Кристофер Раули - Меч для дракона Страница 55

чнувшись, дракон первым делом почувствовал голод. Настоящий, невыносимый голод, от которого судорогой сводило челюсти. «Клянусь всеми старыми богами Драконьего Гнезда, – думал дракон, – я уже много месяцев не хотел жрать так, как сейчас».

Но то, что он заметил в следующий миг, оказалось еще более неприятным. Он был связан. Причем веревки оказались весьма и весьма толстыми, скорее даже и не веревки вовсе, а канаты. Его руки были прикручены к телу. Ноги и хвост тоже. Как он ни старался, веревки разорвать не удавалось. Он катался по полу, изгибался, но все без толку. Выгнув голову, он попытался дотянуться до веревок своими длинными острыми зубами, но обмотанный вокруг шеи канат тут же натянулся, крепко пережимая горло. Задыхаясь и кашляя, дракон вынужден был отказаться от своего намерения.

Ругаясь по-драконьему, Базил огляделся по сторонам. В помещении царил полумрак, но драконы видят в темноте намного лучше людей, и потому он разглядел широкие деревянные двери. Судя по запахам, это была конюшня, вымощенная широкими каменными плитами.

Базил громко заревел – кто знает, может, его похитители только и ждут его пробуждения, чтобы принести ему свежего хлеба, сыра, а быть может, и жареного барашка. Впрочем, сейчас даже армейская лапша с акхом, и та показалась бы подлинным блаженством.

На его пятый вопль двери открылись, и в конюшню вошли несколько мужчин с копьями в руках. За их спинами Базил увидел женщин в традиционных урдхских гарубах. Едой от них даже и не пахло.

Разъяренный дракон на верио потребовал принести ему пищи.

Одна из женщин, единственная, понимающая этот язык, тут же упала в обморок. Подобного она никак не ожидала. Нет, умом-то она все понимала, но легенды о разумных вивернах Аргоната как-то не подготовили ее к тому, чтобы своими глазами увидеть живого говорящего дракона.

Всем было ясно, что дракону не освободиться, и тем не менее мужчины начали тыкать в него копьями. Казалось, они хотят лишний раз убедить себя, что хозяева положения именно они. Они тыкали и кричали. Их, как и прячущихся за их спинами жриц, здорово нервировала членораздельная речь, исходящая из пасти легендарного, громадного и страшного обликом зверя.

Как же Базилу хотелось сейчас владеть огненным даром своих прародителей! Да будь на его месте старый Глебедза, он одним своим огненным выдохом превратил бы этих несносных людишек в кучку черного пепла. Но увы, современные потомки могучих драконов не имели ни соответствующих органов, ни масла для разжигания огня.

Ругаясь на все лады, Базил сообщил своим мучителям, что если уж они решили тыкать в него копьями, то почему бы им не прикончить его раз и навсегда. Все равно, мол, он без еды долго не протянет.

Одна из женщин что-то сказала, и мужчины оставили Базила в покое. Может, они все-таки принесут немного супа, или похлебки, или даже зерна, если у них больше ничего нет?

Женщины молча пошли к выходу. Ну тогда хотя бы зерно-то они могут ему дать?! Даже овес, которым кормят лошадей, и тот сгодится. Все что угодно.

Но они ушли, плотно притворив за собой двери, унеся с собой последнюю надежду Базила что-нибудь заполучить на обед. Он остался один, в темноте, связанный, как баран, уготованный попасть на вертел. И как только его угораздило сюда попасть? Где он находится? И кто его похитил? И что им от него надо?

Подумав, дракон решил, что его драконопас или убит, или тоже взят в плен. Хотя вопрос, зачем им мог понадобиться и мальчишка, окончательно поставил Базила в тупик. Если его похитители собирались приготовить дракона на ужин, вряд ли они захотели добавить к этому блюду еще и тощего мальчика. Нет, скорее всего, проломив Релкину голову, они оставили его в лесу.

Пока Хвостолом размышлял на эту тему, жизнь вокруг него шла полным ходом. На громадном зиккурате богини, под котором и томился связанный дракон, готовились к великому магическому обряду. Он должен был начаться ночью, когда полная луна окажется в зените. Тысячи жриц, ремесленников и рабов трудились не покладая рук. Паромы, везущие избранных культа Гинго-Ла, богини смерти, один за другим приставали к пристани на северной оконечности острова. Эта ночь принесет с собой полное и окончательное уничтожение врагов, обосновавшихся в Дзу. Тогда весь мир узрит беспримерную славу могучей богини. Настало время ей воссиять на горизонте, в прах повергнув всех еретиков, поклоняющихся Эуросу.

В то же время на восточном берегу расположилась громадная армия сипхистов. В захваченных ими пригородах не прекращались грабежи и разбой. Сипхистские солдаты, по большинству простые, одурманенные новым богом федды, в тотальном разрушении выражали свою вековую ненависть к богатым горожанам и их образу жизни.

Пока федды громили все подряд, инженеры сипхистской орды не теряли времени даром. На доброй дюжине площадок полным ходом шла постройка осадных машин. Ради необходимых для них бревен сипхисты просто-напросто разбирали окрестные дома.

С высоких стен Урдха за ними наблюдали легионеры Аргоната и солдаты оставшихся в городе частей императорской армии. Это были отборные полки урдхцев – единственные, которые еще могли по-настоящему сражаться.

Сам Император, разумеется, давно покинул бы город, но день и ночь находившаяся с ним Рибела и слышать не желала о бегстве. Император и весь его двор останутся в Урдхе вдохновлять горожан к обороне.

В Аргонат уже ушло сообщение о случившемся с просьбой прислать морем помощь. Кроме того, требовалось очистить реку от пиратов, и для этого нужен был военный флот.

Тем временем инженеры легионов вместе со своими коллегами из императорской армии поспешно восстанавливали стены и готовились к отражению вражеских штурмов.

На стенах устанавливались котлы для кипячения масла. Целая армия служанок должна была подносить дрова и полные кувшины. Когда масло кончится, предполагалось перейти на воду. Лучники Кенора, все как один, готовили древки для стрел, а кузнецы из всякого металлолома, железных украшений и даже кухонных принадлежностей тысячами ковали наконечники. Строились катапульты, запасались каменные глыбы, для того чтобы через стены метать на головы врага.

Теперь генерал Пэксон оказался в своей родной стихии. Этот вид войны он понимал, как никто другой. В чистом поле, где решительность порой оказывалась важнее всего, Пэксон чувствовал себя не в своей тарелке, но тут… Тут он мог потягаться с кем угодно.

Пэксон работал до упаду. Он спал по несколько часов в сутки. С помощью Королевы Мышей, не отходившей от Императора ни на шаг, он без труда выполнял самые невероятные требования своих инженеров.