Татьяна Гуськова - Дети ночного неба Страница 55

Хозяин гостиного дома, заметивший новых гостей в неплотно прикрытые ставни, уже поджидал нас, и стоило войти, засеменил навстречу, часто-часто перебирая ногами, будто играл в детскую игру «муравьиный шаг», кто шагнул больше, чем на пол-ладони – проиграл. Лицо мужчины разделила напополам широкая улыбка.

– Добро пожаловать. Добро пожаловать! Да как вас к нам зимой занесло?! Вот счастье-то! Проходите скорей, отогрейтесь с дороги.

– Свободные комнаты есть? – поинтересовалась я. Здесь было жарко натоплено, но от незастекленных и неплотно прикрытых окон тянуло холодом.

– О! Сколько угодно! Для вас лучшие комнаты! Сейчас я пошлю слугу их приготовить.

– Нам нужно три комнаты, и чтобы в каждой из них было по две кровати.

– Как скажете, – согнувшись так, что чуть было не коснулся пола концом высоко взбитого на макушке узла, хозяин засеменил прочь.

– Что у него с походкой? – нахмурился Риддин. – Он болен?

– Нет, – покачала головой Шаванси. – Такая походка – знак почтения низкородного к высокородному. Раньше в домах высоких родов все слуги так ходили.

– Немного наслужишь, если еле-еле ходишь, – рассмеялся аднец. – У нас слуги летают по дому.

– А откуда он мог узнать, что мы принадлежим к высокому роду? – насторожилась я.

– Может это просто в знак уважения к гостям, – пожала плечами дочь богини.

Хозяин гостиного дома уже вернулся, похоже, он семенил только в пределах видимости, а, исчезнув с наших глаз, – летал, как слуги в Адне.

– Все сейчас будет готово. А пока не желаете ли откушать?

– Желаем.

Странно, но в гостином доме в захудалой деревеньке оказались покои для трапез. Не просто комната со столом и стульями, а настоящая трапезная со столом на низеньких ножках, в центре которого располагалась жаровня, невысокими сиденьями, накрытыми коврами, где можно как сидеть, так и прилечь. Стены были расписаны в золотистых, розовых и бледно-алых тонах, чтобы подогревать аппетит у вкушающих пищу.

Как только мы расселись, вошла невысокая женщина и водрузила на жаровню котел с нагретой водой, тут же закипевшей. Служанка покидала в воду куски мяса, теста и овощей, в это же время ее товарка расставляла на столе небольшие мисочки с соусами и бронзовые тарелки, украшенные бесподобной чеканкой. Возле жаровни была так же установлена широкая миска с крупной солью. Ведь солить пищу принято не во время приготовления, как виларцы научились у ситранцев, а после того как все готово, и ни в коем случае не перемешивать, оставляя соль сверху, только так можно до конца насладиться вкусом блюда. Желающие не солили еду и вовсе, довольствуясь соусами. Риддин с восторгом наблюдал за этим, кажется, порываясь достать перо, пергамент и описать все увиденное, ведь такое соблюдение обычаев не часто встретишь.

И то ли, от действа, окружающего приготовление пищи, то ли, оттого, что мы сильно проголодались, еда показалась необыкновенно вкусной.

После хозяин проводил нас в комнаты. Надо было бы его расспросить об аднцах, но силы куда-то вдруг утекли, глаза сами собой закрывались. Едва добравшись до кровати, я упала на нее ничком и заснула.

Белые траурные одежды быстро пачкались, но надеть во время траура что-то другое считалось святотатством, так что приходилось быть аккуратным. Риш Тайри снял траурную накидку, кафтан и рубаху, оставшись обнаженным по пояс, подвязал волосы, чтобы не мешали при работе, взял инструменты и отправился в конюшню. Хоть в клане траур, но младшие братья все равно нуждаются в заботе.

Никто никогда не понимал лошадей лучше, чем их полубратья – Тайраны, и поэтому никогда Тайри не доверяли своих лошадей слугам-людям, предпочитая заботиться о них сами. И ни у кого по эту сторону гор не было таких коней, как у них, разве, что у тил-мерцев, но не даром же знать в Тил-Мере рыжеволоса и обликом схожа с Тайри.

Лошади приветствовали юношу довольным пофыркиванием, к нему из стойл тянулись любопытные носы – чего ты вкусненького принес на этот раз? Риш не обманул их ожидания, преподнеся кому-то яблочко, кому-то морковку, а кому-то и посыпанный солью кусок хлеба. Не просил ничего и не радовался только один конь, лучший из лучших, тот, что предназначался в жертву богине смерти, но так ей и не достался из-за нечестивцев. Впрочем, Риш радовался, что Баргаш остался жив, он души не чаял в этом звере. Только вот теперь конь не признавал его, а только понуро стоял в стойле. Не иначе сглазили…

Юноша открыл стойло, чтобы войти к скакуну и позаботиться о нем, но тут в Баргаша будто демон вселился – жеребец яростно завизжал, опрокинул Риша и бросился прочь, с легкостью перемахнув невысокую ограду вокруг дома.

Ребята шумно радовались тому, что им удалось избежать смерти, поминали убитых, а Гэльран, потягивая из простой деревянной чаши недорогое вино, думал о том, что ему мешает надуть благородного красавчика и уйти, не исполнив поручение? Может то, что тех, кого в Ситре называли двуликие, он ненавидел куда больше. Ненависть эта была прочнее, чем к благородным.

Давно это было, но события врезались в память прочно и навсегда. Будто только несколько мгновений назад выскочило из зарослей мохнатое чудовище и бросилось, щеря белые клыки, к небогато одетой молодой женщине. Арс не стал на нее нападать, почти тут же снова исчез в зарослях, чтобы через некоторое время присоединиться к каравану. Он смеялся вместе с друзьями над глупой женщиной. А мать после этого стала сама не своя – перестала узнавать старшего сына, только судорожно прижимала к себе маленького Вигаля, пугалась каждой тени, выла по ночам. Тогда он многого не понимал, понимание пришло позже, но восхищение и преклонение перед Арсами, коих в Ситре считали родственниками обезьяньего бога, пропало, сменившись злобой.

Мать не могла больше ни шить, ни ткать. Для них наступили плохие времена. Один он не мог прокормить мать и маленького братишку. Вигаль умер, когда у матери кончилось молоко. Они зарыли его на глиняном скосе у берега реки.

Гэльран, а тогда еще простой ситранский мальчишка по имени Малал, пробовал просить помощи, пытался найти какую-нибудь работу. Но городок, в котором их оставил караван, был невелик, бедный люд сам с трудом сводил концы с концами, не имея возможности поделиться с чужим ребенком, когда свои дети голодали, а богатые… им было все равно. Но Малал все-таки нашел средства к существованию, он прибился к воровской шайке. Однако содержать ему уже было некого, мать слегла и вскорости последовала за Вигалем. Если бы хоть чуть-чуть раньше, если бы хоть кто-нибудь смилостивился! Малал видел, как мальчик его возраста в богатых одеждах кормил уличных кошек, а когда к нему подошел еще один попрошайка, только человек, кликнул воспитателей.