Макс Каменски - Вера Страница 56

Маги постепенно присоединились к десятнику и медленно поплелись к казармам, еле передвигаясь от усталости. В середине строя прямо в воздухе плавно плыли два тела.

А меж тем солнце только начало поднимать лучи из-за горизонта.

Наступало утро.

Стоило Ромунду добрести до топчана, после славной помывки в общей ванне, как он упал на нехитрое ложе и с усталости забылся на несколько часов. Но вскоре проснулся, и, повернувшись на спину, упёрся взором в серый потолок.

Что снилось, он не помнил, да и не хотел помнить… Его раздражённое сознание старалось осмыслить всё, что сегодня с ним произошло, и порой казалось, что голова разорвётся от натуги, когда кровь била по вискам, словно обезумевший от работы кузнец.

Вокруг было темно и тихо. По идее, утро уже вступило в свои права, но свет не проникал в помещение: казармы располагались в крепостных стенах города.

Ромунд постарался оглядеться и прорваться взглядом сквозь завесу тьмы, но напрасно: разглядеть что-либо не представлялось возможным… Лишь до ушей долетал мерный звук сонного сопения нескольких людей: в небольшой каморке, где размещался его десяток, все лежали на топчанах в жуткой тесноте… Воздух был тяжёлым и вязким… Душно. Условия, в общем, замечательные!..

И зачем всё это? Зачем служить мнимым идеалам Республики, когда о них начисто забываешь в пылу сражения, и думаешь лишь о том, как бы ещё пожить десяток-другой лет? К чему вообще весь этот бред с любовью к «своей власти»? Ловушка для глупцов, или неизбежный элемент системы управления? Почему он, да и любой из этих нормальных неглупых парней, должны валяться в грязи, умываться кровью и скрипеть пылью и серой на зубах, когда куча разнеженных богачей будет упиваться ласками красавиц? Что? Есть такая обязанность? Почему они должен умирать, а другие жить? Чем же так отличается, допустим, сенаторский сынок, не знающий толком грамоту, но купающийся в золоте, от того же храбреца и настоящего мужчины Данса, сложившего голову в этом бою? Чем?

Сегодняшняя битва показала, как реальность иной раз глупее и в то же время остроумнее, чем кажется и хочет казаться. И как же много красивых слов, кои придуманы для слабоумных дураков, верящих в пёстрые и яркие речи, которыми «поливают», словно джемом, насущную жизнь те, кто правит.

Ромунд потёр руками лицо и с усилием присел на своём лежбище. Голова была словно выкована из стали и непреодолимо тянула вниз, что в конечном итоге и произошло: юноша вновь улёгся на топчан.

В конечном счёте есть и другие в этом мире. Например, та же Эмми. Смешная и наивная девчушка. Приятная, милая душа. А ведь и ей хочется очень многого, как и самому Ромунду, и, быть может, даже больше. Почему же он отказывает ей в праве на жизнь, жалея себя? «Ну кто-то же должен», – так говорил ему отец. Да, кто-то должен. И это круг, замкнутый круг, где каждому предначертан путь не судьбой, а обстоятельствами. И правда, ведь крестьянам не всегда улыбается гнуть спину над землёй, но их труд преподносит пищу на стол сотен семей. Тем же строителям да каменотёсам до конца жизни строить дома, укрепления и пить с горя огненное пойло… Правда, всегда есть выход. Но выход этот – в изгнании, в бегстве от правил и обязанностей. Прогулка над пропастью, где каждый шаг может ввергнуть в бездну. Борьба с судьбой, где победитель может быть только один.

– Только один… – прошептал Ромунд, массируя виски.

– Чего не спишь? – послышался голос Харгула.

Ромунд вздрогнул. Кажется, он произнёс последние слова вслух.

– Болит голова, не уснуть, – ответил он.

– Ааа… У меня та же история, – проговорил десятник и тихо кашлянул. – Надо бы Стимпа на этот счёт промурыжить.

В помещении вновь стало тихо. Только слышались дыхания отдыхавших бойцов.

– Харг, нас вновь куда-нибудь отправят? – вдруг спросил Ромунд.

– Не кричи, дай ребятам поспать, – зашипел Харгул. – Отправят обязательно, только у нас ещё несколько часов законного сна, и до конца этого срока мне наплевать. А теперь, если не возражаешь, я попытаюсь заснуть хотя бы ненадолго.

Десятник умолк, и через некоторое время его дыхание выровнялось и стало очень тихим.

Ромунд же уставился в темноту, блуждая сознанием в беспорядочном потоке мыслей, и не заметил, как снова провалился в сон.

– Встать! Кому сказал – встать! – громыхал голос Харгула по ушам.

Ромунд еле разодрал глаза, а перед ним уже кто-то бегал, кричал. Задевал его и топтал ноги. Ребята, видно, сами слегка заспались.

– Да что за увальни! Встать! – не унимался десятник и приложился слегка по бедру Ромунда.

– Да не лягайся ты! – рявкнул юноша.

– Закрой рот и поднимайся! У вас пять минут, чтобы встать, одеться и умыться! Делайте всё резко, быстро и точно! – проорал Харгул и вышел.

Ромунд, собирая все возможные силы, поднялся с тёплого топчана, и тут же получил тычок в плечо от проходившего мимо Мевелина. Тот хмуро посмотрел на Ромунда, и, прищурив глаз, проговорил:

– Осторожнее…

– Это я бы хотел попросить об этом, – удостоив мага взаимно недружелюбным взглядом, юноша полез в торбу рядом с топчаном.

Мевелин пробурчал что-то под нос и ушёл прочь.

Меж тем Ромунд еле отыскал в тусклом свете свою большую тряпку, используемую в качестве полотенца, и, еле передвигаясь на ногах, последовал в ванну.

Всё тело было словно утыкано иглами, приносившими боль. Ношение тяжёлого железа дало о себе знать – почти каждая мышца выказывала недовольство. Иногда от такого спасает тёплая вода. Которой, скорее всего, нет – из ванны доносится жуткая ругань и шипение недовольных бойцов.

Пройдя по небольшому освещённому двумя факелами коридору несколько метров, Ромунд свернул в арочный проход и оказался в большом просторном помещении, выложенном жёлтой плиткой с огромным резервуаром, наполненным водой – общая ванна. Здесь вместе моются вояки от первого корпуса бараков. Сегодня там никто не мылся. Вокруг ванны собралась целая толпа народа и все вместе улюлюкали, кричали и смотрели на что-то происходящее в воде.

Ромунд еле пробился через толпу, стараясь не задеть кого-нибудь ненароком, а то разборок не избежать. Выйдя ближе к резервуару, увидел, как над бассейном зависло два человека, которые корчились и извивались, стараясь удержать посередине ярко-голубой шарик. Кстати, одним из борющихся был Шип.

– Что происходит? – поинтересовался Ромунд у беловолосого парня, стоявшего неподалёку.

– А что, не видно? Схватка у них! – ответил тот, не отрываясь от зрелища.