Гай Кей - Самая темная дорога Страница 55

— Два! — произнес Шальхассан, удивив сам себя. — Расставьте фигуры для следующей партии!

Эту он тоже проиграл, но решительно выиграл третью, с громадным удовлетворением чувствуя, что вечер все же не пропал зря. Потом они с Тегидом походя выиграли еще по партии у Горласа. Это их неожиданно сблизило. А потом, уже поздно ночью, они с канцлером еще больше поразили себя тем, что приняли совершенно из ряда вон выходящее предложение единственного члена компании Дьярмуда, оставшегося в Парас Дервале.

Что еще более поразило Шальхассана, совершенно поразило, — это какое удовольствие он получил от музыки, общества и необычайно бойких служанок в огромном нижнем зале «Черного кабана» и в меньшей и более темной комнате на втором этаже.

Было уже очень поздно.

Если он больше ничего не сделает, думал Пол, совсем ничего, начиная с этого момента и до того конца, который ждет их впереди, все равно никто не сможет его обвинить в том, что он не внес свою лепту.

Он лежал на морском берегу недалеко от реки, немного в стороне от остальных, как обычно. Он лежал так без сна уже много часов, глядя на вращение звезд, слушая шум моря. Луна поднялась до самой верхней точки и сейчас склонялась к западу. Было уже очень поздно.

Он лежал один и думал о той ночи, когда он покончил с засухой, а затем о том предрассветном часе, когда увидел Пожирателя Душ и призвал Лиранана, с помощью Гиринта, на битву в море с чудовищем Ракота. А потом его мысли унеслись вперед, к тому моменту, в начале этого вечера, когда он заговорил голосом Морнира, и морской Бог снова ответил и усмирил волны, позволив морякам «Придуин» не погибнуть во время шторма, посланного Ткачом.

И еще он знал, что почти год назад сделал кое-что еще: он устроил переход из одного мира в другой, который спас Дженнифер от Галадана и позволил Дариену появиться на свет.

Он спросил себя, не проклянут ли его за это те, кто придет после. И придет ли кто-нибудь после.

Он уже сыграл свою роль в этой войне. Никто не мог усомниться в этом. Более того, он знал, что никто, кроме него самого, даже не станет поднимать этот вопрос. Упреки в собственный адрес, бессонница, всегдашнее стремление к чему-то большему — все это было в нем, как часть узора его жизни.

Кажется, этот узор вплетен в его сущность, даже во Фьонаваре. Он был той причиной, по которой Рэчел его оставила тогда, он включал в себя одиночество Кевина Лэйна, который так старался пробиться к нему, — и пробился в каком-то смысле, понять который у Пола пока еще не нашлось времени.

Но одиночество, по-видимому, действительно лежало в самом переплетении корней его сущности. В одиночестве на Древе Жизни он получил свою силу, и даже в присутствии большого количества людей он все равно обретал эту силу в одиночестве. Его дар был глубокой тайной даже для него самого. Он был загадочным и автономным, созданным из тайного знания и одинокого, упрямого сопротивления Тьме. Он мог говорить с Богами и слышать их, но не перемещаться среди них, и каждая из подобных бесед все дальше уводила его от всех, кого он знал, как будто он нуждался для этого в чьей-либо помощи. Он не ощущал холода зимы и секущего дождя, который только что закончился. Его отправил обратно Бог. Он был стрелой Морнира, а стрелы летят в одиночку.

Он сознавал, что пытаться уснуть уже бесполезно. Смотрел на половинку луны вдали над морем. Ему казалось, что она зовет его.

Пол встал, прибой громко шумел у него в ушах. Ближе к Анор Лизен он видел силуэты спящих людей из Южной твердыни. За его спиной река неслась на запад, к морю. Он пошел по течению. Песок сменился галькой, затем валунами. Он взобрался на один из них у края воды и увидел при лунном свете, что не он один не спит на берегу в эту ночь.

Он чуть было не повернул обратно. Но что-то — воспоминание о другом береге в ночь перед отплытием «Придуин» — заставило его заколебаться, а потом заговорить с человеком, сидящим на темной скале у самых набегающих волн.

— Кажется, мы поменялись ролями. Дать тебе плащ? — В его голосе прозвучало больше насмешки, чем он намеревался. Но это не имело значения. Ее ледяное самообладание было непоколебимым до жути.

Не обернувшись, не вздрогнув, не отрывая взгляда от воды, Джаэль тихо ответила:

— Мне не холодно. А тебе было холодно в ту ночь. Тебя это так тревожит?

Он тут же пожалел, что заговорил. Это всегда проявлялось, когда они встречались: эта полярность Даны и Морнира. Он уже почти повернулся, чтобы спуститься вниз и уйти, но остановился, удерживаемый больше всего упрямством.

Пол вздохнул и нарочито лишенным интонаций голосом сказал:

— Совсем не беспокоит, Джаэль. Я сказал это только в виде приветствия, больше ничего. Не все, что тебе говорят, нужно принимать как вызов.

На этот раз она все же обернулась. Ее волосы удерживал серебряный обруч, но концы их все равно развевал морской ветер. Он не мог разглядеть ее глаз; луна светила из-за ее спины, освещая его собственное лицо. Долгое мгновение они оба молчали; потом Джаэль сказала:

— У тебя необычный способ приветствовать людей, Дважды Рожденный.

Пол перевел дух.

— Знаю, — согласился он. — Особенно тебя. — Он сделал шаг, короткий прыжок вниз, и сел на ближайший к ней валун. Под ними плескалась вода; он чувствовал соленые брызги на губах.

Не отвечая, Джаэль повернулась и стала смотреть в море. Через секунду Пол сделал то же самое. Они сидели так долго; потом кое-что пришло ему в голову.

Он сказал:

— Ты забралась далеко от Храма. Как ты планируешь вернуться?

Она нетерпеливо убрала назад прядь волос.

— Кимберли. Маг. Я по-настоящему еще не думала об этом. Ей необходимо было попасть сюда быстро, и только я могла помочь.

Он улыбнулся, потом подавил улыбку, чтобы она не приняла ее за насмешку.

— Рискуя быть проклятым или что-то в этом роде, могу я заметить, что в этих словах непривычно отсутствует эгоизм? — Она резко обернулась и гневно посмотрела на него. Рот ее открылся, но потом закрылся, и даже при лунном свете он разглядел, как она вспыхнула.

— Я не хотел тебя уязвить, — быстро прибавил он. — Правда, Джаэль. Я имею некоторое представление о том, чего тебе стоило это сделать.

Щеки ее постепенно побледнели. Ее волосы отливали странным, потусторонним, красноватым блеском там, где их касался лунный свет. Обруч в волосах сиял. Она ответила просто:

— Мне кажется, не имеешь. Даже ты, Пуйл.

— Так скажи мне, — предложил он. — Расскажи что-нибудь хоть одному человеку, Джаэль. — Он сам удивился напряжению в своем голосе.

— А с тобой можно говорить? — задумчиво возразила она. Но потом, так как он молчал, прибавила медленнее и другим тоном: — Я назначила ту, кто заменит меня в мое отсутствие, но при этом нарушила правила преемственности.