будете находиться в распоряжении вашего господина, будет зачтено в ваш искус, - пояснил шевалье, предупредив мой вопрос. - Мы редко позволяем такое, но сэр Роберт оформил на вас официальное разрешение Высокого Собора, а в таких случаях мы идем нашим друзьям навстречу. Вот ваш отпускной лист, - де Лагранс подал мне свернутый в трубку пергамент. - В вашем распоряжении ровно тридцать дней. По истечении этого срока вы обязаны быть здесь. Свое снаряжение можете получить у мастера оружия. Вам все понятно, кандидат Эвальд?

      - Да, сэр, - я чуть не задохнулся от радости.

      - Иди, собирай вещи, - велел мне Лукас. - Я жду тебя во дворе.

       С меня слетели последние остатки сна. Поклонившись шевалье, я выскочил из кабинета. Министр Грэвел расхаживал по коридору с самым важным видом.

      - Я уезжаю, - сказал я ему.

      - Да мне плевать, - ответил Грэвел. Он, похоже, уже был в курсе дела. - Пошли на конюшню. Никто твоего мерина седлать за тебя не будет.

    2. Забытый ритуал

       После двух месяцев, проведенных в учебке братства, мир кажется прекрасным и огромным. Даже если постоянно идут дожди, воздух буквально пропитан холодной влагой, а дороги размокли в непролазную грязь.

       Мы едем в Лашев. Я знаю только, что это небольшой городок в предгорьях Банарда, недалеко от границы Роздоля с имперскими землями. До него от Данкорка два дня пути. Места здесь красивые: густые смешанные леса, окрашенные во все оттенки красного, золотого и зеленого цветов, чередуются с возделанными полями, с которых давно убран урожай. В деревнях по дороге люди ведут себя по отношению к нам очень почтительно. При встречах кланяются и желают здравия и счастливого пути. Когда тебе вслед по десять раз в день говорят "Да хранит вас Матерь, пан рыцарь!", поневоле начинаешь чувствовать себя значительным человеком.

       Одно плохо - Лукас уж очень молчалив.

      - Наберись терпения, - сказал он мне, когда я спросил его, куда и зачем мы едем. - Твой лорд тебе все расскажет.

      - Лукас, - не выдержал я, - а как случилось, что ты стал охотником на нежить? Ты не рассказывал.

      - А тебе ни к чему это знать. Так что помолчи, в такую погоду вредно разговаривать, горло застудишь.

       Мне ужасно хочется поболтать, но я понимаю, что Лукас мне такого удовольствия не доставит. Ну, нет, так нет. Пока я счастлив уже от того пьянящего чувства свободы, которое испытываю последние дни.