Елена Первушина - Умри, ведьма! Страница 56

Пока она так рассуждала, черноглазый без всякой куртуазности сгреб ее в охапку, прижал к себе, чмокнул в губы, шкрябнув по щеке бородой:

— Ну довольно, пошли домой, там все расскажешь.

И повел, а она побрела, не посмев возразить, думая про себя: «Как это? Кто это? Что это?»

Лес вокруг был прежний — черный, малоснежный. Только сам снег слабо светился — из глубины, как угли под золой. А потом она различила вдали другой свет — желтое пятно с ровными краями, перечеркнутое крест-накрест. Присмотрелась и поняла: окно. Точнее, отсвет от окна на снегу.

Черноглазый уверенно шагал в ту сторону, и скоро перед ними встала избушка — не охотничий домик на столбах, нет, обычный пятистенок, только маленький. Такие в Пришеламье строили изредка — если отделяли кого-то из братьев с семьей на пасеку, мельницу или тоню или, наоборот, бездетные старики отдавали миру землю и перебирались в крепость на прокормление. Ограды вокруг дома не было, яблонь, колодца или следов гряд тоже.

Черноглазый отворил дверь, провел Десси через темные сени в избу. Ведьма огляделась. Изба как изба: лавки вдоль всех стен, печь у самой двери, в другом углу кровать на двух человек с пологом и множеством перин. По полу уложен зигзагом пестротканый половик. Напротив печи, у окна, стоял стол, и на нем в светце — дорогая вещь, литая медь с узором из хмеля да птичьими лапами внизу — горела лучина. Язык пламени длиной с добрую ладонь освещал всю светлицу и совсем не давал копоти. Десси глянула вверх, увидела привычный для черной избы дымоволок из полого осинового ствола, зато не увидела привычного облака чада под потолком. Зябко поежилась и осторожно положила ладонь на печь. Тепло в доме — а холодная совсем. Да и от стен тянуло нежилой сыростью.

— Проголодалась? Есть будешь? — спросил черноглазый.

— Спать, — попросила Десси, присаживаясь на кровать.

Она все еще с трудом соображала, что происходит, и хотела любой ценой потянуть время.

Черноглазый кивнул, опустился перед ней на пол и стянул с Десси сапоги настолько будничным и привычным жестом, словно делал так всю жизнь. Десси сняла чулок, ступила босой ногой на половик и ойкнула. Там лежало что-то маленькое и твердое. Нагнулась и вытащила костяной гребень с несколькими намотанными на него рыжими волосками. Гребень был незнакомый, а вот волосы — очень даже знакомые. Ее волосы.

Черноглазый перехватил гребень и улыбнулся.

— Растеряха, — сказал он. — Ветер в голове. Спи, утро вечера мудренее. Завтра займусь твоим воспитанием.

Десси открыла глаза, соображая, сколько могло пройти времени. Вокруг была кромешная тьма. Осторожно она ощупала вторую половину кровати — пусто. Прислушалась. Ни звука. Ощупью нашарила на полу сапоги и чулки, касаясь рукой лавки, добралась до двери, там нашла плащ, выскочила на крыльцо. Обулась, приплясывая от обжигающего ноги холода, — правый сапог на левую ногу, левый на правую — и кинулась в чащу леса.

Снег по-прежнему светился, по нему пробегали какие-то сполохи, зарницы. Издалека ползло по снегу багровое облако, и Десси даже различала среди красных клубов темные конские головы, силуэты людей в шлемах, с луками, копьями и мечами в руках. Навстречу ему стлалось другое облако, и в его толще тоже можно было различить людей, оружие и лошадей.

Ведьма не замедлила шага. Она не глядела по сторонам, не боялась и не молилась — за Мечом Шелама и то, и другое, и третье бессмысленно. Впервые Десси не знала, где она и как будет выбираться из леса. Но сейчас она лишь слабо удивлялась тому, что и ее (ее!) сумели заблудить. Главное — уйти подальше, а там видно будет.

Вдруг прямо перед ней из тени дерева выступил черноглазый. Десси остановилась как вкопанная и сразу почувствовала резкую боль в груди и в животе — сорвала дыхание.

— Ты куда это собралась, моя драгоценная? — спросил он ледяным голосом. — Опять за старое? Не стоит, милая, ты же знаешь, я и рассердиться могу.

Десси отступила. Она ясно чуяла — не человек перед ней стоит, а каменная стена. Не обежишь и лбом не прошибешь.

— Нет, сестра права, с тобой нельзя по-доброму, — продолжал тот. — Иди-ка сюда, мое сокровище, я с тобой по-нашему поговорю.

Десси снова отступила. Она ясно понимала, что стоит перед ним, как тростинка перед рыбацкой лодкой: двинется он вперед — сомнет и поломает. В панике она прижалась к стволу ели и вдруг поняла, что есть одна сила, которой можно молиться даже здесь. Стараясь не смотреть на черноглазого, Десси крикнула:

— День, брат мой! Помоги мне!

«Ха!» — с визгливым криком с вершины ели слетела, сверкая синими перьями на крыльях и зеленью хвоста, сорока и бросилась прямо черноглазому в лицо.

Тот отступил, взмахнув руками. На мгновение показалось, что он упадет, опрокинется навзничь, но тут его руки превратились в черные крылья, и скоро две птицы сцепились в драке посреди мерцающего леса.

Не оглянувшись, Десси кинулась бежать.

Глава 43

— Значит, стали Близнецы людьми править. Только нельзя сказать, чтобы все спокойно жили. Ведь не одна людская сила миром правит. Стихиям тоже охота свой норов показать. То волна морская все города с берегов смоет, все корабли разметает. То земля трястись начинает. То из недр земных огонь вырвется…

Разумеется, никто не собирался ложиться спать в Долгую Ночь. Все — и Луньки, и Мильда с Радкой, и Сайнем, и чужане, и даже Дудочник — собрались на кухне. Разрезали мясной пирог, разлили по кружкам горячее вино и попросили Дудочника рассказать что-нибудь страшное. А он не отказался.

— Долго думали Близнецы, как им порядок на земле установить. И надумали. Пошли на поклон к Морскому Царю. Так, мол, и так, пропадаем совсем. Помоги ты нам со стихиями совладать, а мы тебе в награду весь свет звездный с неба подарим.

Согласился царь, рассказал Близнецам могучие заклинания, чтобы те могли стихии укротить. А они его обманули — известное дело, откуда им звездный свет добыть? Вот и решили схитрить. Высыпали в море сто возов соли — думали, Царь Морской не угадает, каков звездный свет вблизи. Не тут-то было! Вода в море соленой стала, а Царь крепко обиделся. А тут еще оказалось, что одна из морских царевен в тягости. Не иначе, Дей постарался! Его манера.

И вот тогда Морской Царь произнес Великое Проклятье. Мол, будут Близнецы и стихиями, и людьми много веков править, но придет время, и выйдет из моря на землю Морского Царя внук, Близнецов сын. Хлопнет он в ладоши, и тогда вырвутся стихии вновь и погубят и Близнецов, и весь род людской. И будет перед тем три знака…