Михаил Задорнов - Рюрик. Полёт сокола Страница 56

Въехав в Ратный Стан, Ольг спешился и бросил повод стременному. Окинув придирчивым взором заснеженные окрестности, воевода заметил, как спешит к нему Свен, который достойно показал своё бесстрашие и умение управлять нурманским отрядом в боях. Потому был назначен начальником варяжско-нурманской тьмы. Спокойный и расчётливый, Свен не только крепко держал в руках, но и охлаждал часто излишнюю, как считал воевода, прыть нурманских воинов и горячность варягов.

— Сдраф путь фаевота! — на ломаном словенском приветствовал начальника Свен.

— И тебе здравия, темник! — ответил Ольг. — Речёшь словенской речью всё лучше, старайся, брат, ты теперь не только нурманскими воинами командуешь. — Воевода проницательным взглядом окинул темника. — Как, ладишь с рарожичами и словенами?

— Как кафаритса, взялся са гуш, не кавари, что не дюш! — улыбнулся Свен.

— Ну да, сия земля теперь дочери твоей, что седмицу тому назад родилась, родная. А что Дан, справляется с нурманским полком?

— А кута он денется? — снова скупо улыбнулся Свен. — Только теперь ему трудно вставайть утро.

— Это почему? — наморщил лоб воевода.

— Дан шенился, — шире улыбнулся Свен.

— Ух ты, чего же молчал, подарок молодой семье полагается. Ну и добре, а изведыватели мои здесь?

— Там, — махнул рукой темник в сторону глухого поросшего лесом закутка Ратного Стана, — фосле сфоеко тома…

Поприветствовав выстроившуюся варяжскую дружину и сделав несколько замечаний, воевода направился к изведывателям.

Глава Х Велина

На нижнем ярусе княжеского терема послышались разговоры, шаги. Княгиня вскочила, скорым шагом подошла к оконцу, но ни Рарога, ни даже его воинов у крыльца не узрела.

Она всё время поджидает супруга, но его всё нет и нет. Снова это вечное ожидание, раньше месяцами он пропадал в долгих морских походах, теперь, кажется, должен быть дома, но она снова видит его редко. То он строит что-то, то усмиряет скандинавов, то отправляется наводить порядок в подвластных землях. А сколько поначалу было надежд, когда она узнала, что далёкий Нов-град находится на берегу реки, а не моря.

— Мьилый, тьеперь ты не станешь уходьить на свой корабль в этот страшный холодный морье, мне ведь так одиноко и тоскливо без тьебя! — шептала она, прижавшись к мужу, когда попутный ветер гнал большие лодьи от берегов Вагрии в сторону неведомого Нов-града. Ружена, прикрыв очи, сладостно зрела, как в роскошном каменном замке, стоящем на высокой неприступной скале, они с Рарогом и многими детьми садятся за богатый стол, а в углу играют придворные музыканты. Потом Рарог, сидя на высоком троне, даёт указания своим полководцам и выслушивает просбы подданных и послов других королевств. А она, Ружена, блистая меховыми нарядами, ведёт неспешные беседы с их жёнами. А как же иначе, ведь все рекли ей, что эта самая Новгородчина в несколько раз больше Вагрии. Значит, она станет королевой большой страны. Как она была счастлива в своих мечтах!

Но всё оказалось совсем иначе. И дело даже не в том, что, вместо привычного по франкским понятиям каменного замка на скале, она оказалась в деревянном доме, который здесь, как и в Вагрии, называют «теремом», нет. Гораздо хуже было то, что совсем не оправдались её надежды, что на новом месте наступит наконец оседлая домашняя жизнь! Конечно, Рарог стал князем, даже королём по меркам её родной франкской земли, это большая честь и удача. Но так тяжело почти всё время быть одной в этой чужой непонятной стране…

— Княгиня, к тебе сродственница, — доложил теремной охоронец.

— Сродстфенница, какая? Из Фагрии кто приехал? — мигом оживилась Ружена.

— Сношеница твоя двоюродная, Велина. — ответил страж.

— А-а, — с некоторой досадой протянула Ружена, — жена Фадима… Затчем это я ей понадобилась, да фпрочем, пусти, сродственница всё-таки, может, расскажет чего, я федь здесь пока никого не знаю…

Черноволосая Велина, сняв собольи меха, осталась в тёмно — синем бархатном одеянии, расшитом золотыми листьями, голову покрывал синий шёлковый плат, схваченный золотым обручем с подвесками в виде птиц. Тёмное ей шло, и она казалась ещё стройнее рядом с пышнотелой Руженой. Они, приветствуя друг дружку, обнялись, как это водится у всех славян.

— Что, красавица, скучаешь? Тяжко в чужом краю? — участливо спросила Велина. — Я-то ведь тоже в Новгороде недавно, и окромя своей дворни почти никого не знаю. Отец мой с матерью в Изборске остались. Отец свои дела купеческие оставить не может, да и Вадим мой ему много чего передал, ту же зерновую торговлю с чудью, в общем, никак им нельзя всё это бросить. Вот и скучаю одна-одинёшенька, что сосна на скале. И порешила, схожу-ка, сродственницу проведаю, вдвоём-то веселее. А с первым свиданьицем я тебе гостинец принесла, гляди! — Велина открыла крохотный короб из бересты, изукрашенный узорным тиснением, и высыпала на ладонь две крупные стеклянные глазчатые бусины. — Это наши, новгородские, такие разве что в самой Византии только делают… На каждую из них хорошую звериную шкурку у вепсов или чудинов можно сменять. Не простые это бусинки, а обережные, от сглаза.

— А что, могут сглазить в фаших краях? — рассмеялась весёлая по натуре Ружена.

— Ух, кабы ты ведала, народ-то у нас лесной, завистливый. Я-то что, посадская жена, да и то остерегаться должна, а ты — сама княгиня, тебе сглаза и порчи бояться надо. Так что носи с собой и дочери на шею на шнурочек повесь или к одёжке пришей.

— А ты сама носьишь такой оперег?

— Меня кроме всего Матерь Божья защищает, и вот это, — Велина вынула из-за пазухи золотой крестик на тонком кожаном шнурке.

— Я знаю, у нас в Фагрии много папских льюди, особенно среди франки, мои соплеменник. Там они для свой бог строят дворьец ис камьень. Мой отец хотель, чтобы Рарок тоше стал христианин, но это песполесно…

— Так ты, значит, немочка? — спросила обрадованно Велина. — То-то я гляжу, рыженькая такая, и выговор чудной. Так тебе надо непременно с пастором Энгельштайном познакомиться, он тоже из ваших, у нас ещё в Изборске духовником был, — трещала скороговоркою сношница, — Вадим помог ему тут молитвенный дом обустроить, пока что небольшой, деревянный, а там, глядишь, и каменный возведём. Иные купцы, что ходят в Константинополь и Рим, уже не против нового бога принять, выгодно тогда в тех землях торг вести, да князя боятся. А ещё переживают, что новгородцы их товар брать перестанут, скажут, мол, богов своих на барыш променяли. А тебе-то продавать ничего не надо, давай сходим, свидишься с земляком…