Золотой ворон - Тисато Абэ Страница 56

Подняв глаза на огромного мрачного мужчину, Хацунэ громко рассмеялась:

– Что за глупости! Если бы здесь было в чем раскаиваться, я бы просто всего этого не натворила. Я прекрасно понимаю, что совершила.

Ее голос звучал как колокольчик, она издевалась над Нацукой.

Сощурив, словно кошка, свои глаза с чуть приподнятыми, как у дочери, уголками, она усмехалась:

– В чем я должна винить себя? Меня никто не спасал и никто не жалел. Ни у кого из вас нет права меня оскорблять, считая предательницей. А я ничуть не обязана считать вас сородичами. Если бы я сдохла где-нибудь под забором, вы бы назвали меня бедняжкой, а про себя наверняка поглумились бы: всяко сама напросилась. Сказали бы: «Она сама виновата в том, что не вела праведную жизнь». Вы наверняка видите во мне предательницу, продавшую своих собратьев. Ну и пусть, я прощаю вас.

Хацунэ тихонько улыбнулась, и по ее щеке беззвучно скатилась слезинка.

– Если бы я росла в таких же условиях, как вы, я бы сказала то же самое.

Оставив чиновника завершать работу, Нацука вышел из комнаты. Холодный воздух проник в грудь, и дышать стало легче.

В темном коридоре вместе с охраной у двери стоял Рокон.

– Ну и работка, – небрежно сказал телохранитель мрачному Нацуке.

Наверняка он слышал через дверь то, что говорила Хацунэ. Нацука с неприязнью посмотрел на легкомысленного Рокона, но тут же снова взглянул на дверь.

– Нет. Никак не могу ее понять.

Он выслушал весь рассказ этой женщины, но ее чувств совсем не разделял.

– Огромное множество ятагарасу ведет достойную жизнь в тех же условиях, что и она. Почему она решила, что ее несчастья послужат ей оправданием? Если все, кто оказался в похожем положении, испытывают такую же ненависть к другим, я должен уничтожить всех до единого ятагарасу, которым пришлось нелегко. Продавать ятагарасу обезьянам само по себе непростительно, но она еще и попыталась убить истинного Золотого Ворона. Жаль тех, кто стал жертвой тех чудовищ, и жаль Надзукихико, которого она ткнула ножом.

Услышав это, Рокон напыщенно кивнул:

– Вы совершенно правы, господин Нацука. Вы ни в чем не ошибаетесь.

– Само собой. Это ясно, и мне не требуется подтверждение от тебя. Я ни в чем не ошибаюсь, – несколько раз повторил Нацука, после чего с подозрением посмотрел на Рокона: – Так что не смотри на меня с таким самодовольным видом. Противно.

Однако Рокон ничуть не изменился в лице, и Нацука не стал веселее. В нем не было ни капли жалости к Хацунэ. Это правда. Он почти инстинктивно понимал, что жалеть преступницу нельзя.

«Скорее всего, ее ждет ужасная казнь. Это естественно, и это правильно. Сама напросилась» – эти слова вдруг всплыли у него в голове, и он неожиданно для самого себя прищелкнул с досады языком.

Затем вместе с Роконом он вышел из тюрьмы, чтобы приготовить все к отправке Хацунэ и ее мужа во дворец.

* * *

Эта ночь стала для Юкии самой длинной в жизни. Когда наступила полночь, лекарь повернулся к молча сидящей в углу комнаты Хамаю и склонил голову. Больше он ничего не мог сделать. Все средства исчерпаны. Дальше оставалось только ждать, очнется молодой господин или нет. Хамаю кивнула и сказала лишь: «Благодарю за работу».

Через щелку в двери Юкия разглядел, что хозяин бессильно лежит на чистых простынях. Подойдя к изголовью, Хамаю посмотрела на мужа сверху вниз. Юкия не мог больше этого видеть и отошел от двери. Однако идти ему было некуда. Он снова оперся спиной о стену и стал ждать пробуждения молодого господина. А что ему еще оставалось делать? Сумио, скорее всего, с теми же чувствами обходил территорию, с опозданием выполняя свои обязанности телохранителя.

Дождь тем временем ослаб, а там и рассвет наступил. За облаками, видимо, вышло солнце: небо посветлело от ярких, не видимых отсюда лучей.

Юкия рассеянно смотрел на двор, как вдруг в комнате послышалось движение. Он подскочил, – а вдруг? – и тут же раздвижная дверь резко открылась.

– Его Высочество молодой господин изволили открыть глаза!

Услышав громкий голос помощника лекаря, затаившие дыхание люди в соседней комнате громко закричали от радости. Сам наследник еще не до конца пришел в себя: видимо, от большой потери крови, но лекарь был уверен, что теперь опасность миновала.

Дамы, услышав новость, засуетились, слуги северного дома обращались в птиц, чтобы разнести повсюду радостную весть, и один за другим взлетали в прояснившееся небо. Узнав, что сказал помощник лекаря, со всей быстротой примчался Сумио, а Юкия, наоборот, точно лишившись сил, сполз по стене.

«Спасибо, Ямагами-сама!»

Юкия впервые от всего сердца вознес благодарность горному божеству, в существование которого толком не верил.

Даже после того, как молодой господин пришел в себя, Хамаю полностью передоверила все надоедливое общение с двором Нацуке и Масухо-но-сусуки. Собственно, чтобы не утомлять супруга, который еще не до конца оправился, она потихоньку раздавала указания, но при этом ревностно ухаживала за ним, чего никто от нее не ожидал.

Юкию молодой господин призвал к себе вечером второго дня после того, как очнулся. Сказал, что хочет поговорить.

В отличие от Хамаю, не отходившей от супруга, Юкия до сих пор не видел молодого господина. Впрочем, он никуда не уходил и слонялся без дела вокруг комнаты хозяина.

Хамаю, которая так набросилась ранее на Нацуку, Юкию не ругала. Она безотлучно находилась при муже, но, увидев, что пришел Юкия, с понимающим видом вышла из покоев.

На время интенсивного лечения молодого господина положили в отдельное строение, но сейчас он перебрался в комнату для гостей. Наверное, остальных тоже куда-то отослали, так что, когда Хамаю удалилась, хозяин с Юкией остались наедине. Чтобы спрятать взгляд, Юкия уставился на колокольчики, которые стояли в токономе[19], и сел на колени.

– Прости, что доставил столько беспокойства.

Молодой господин, которого Юкия не видел три дня, выглядел как обычно. Конечно, он был еще бледноват и беседовал, приподнявшись на постели.

– Ложитесь, пожалуйста, – попросил Юкия.

– Хорошо, если ты не против, – ответил тот и тут же опустился обратно: похоже, еще не совсем окреп. Впрочем, это было вполне естественно.

– Хамаю тебе объяснила?

Юкия понял, что речь идет о той самой особенности истинного Золотого Ворона, и молча кивнул.

– Что вы не можете убить ятагарасу?

– Да. Из-за того, что я не предупредил, тебе пришлось пережить ненужные муки. Но я не мог рассказать об этом человеку, который не клялся мне в верности, – с серьезным видом объяснил молодой господин. –