Зловещие истории - Танит Ли Страница 57

Для меня они уже отдалились на многие мили.

Припаркованный у выхода лимузин масляно отблескивал в лучах полной луны. Внешние ворота поместья находились в часе езды. Пустой безжизненный свет фар выхватывал из темноты поля, сады и огороды, рыбные резервуары и конюшни, гаражи и мастерские — галопирующую черную лошадь, горящие лампы и летящие в воздухе красные искры — людей, вышедших поглазеть на нас, приветствующих автомобиль семьи, с любопытством, завистью, жалостью или презрением рассматривающих девушку, предназначенную в жены ради укрепления Альянса.

Последнее, что я видела в своем доме: далёкие склоны гор, голубеющие в свете луны, и озеро в лугах, похожее на упавшую с неба гигантскую виниловую пластинку, старую запись с которой Луна играет на Земле-проигрывателе.

Путешествие заняло четыре дня.

Мы проезжали через городишки с выбеленными стенами домов и через города с небоскрёбами из стекла и бетона. Порой мы ехали по широким автомагистралям с интенсивным движением. Иногда катили по сельским равнинам, и горы поднимались нам навстречу, сияя сахарной глазурью вершин. Во второй половине дня мы останавливались в отелях, чтобы дать Касперону передохнуть. Около шести или семи вечера двигались дальше. Я спала по ночам в машине, или сидела, глазея в окно.

Безусловно мне было непросто. Мне было горько, обидно, меня переполняла тусклая безнадежная злость.

«Я освобожусь от всего этого» — без конца повторяла я с середины лета, с тех пор, когда мне сообщили, что для того чтобы закрепить дружественные отношения с Дюваллями я обязана выйти замуж за их нового наследника. Разумеется, их сватовство было связано не только с укреплением дружбы. Я обладала генами солнцерожденной. А наследник Дюваллей, кажется нет. Моя превосходная светопереносимость позволила бы развить более сильную линию. Дурацкая шутка применительно к нашему виду — они нуждались в моей крови. Я была запасом крови. Я, Дейша Северин, семнадцатилетняя девушка, способная жить при свете солнца. Я была невероятно ценной. Такой желанной, как все говорили. Они утверждали, что мои черные волосы, карие глаза и кожа цвета корицы очаровательны. Наследнику — Зеэву Дюваллю — очень понравились мои фотографии. А вот я не считала его классным, хотя Мюзетт всё вздыхала: «Он такой классный, хотела бы я быть на твоём месте. Дейша, ты счастливица».

Не считая тёмных ресниц и бровей, Зеэв был снежно-белым блондином с глазами цвета светлого, блестящего металла. Его кожа тоже была бледной, чуть ли не бесцветной, как у некоторых из наших… или казалась таковой на любительской видеозаписи, которую мне прислали. Моя светлокожая мать переносила дневной свет, хотя и гораздо хуже покойного отца. Я унаследовала все его способности и даже более. Но в Зеэве Дювалле на первый взгляд, не было ничего особенного. Как по мне он походил на живущего ночью. Выглядел он лет на девятнадцать или двадцать, да и на самом деле был ненамного старше. Как и я, новая молодая жизнь. Так много общего. И так мало.

Фраза: «Я освобожусь от всего этого» превратилась в мантру, причем бессмысленную. Разве я когда-либо смогла бы стать свободной? Стоит мне отказаться от этого брака без «уважительной» причины, сейчас или в будущем, и для своего вида я стану изгоем. Будучи неотличимой внешне от человека, я не смогу выжить среди людей. Я могу есть и пить то же, что и они, но мне необходима кровь. Без крови я умру.

Поэтому, сбежав от семьи и её союзников, я стану не только предательницей и воровкой, но и убийцей. Не важно, верят или не верят люди в монстра-людоеда — они убьют его сразу, как только обнаружат.

Мой прежний дом в поместье Северин был длинным и довольно низким. Двухэтажным, с высокими потолками на первом этаже. Само здание, сады и ферма вокруг него были созданы в начале девятнадцатого века.

Их особняк — замок — как бы он ни назывался, — подавлял размерами. Дювалли строились по высшему разряду. Он вздымался кручей, словно скала с наростами крытых шифером башен посреди огороженных двориков и садов. Вокруг рос густой сосновый лес с вкраплениями других деревьев. Листва кленов уже пламенела в лучах позднелетнего заката. Я не заметила ни одной мастерской, дома или амбара.

Мы почти три часа взбирались вверх по окаймленной деревьями и усыпанной гравием дороге. Однажды Касперону даже пришлось остановиться и выйти, чтобы проверить шину, но всё оказалось в порядке и мы поехали дальше.

В какой-то момент, незадолго до того, как мы добрались до дома, я увидела водопад. Каскады воды падали в ущелье с высокого скалистого холма. В призрачном свете сумерек смотрелось красиво и мелодраматично. Задавая тон?

Когда мы наконец доехали, несколько окошек на скале здания светились янтарем. Над широкой дверью горела одинокая электрическая лампочка внутри похожей на измотанную планету круглой панели.

Никто нас не встретил. Мы вышли из машины и растерянно замерли. Фары автомобиля ярко освещали кирпичную кладку, но никто не появился. Ни один силуэт в освещенных окнах не взглянул вниз.

Касперон позвонил в висящий на двери колокол.

Стрекотавшие в округе сверчки затихли и прыснули в стороны.

Ночь была теплой и абсолютно пустынной; казалось, в округе нет ничего живого, несмотря на сверчков и окна. Я имею в виду, никого вроде меня. На мгновение я задумалась о том, не случилось ли нечто зловещее, и если да, и если бы все умерли, то освободило ли бы это меня? Но затем открылась створка двери и наружу выглянул мужчина. Касперон переговорил с ним, тот кивнул, и спустя несколько минут мне пришлось подняться по ступенькам и войти в дом. Я оказалась в некоем подобии вестибюля, слабо освещенном старыми декоративными фонарями. Далее простирался широкий вымощенный двор с цветочными клумбами и аккуратно подрезанными деревьями и еще одна лестница. Касперон отправился за моим багажом. Я последовала за жалким человечком, который впустил меня внутрь.

— Как тебя зовут? — спросила я, когда мы дошли до следующей порции здания: простой стены, украшенной только пустыми черными окнами.

— Антон.

— А где семья?

— Выше, — лаконично ответил он.

Я остановилась и спросила:

— Почему меня никто не встретил?

Он не ответил. Я нагнала его, чувствуя себя сердитой дурой.

Очередной широкий зал или вестибюль. Тёмный, пока мой провожатый не коснулся выключателя, и зажёг мутноватые настенные светильники, придавшие каменному мешку вокруг немного цвета.

— Где, — вопросила я с интонациями Юноны, — он? По-крайней мере, он должен быть здесь. Зеэв Дювалль, мой будущий муж: —я сменила тон на официальный, —