Андрей Дай - Искра Зла Страница 57

Козлобородый пятерней почесал тонюсенькую шею и, совершенно неожиданно, ткнул узловатым пальцем в мою сторону.

— Тут видишь, какая штука! — наконец понизив громкость, он принялся рассказывать. — Орда-то кочевая как под Чудск пришла, так посад весь и пожгла…

— Ну.

— Моя-то корчма у дороги, допреж всех стояла.

— Ты корчмарь что ли?

— А то.

— А чего такой худой? — удивился Ратомир.

— Так я все о гостях, все в заботе. О себе и подумать некогда было, куска хлеба во рту днями не бывало, — как по писанному, сразу запричитал тот.

— Степняк и корчму твою спалил? — в его неустанные хлопоты о постояльцах что-то верилось с трудом, но раз человек искал правду, следовало разобраться до конца.

— Чего ж я, хуже других, штоле? — оскорбился он.

— Ну, так и чего?

— Как чего? — снова кукарекнул мужичок. — Как чего? Воевода ваш наиглавнейший войско привел?

— Да.

— Кочевника поборол?

— Это и сам знаешь.

— Ну и вот! — я снова оказался под прицелом пальца-коряги.

Принц хмыкнул, и тяжело рухнул на краешек торчащей из под моего плаща кошмы. Пришлось двигаться.

— Ну, и чего вот-то?

— Вот я и пришел спросить, — словно ребенку принялся объяснять мне корчмарь. — Пошто он раньше не пришел?! Зачем позволил неумытым посад с корчмою сжечь? Выходит, оплошал воевода вашенский! Пусть теперь отроков дает да лошадей, новую корчму строить. Да серебра, да припасов съестных…

— Забавно, — только и успел выговорить я до того, как вдруг побагровевший принц не уткнулся мне в плечо и не затрясся от приступа смеха. Дружно гоготали копейщики. Выскочивший на шум Яролюб, разобравшись в ситуации, ржал, как конь. Фыркали лесные целители, ради такого дела оставившие на минуту раненого дворового. Филином ухал явившийся ниоткуда Бубраш…

Потом привели Пареля. Тот внимательно выслушал сбивчивый рассказ корчмаря, осуждающе глянул на корчившегося от смеха принца и, приобняв погорельца за плечи, повел в сторону обозных телег.

— Зная нашего казначея, — озаботился я. — Мужичок вскорости еще похудеет, а Парель пополнеет…

Чем вызвал новую волну смеха.

Постоялый двор начали строить в тот же день. К обеду я проснулся от голодной рези в животе, а у дороги уже вовсю тюкали топоры. Желающих помогать в постройке нашлось немало.

Я получил свою порцию каши из общего котла, взял краюху хлеба и забрался на башню. Не то, чтобы мне нравилось смотреть, как стволы убитых деревьев складывают в стены новой постройки. Но сам вид людей, восстанавливающих порушенное, радовал глаз.

Немудрено, что не обратил внимания ни на галопом примчавшегося в острог дозорного, ни на начавшуюся после этого суматоху.

— Вот ты где, — пропыхтел Ратомир, раскрасневшийся от быстрого подъема по неудобной лестнице. — На самом виду. А тебя ищут, с ног сбились.

— Хочешь? — в ответ я протянул ополовиненную миску, решив, что вряд ли принц нашел время пообедать. — Я маленький, мне много.

Командир сел рядом. Было видно, что мысли его витают где-то далеко-далеко, за горизонтом. Тем не менее ложку с кашей мимо рта он не проносил.

Солнце припекало. Вчерашние хмурые тучи сдул веселый юго-восточный ветер, принесший привет от Великого леса. Пахло прелыми листьями и сосновой смолой, чуть горьковатым осенним дымом и нагревшимися камнями. Сильно отросшими, ниже плеч, волосами игрался мой легконогий друг, и только вплетенный в косу наконечник тяжело оттягивал кожу над виском.

На верхнюю площадку башни не дотягивались звуки густонаселенного лагеря. И казалось, что нет его там, за спиной. А лишь покрытые мхом древние камни развалин на вершине горы Судьбы. Где-то сбоку потрескивает костерок. И выбор уже сделан. Можно подниматься и идти вниз, к поджидавшему отцу. Домой…

Только кованый трехгранный пробой от боевой орейской стрелы тянул, словно якорь, привязывал меня к этому месту, этой крепости, этим людям…

Пальцы сами, без участия разума, принялись расплетать косицу. Так хотелось хоть на минуту, хотя бы в мечтах оказаться снова там — в родном лесу. В детстве.

— Заплети, — вернул меня в реальность Ратомир. — И еще… У тебя есть платье… более…

— Богатое? — хмыкнул я.

— Ну, да, — обрадовался принц. — Достойное сына Ветви Белого.

— Это так важно?

— Да, — твердо сказал воевода и взглянул на меня странными, влажными глазами. — Понимаешь… Дозорные встретили в пяти верстах от нас караван из Аргарда. Скоро он будет здесь…

— Неужто сам Дамир пожаловал?

— Нет. Только его второй сын, Фанир, со свитой…

— И?

— И его сестра, Серафима, — торопливо добавил заметно порозовевший Ратомир.

— Тогда это важно, — согласился я, усилием воли задавив в себе смех.

— Они… Их семья очень тепло приняла меня год назад. И я не могу… Должен…

— Я все понял, Ратомир, — я позволил себе чуточку улыбнуться. — Не переживай. Встретим честь по чести.

Принц кивнул и встал, вглядевшись в дальнюю даль. Словно он обязательно должен был первым увидеть передовых всадников того каравана.

— Ты сам-то думаешь переодеться?

— Да я… Там Бубраш с камзолом. Внизу. Чтоб не мять…

Молодой воевода и не подумал отвлечься от разглядывания туманной дали.

Я беззвучно хмыкнул, и полез вниз.

У меня не было возможности самому собраться в дальний путь. Всем, что у меня было с собой, снабдил отец. Баул получился немаленький, так что я сразу сдал вещи на попечение Велизарию и думать о них забыл. Когда что-то оказывалось нужным, слуга приносил. Теперь же дворовый раненым лежал в белой юрте, а я не имел ни малейшего представления, где искать свои вещи и есть ли среди них парадная одежда.

Впрочем, обозом заведовал Парель, а он не такой был человек, чтоб не сунуть свой жирный нос в чужие закрома. Я подумал, что жрец наверняка сможет помочь.

Оказалось, что Пареля не так-то и просто найти. Все, кого бы я ни спрашивал, видели его несколько минут назад, но не имели ни малейшего представления, где искать его теперь. Время уходило. Я начинал нервничать — очень уж не хотелось подводить принца — и все чаще ловил себя на том, что пальцы снова оказывались на рукояти меча. В конце концов я бросил попытки отловить вездесущего жреца-казначея и, еле сдерживая клокочущую внутри ярость, отправился к обозу. Сама мысль о том, что придется самому рыться в горах чужих мешков, заливала глаза кровью.

— Где тут мое? — прорычал я подскочившему обозному приказчику.

— Минуточку, — залебезил хитроглазый мужичок и ткнулся носом в ворох пергаментов, плотно исписанных буквицами. Из чистого любопытства я тоже заглянул. И удивился. Оказалось, что в епархии Пареля царил полный порядок. На пергаментах расписывалось не только точное месторасположение всего хранящегося на повозках с указанием владельца, но и точно переписывалось содержимое каждого мешка. Имущество воевод от сотника и выше перевозилось на отдельной телеге, и опись занимала отдельный свиток.