Кирилл Алейников - Умирать вечно Страница 57

Сквозь сон я слышал чей-то знакомый голос. Голос вырвал меня из сновидений, заставил позабыть их, стер и выкинул как исписанный лист черновой тетради. Я приоткрыл глаза, в которые тут же хлынул слепящий дневной свет, многократно отраженный снежными наносами и льдом. Показалось, Георгий Виссарионович стоит надо мною и что-то бормочет.

— О чем вы там? — простонал я, переворачиваясь на бок и кутаясь в тонкое одеяло.

— О физиологической дислалии, — гоготнул Гоша. — Есть такое нарушение речи.

— Ясно.

Я попытался заснуть вновь.

И тут же догадался, что надо мной стоит вовсе не Георгий Виссарионович.

С криком я слетел с койки, снес по пути разложенные на столе записи Ники и письменные принадлежности. Не давая мне времени на оценку ситуации, кто-то с силой швырнул мое тело прямо на входную дверь. От удара дверь распахнулась, и я полетел в сугроб, покрывшийся сверху толстой и твердой коркой подтаявшего поначалу, но затем застывшего снега-льда. В чреве броневика началась явная борьба с удивленными возгласами Ники и звериным рычанием Гоши. Раздались три выстрела.

— О, мать твою! — ревел Георгий Виссарионович, когда выкинул наружу простреленное тело… Хакера. — Вот же говнюки, а! Ничего святого у них! Ну, твари, я еще до вас доберусь! До всех, мать вашу, б…ь, доберусь!

Кому были адресованы проклятия охотника, я мог только догадываться. Наверное, он поносил тех (или того), кто сумел оживить мертвое тело Хакера и направить его против нас.

Сбивчиво я попросил Нику объяснить, что произошло, и как погребенный Сева сумел выбраться из своей лесной могилы и найти нас. Девушка, тревожно оглядывая застывшие в зимней спячке деревья, ответила:

— Смерть иногда вовсе не последний рубеж. Есть такие демоны, силой магии способные оживлять мертвых. Эти демоны, известные в народе как некромансеры, и отыскали могилу Хакера.

— Они его воскресили?

— Нет, что ты! Тут нет никакого воскресения! Я бы сказала, что они использовали тело Севы как пустой сосуд, в который можно влить темную энергию и заставить действовать в своих интересах. Будь Хакер жив, он ни за что не напал бы на нас…

Девушка скосилась на Гошу. Тот, цедя сквозь зубы проклятия, перебинтовывал очередную рану: вся левая рука была щедро орошена кровью, из чего вытекал простой вывод о многочисленных укусах.

— Я полагаю, Абадонна напал-таки на наш след. Хакер знал, куда мы направляемся и какие дороги предпочтем, потому смог легко нас найти. То же самое и с Молотом…

— Его тоже воск… оживили?

— Вероятно. Как бы там ни было, мертвые они опаснее живых. Хотя бы потому, что темная энергия делает их сильнее физически и совершенно бесстрашными.

— А Гоша? — я с тревогой смотрел за охотником. — Он не… заразится каким-нибудь вирусом? То есть, ты же знаешь, в фильмах любят показывать, как укушенный мертвецом человек сам вскоре становится таким же мертвецом.

— Нет, с Гошей все будет в порядке. Вирус Тода — вот то, чего стоит опасаться в подобном случае. Но Гоша может подхватить максимум гангрену, никаких трансформационных вирусов.

— Есть ли способ вылечить Хакера?

Ника посмотрела на меня хмуро.

— Нет. Ни одного. Если, конечно, ты не Иисус Христос и не умеешь воскресать мертвых. Пойми, Сева уже мертв, а то, что он движется и говорит — результат вливания в него темной энергии, ничего общего с жизнью не имеющей. Хакер мертв, и относиться к нему надо именно как к мертвецу, к покойнику. Начнешь жалеть или сомневаться — и тут же лишишься собственной жизни. — Девушка вновь тревожно оглянулась, прислушиваясь к тихим зимним звукам альпийского леса. — Нам надо сваливать отсюда поскорее. Черт знает, какие сюрпризы еще предстоит получить от поганых демонов.

Через пять минут мы были уже в кабине броневика, а простреленное трижды тело Хакера, выкинутое наружу и успевшее окоченеть, виднелось в боковое отверстие для автомата. Странно, но кровь из больших сквозных ран в теле мертвого охотника не шла, лишь вязкая, черная как гудрон жидкость наполнила дырки мертвеца и сейчас пугающе поблескивала в свете дня. В воспоминаниях один за другим всплывали кадры из самых страшных, как сейчас подумалось, фильмов, когда-либо снятых человеком. Начиная с первых примитивных ужастиков о зомби, просмотренных мною еще в пору детства, и заканчивая блокбастерами предапокалиптического времени вроде «Земли мертвых» и «Двадцати восьми дней спустя»…

Страшные фильмы… Антиутопические… Не рекомендуется детям до шестнадцати, беременным на последних неделях и неврастеникам, а так же людям с нарушениями работы сердечно-сосудистой системы…

Броневик тронулся. Гоша, сидящий за рулем, аккуратно, почти любовно переехал тело Хакера сначала передним, потом задними колесами. Даже сквозь толстые листы брони я слышал хруст костей и противный чавкающий звук. Прильнув к задней бойнице, я с липкой тревогой смотрел на лежащее навзничь тело охотника, раздавленное на груди почти в лепешку, и все ждал, когда же оно, наконец, поднимется на ноги и устремится в погоню за броневиком. Но Хакер, вернее, его труп продолжал лежать и не двигался. Потная ладонь, сжимающая рукоять автомата, расслабилась. Я бросил оружие на койку и с тяжким вздохом сел рядом.

Радовало одно: я перестал удивляться ужасам нового времени. Теперь я больше не боялся сойти с ума или впасть в истерику, для меня теперь не было откровением видение ожившего трупа или летающей полуженщины-полудракона. Я перестал бояться неведомого, как боялся в первые часы и даже дни путешествия.

Зато я все больше и больше верил, что стал шизофреником, а говоря проще — съехал с катушек. Странные сновидения, преследующие меня чуть ли не с первой минуты пробуждения в новом мире, провоцировали целые тайфуны, цунами и извержения неясных, едва ли осознаваемых, но таких навязчивых воспоминаний, воспоминаний не только мысленных, но даже чувственных и телесных. Я не мог точно сказать, что мне снилось, о чем вспоминалось, ибо попросту не помнил и не осознавал сие, но в глубине души с каждым новым часом, прожитым мною, формировалось стойкое ощущение раздвоенности сознания и сущности, меня складывающих. Многие гении мира были психопатами и шизофрениками, что ничуть не преуменьшало их гениальности, но наоборот, составляло ее. Однако я предпочел бы роль скромного идиота, чем полоумного гения. Да и вообще, по правде-то говоря, гением я себя никогда не считал.

Да-а, приятель, ты сдаешь… Тебе нужно достать пару бутылок хорошего пойла и в гордом одиночестве напиться до потери пульса. Лучшее средство от всех недугов, в том числе и душевно-психических!