Ольга Денисова - Одинокий путник Страница 56

Прошло несколько лет, прежде чем Златояр понял, чего от него добивается духовенство. И, поразмыслив немного, решил, что худой мир лучше доброй ссоры. Его дружина всегда была к услугам церкви, он честно платил им заранее оговоренную сумму в качестве пожертвований, и не только мелким деревенским приходам, но и Пустыни, за что церковь тщательно оберегала его власть, а если и лезла в мирские дела, то неизменно выступала на стороне князя.

Трения возникали только на границах с Пустынью. Златояр был готов делиться деньгами, но не собирался делиться землями. И то, что Пустынь считала своей землей, Златояр причислял к своей – да и мудрено было провести четкую границу по непроходимому лесу.

Про волхва Велемира хорошо знала вся округа. Златояру он не мешал, ходил себе по деревням и рассказывал сказки о богах, лечил, гадал. Сам Златояр тоже любил его послушать, и предсказания его принимал всерьез, да и боги волхва были для него ближе и дороже, чем Святая Троица. Только Велемир не мог примириться с существованием церкви, а церковь – с существованием волхва. Златояр не лез в их бесконечный спор – обидеть волхва он опасался, а с церковью ссориться не хотел. Но однажды чаша терпения духовенства переполнилась – по деревням прошла эпидемия сибирской язвы, падал скот, умирали люди, и, то там, то здесь, вспыхивали крады, на которых горели и люди, и животные. Священники пытались обвинить в поветрии волхва, но, не смотря на их красноречие, Велемир умел защищаться – ему верили гораздо больше, чем проповедям.

На его беду, именно в тот год в пограничных с Пустынью землях поселились крестьяне, выжгли участок леса, и сняли первый богатый урожай. Вот за эту деревню Пустынь и потребовала выкуп – избавление от волхва. Златояр предложил Велемиру уйти на север, но волхв наотрез отказался. Игумена Пустыни такой расклад не устраивал тоже: он требовал публичной расправы, и тогда Златояр, заманив Велемира с сыном к себе в терем, ночью связал обоих, и его дружина доставила пленников в Лусской торг, в распоряжение отцов большого Лусского храма.

На Рождество Богородицы – в праздник урожая – на торг стекалось множество людей. И, при всем противодействии церкви, народ возносил благодарность рожаницам и устраивал разгул, который продолжался не меньше недели. Именно тогда, на площади перед церковью, собрав людей и отгородившись от них дружиной князя, отцы Пустыни и Лусского храма, после недолгих обвинений, сожгли Велемира с сыном на одном большом костре.

Эта страшная казнь настолько напугала людей, что они не посмели роптать – ни крестьяне, ни ремесленники не желали зрелищ мучительной смерти, они любили волхва, но страх оказался сильней возмущения: в первые месяцы после казни церкви были переполнены поселянами.

Поговаривали, что Златояр раскаялся в содеянном, но не сразу, а через несколько лет, когда по ночам к нему стал являться призрак Велемира, и даже публично поклялся, что ни одного волхва церкви больше не отдаст, но клятве этой Невзор верил несильно.

Невестку Велемира с его внуком Олегом укрыли добрые люди, и Невзор ничего не знал об их дальнейшей судьбе, хотя много лет искал женщину, в надежде предоставить ей кров и воспитать мальчика достойным продолжением своего знаменитого деда.

– И вот ты сидишь передо мной, – улыбнулся волхв, – живой и здоровый. От судьбы не уйдешь, мне жаль только, что не я, а Охто сумел найти тебя и вытащить из Пустыни. Интересно, унаследовал ли ты хоть что-нибудь из способностей деда?

– Спой ему, Лешек, – подал голос с полатей колдун, – спой ему про злого бога, чтобы он понял, как мне удалось тебя найти.

– Да ну, Охто, это совсем детская песня.

– Это моя любимая песня, – ответил колдун, перевернулся на живот и положил подбородок на руки.

Они пробыли в гостях у Невзора примерно неделю, и все это время колдун не мог наговориться с волхвом. В последний день, перед отъездом, сидя за столом с чаркой меда, Невзор вдруг сказал:

– А знаешь, Охто, я, кажется, понял, зачем Ящер дал тебе кристалл.

– Да? – удивился колдун.

– Посмотри, из всех колдунов он выбрал именно тебя, белого, и сделал это в тайне от других богов. Он дал нам оружие против Иеговы. Я думаю, он понимает, что без кристалла нам его не победить. И нашим богам без нас не победить его. Он хотел, чтобы ты воспользовался силой кристалла. В нем – все. Ни дружина Златояра, ни даже новгородское войско не смогут тебе противостоять. Ты можешь являть чудеса, ты можешь забирать души…

– Забирать души? – тихо и грозно переспросил колдун, – и отдавать их Ящеру? Так?

– Я не знаю, ты не объяснил мне, что означает это его свойство…

– Без разницы! Что бы это не означало! Давай вместо Иеговы установим вокруг власть Ящера, чем это лучше? Объясни!

– Ящер, по крайней мере, свой, родной…

– Ерунда! Пройдет три столетия, и он, на опыте Иеговы, захочет и такой же власти! И все мы будем протирать колени на капищах Ящера, и все мы будем выполнять его заповеди, первой из которых станет «Возлюби Ящера»!

– Ты всегда стоял над народами, ты не видишь разницы между нами и татарами, нами и тевтонцами, нами и римлянами… Это потому что твои родители…

– Да. Я даже не стану этого отрицать, – перебил колдун, – мне все равно, перед кем ползать на коленях, перед Иеговой или перед Ящером. И насаждать новый культ я не стану, ни огнем, ни мечом, ни кристаллом!

– Охто, подумай. У тебя в руках средство, которое освободит нас от чужого злобного божка, а что будет дальше, через три столетия – разве мы можем судить? Ты станешь великим пророком, и ты станешь решать, как ему поклоняться. И потом, не один Ящер управляет миром, есть и другие боги…

– Да, я знаю это лучше тебя! Но другие боги не спасли Велемира от костра, а его внука – от унижений и побоев в монастыре. Они не вмешиваются, когда целые деревни Новгород населяет холопами, когда толпы людей идут к причастию и после смерти прямиком попадают к Иегове в лапы. Так что изменится, если Иегову сменит Ящер? Я не буду великим пророком, Невзор. Я не хочу быть великим пророком Ящера.

– Охто, а кто был твой отец? – спросил Лешек по дороге домой.

– Вообще-то у меня был дед. Совсем не старый, такой, как я сейчас. Он тоже колдовал. Когда я родился, ему было не больше сорока, а матери – всего шестнадцать. А отца я никогда не видел. Верней, не так: видел, но не помню. Он был варягом из Роскильде, а моя мать с дедом жили в Ладоге. Каждую весну его корабль проходил мимо Ладоги в Новгород, и дальше. А осенью возвращался. Моя мать очень любила его…

Колдун замолчал, и Лешек не посмел расспрашивать, но он заговорил сам.

– Наверное, поэтому она так и не вышла замуж. Так вот, каждую весну его корабль приходил в Ладогу, на несколько дней. А однажды не пришел. Я помню, пока мы жили в Ладоге, то в конце мая, когда озеро освобождалось ото льда, мать брала меня за руку и вела в устье речки Ладожки, где раньше останавливался его корабль. И стояла там, долго. Каждый день. Она часто рассказывала мне о нем. Он был черноволосый и голубоглазый, а она, напротив – русая, с красивыми карими глазами. Знаешь, среди карелов это редкость. Говорят, именно колдуны рождаются с карими глазами. Я унаследовал ее глаза и цвет волос отца. Она говорила, что я похож на него, а я хотел быть похожим на деда.