Дэйв Дункан - Живое божество Страница 55

Это нанесло бы ущерб и безопасности самого халифа. Заркианская история свидетельствовала, что каждый правитель, начинавший испытывать сентиментальные чувства к своим сыновьям, преждевременно отправлялся на свидание с Богами. Сын, рожденный первым, имел очень мало преимущества перед своими братьями, но некоторые привилегии у него все-таки имелись, и предоставлять ему возможность завоевать воинскую славу было равносильно самоубийству. Нет, Куаразак должен исполнить свои обязанности на море. Те, кто служат обману, тоже полезны.

Ох уж эти бумаги! Почему человек, завоевавший мир, должен проводить все свое время привязанным к письменному столу, хотя предпочел бы поохотиться, провести смотр войск или поразвлечься на женской половине? И завершением всех неприятностей, свалившихся в этот день на халифа, стало известие, что его наместник в Чаркабе погиб от руки наемного убийцы. Вероятно, преступники полагали, что войско, которое халиф оставил на юге, недостаточно многочисленно для проведения массовых репрессий. Что ж, в настоящее время это было правдой, но с хитростью Куаразака на это понадобится не более пяти-шести дней.

Азак продиктовал приказ, согласно которому флот переводился в Чаркаб. После некоторого размышления халиф добавил, что город надлежит сровнять с землей, а уцелевших жителей обратить в рабов. Это должно было заставить остальные города вести себя тихо в то время, когда халиф будет в походе.

В полдень халиф имел обыкновение отдыхать, если, конечно, не находился на охоте, и обычно отправлялся к женщине, но сегодня у него даже для этого не было настроения. По той же причине и уснуть халифу не удалось. Он брюзгливо приказал служанкам приготовить ему ванну и после купания снова вернулся к работе.

Иносолан! Единственная женщина, которую халиф взял в жены и даже ни разу не поцеловал.

«Пока что не поцеловал», – произнес внутренний голос халифа.

Что за глупости. Ей, должно быть, уже лет сорок.

«Тридцать шесть. Она на шесть лет младше тебя».

Азак никогда не занимался любовью с женщинами старше тридцати лет. Достигших этого возраста наложниц халиф отсылал или отдавал своим сыновьям.

Дрожащий герольд из Третьего отряда доспешников сообщил, что половину бурдюков наполнили водой, но из трети вода уже вытекла. Азак приказал, чтобы остальные отряды проверили свои бурдюки и чтобы у горожан реквизировали бочки, повозки и большую часть тяглового скота.

Наконец-то вернулся Фуркар. Он сообщил, что женщина говорит правду.

Азак откинулся на спинку кресла и задумался, глядя поверх плеча волшебника. Фуркар был единственным человеком во всем Зарке, который не боялся халифа. Возможно, это халиф должен был бояться Фуркара, но он его не боялся. Частично это объяснялось тем, что халиф был фаталистом и был уверен, что он, подобно всем прочим, умрет в предопределенный Богами час. А кроме того, Аэак хорошо знал Фуркара и был полностью посвящен в его дела.

Давным-давно имперские солдаты убили отца Фуркара, и теперь волшебник ненавидел Империю почти так же горячо, как и сам халиф. Они предпринимали совместные действия против Империи. Этот поход стал возможным благодаря Фуркару – Фуркару и его сторонникам. Халиф не знал ни их числа, ни их имен и никогда об этом не спрашивал. Без поддержки волшебника Азак так бы и умер неприметным султаном, не сумев выбиться в халифы. Они оба знали об этом, и возможно, больше об этом не знал никто. И уж точно ни одна живая душа в Зарке не сумела шептаться об этом.

Фуркар не стал усаживаться в кресло, предназначенное для гостей – то есть для него одного, – значит, не собирался надолго здесь задерживаться. Волшебник всегда одевался в черное, и даже камень, украшавший его тюрбан, был черным. Просторное одеяние оставляло видимым лишь лицо и кисти рук Фуркара. Они были светлее, чем у большинства джиннов, но больше ничем не выделялись. Разве что лицо волшебника всегда было чисто выбрито. На вид ему можно было дать года двадцать два – двадцать три, но он точно так же выглядел и девятнадцать лет назад, когда Азак впервые с ним встретился. Ничего удивительного, ведь Фуркар был волшебником.

Он никогда не улыбался. У него не было друзей. Казалось, его не интересуют ни женщины, ни мальчики. И никогда на его лице не появлялось даже тени улыбки.

– Вы, конечно, понимаете, ваше величество, – произнес волшебник негромким голосом уроженца пустыни, – что я использовал лишь самый минимум силы. Сговор по-прежнему следит за этим районом.

– Я понимаю. Что там с ее спутниками?

– Они сейчас в самом глубоком подземелье. Это место защищено.

Азак кивнул:

– Значит, среди них есть волшебники?

Выражение лица Фуркара не изменилось.

– Если халиф желает, чтобы я рискнул, то узнаю.

– Рискнул?

– Я не снимал свою защиту. Вместе они могут оказаться достаточно сильны для того, чтобы подчинить меня.

Азак недовольно скривился. Он испытывал глубокое отвращение к магии, но она была необходимым злом.

– Конечно же я не хочу, чтобы ты рисковал. Нам предстоит опасное предприятие, и оно всецело зависит от тебя и твоих… э-э… товарищей. Я вызову к себе женщину, как только у меня будет время. Ты не догадываешься, зачем она явилась сюда?

– Нет, ваше величество. Только то, что вам уже известно. Чародей Олибино провозгласил ее мужа вождем тех, кто борется со Сговором. Это позволяет предположить, что она явилась сюда с посланием.

– И в каком она настроении?

– О, это довольно любопытно. Она взволнована. Кроме того, испугана, но скрывает это лучше, чем кто-либо на моей памяти.

Аэак вздохнул. Это было так похоже на Иносолан.

– Ну что ж, мы еще увидимся. Конечно, ты сможешь понаблюдать за нашей стычкой.

Фуркар почтительно поклонился и вышел. Азак пожал плечами и вернулся к работе.

Бумажный водоворот поглотил Азака. Фураж, запасы воды, стрелы, подковы, лекарства… Одни идиоты вокруг. Каждая мелочь, которую он сейчас не проверит сам, во время похода может обернуться большими неприятностями. Всеми успехами халиф был обязан своей бесконечной работоспособности.

Ему всегда лучше всего работалось ночью. После вечерней трапезы халиф пришел в себя, и кроме того, на помощь явилась новая шеренга секретарей, но лишь далеко за полночь Азак почувствовал, что готов послать за Иносолан. К этому времени халиф изрядно устал и понимал, что ему нужно урвать хоть несколько часов сна до рассвета, когда ему придется командовать армией. К тому же, если женщина нервничает, то долгое ожидание отнюдь не прогонит ее страхи.

Халиф распустил жучков-секретарей, хотя их столы все еще были завалены документами. На стол самого халифа бросал яркое пятно светильник, висевший высоко под потолком, но остальная часть комнаты тонула во тьме. В дальнем углу, словно изваяние, застыл Фуркар с непроницаемым лицом. Тот, кто не знал, что в комнате находится еще и волшебник, скорее всего, не заметил бы его.