Наш грустный массаракш - Александр Александрович Бушков Страница 58

– Выполнять, – негромко обронил Ингагар, и это, без сомнения, было прекрасно услышано и принято к сведению.

– Начали, – сказал Сварог.

Открыл дверь и вошел. Комната в точности соответствовала описанию, навстречу ему поднялся с кресла здоровяк в ливрее без гербов, низко поклонился с полным уважением и выжидательно спросил:

– Ваша милость?

– Я хотел бы увидеться с герцогиней.

– Как прикажете о вас доложить?

– Обойдемся без строгого соблюдения этикета, – сказал Сварог, вмиг определивший, что видит перед собой самого обычного человека.

И, приобернувшись к неприкрытой двери, негромко свистнул. Ворвались сыщики, двое скрутили лакея, приставили к глотке ножи, и один душевно посоветовал:

– Молчать, как учтивая задница в гостях.

Двое других проворно кинулись к дверям, распахнули их – в одной из комнат, и в самом деле прельстивших бы захудалого дворянина, обнаружились обе камеристки, в другой – второй лакей. Туда забросили схваченного, и двое остались нести стражу, поигрывая короткими кистенями. Вошел Интагар, шепотом осведомился:

– Ваше величество, вы намерены пойти один?

Это было произнесено нейтральным тоном, но в глазах министра плескалось яростное любопытство.

– Конечно, – сказал Сварог. – Два визитера, вломившиеся незваными к слабой женщине – это уже перебор, «филин» к «трем семеркам»... – и ободряюще сказал: – Не грустите, я вас включаю в беседу...

Достал двумя пальцами из грудного кармана рифленый шарик величиной с большую горошину, протянул Интагару – тот, не в силах скрыть промелька радости, сунул егов правое ухо и устроил там указательным пальцем.

Они так поступали не впервые – когда по тем или иным причинам собеседник Сварога должен полагать, что разговор ведется с глазу на глаз, но Интагар должен все слышать. Почти по классикам: камень был не камень, а объектив телепередатчика, обруч был не обруч, а рация. Микрофоном был «алмаз» в золотой булавке, согласно последней моде скалывавший шейный платок. Имелась и другая, с сапфиром-объективом, но сейчас в ней не было нужды, и она осталась в столе в кабинете.

Коснулся указательным пальцем золотого завитка: и «алмаз» мигнул зеленым – микрофон включен. Сварог провел перед лицом ладонью, убрав очередную «маску», и в истинном своем облике открыл высокую резную дверь. Слева от нее красовался затейливый золоченый рычаг звонка, который следовало, судя по прорези, опустить вниз, но короли стоят выше таких пошлостей, как звонок в дверь – в своем королевстве Сварог повсюду у себя дома.

Коридор, куда выходят шесть дверей. Тишина – ну, конечно, оккупация приемной прошла молниеносно и почти бесшумно, а дверь солидной толщины и прикрыта плотно... Стараясь ступать тише, он двинулся в коридор, открывая одну дверь за другой: спальня пуста, кабинет пуст... ага, со свиданьицем!

Обширная столовая, слева – длинный стол, рассчитанный на дюжину персон, справа за маленьким, круглым, сидит Лавиния, до этой секунды безмятежно кушавшая кофий.

Сняв бадагар, Сварог раскланялся по всем правилам политеса, доведя галантность до абсурда: не так, как монархи ведут себя при встрече, а гораздо ниже и церемоннее, словно простой дворянин перед коронованной особой.

Самообладание у Лавинии, как раз собиравшейся налить себе еще чашечку, оказалось железное: она не выронила кофейник, как сделал бы при похожих обстоятельствах комиссар Жюв в одном из любимых фильмов Сварогова детства, не вскочила, как героиня театральной мелодрамы, даже кофе не пролила. Но с изумлением справилась далеко не сразу. В ее красивых и выразительных карих глазищах зажглась нескрываемая тревога, не удивительная для человека в ее положении.

– Я вас приветствую в «Красавице Латеране», венценосная сестра моя, и в той, что в кавычках, и в той, что без оных, – сказал Сварог радушно, как и полагалось гостеприимному хозяину.

Поскольку оставаться с покрытой головой в присутствии дамы галантному кавалеру неприлично, подошел к широкому малахитовому подоконнику и положил на него бадагар – рядом с дамской сумочкой из алого бархата, украшенной золотыми цветами робискуса. Бесцеремонно приподнял ее согнутым указательным пальцем, тут же убедившись по легкости, что там нет ни пистолета, ни кинжала, ни иного инструмента для дружеской беседы, какие вела Лавиния в молодости, во время битвы за трон и в течение первых лет, когда трон был довольно шатким седалищем. Все это время держал очаровательную стерву в поле зрения – в ее платье не укрыть никакого оружия, но, когда имеешь дело с Лавинией Лоранской, расслабляться не следует... Дольше проживешь.

Она отставила кофейник и встала, прямая, как исправно натянутая струна виолона – красавица в палевом платье с кружевными рукавами в тон, черные волосы уложены в затейливую прическу из тех, какие Канилла Дегро позаимствовала на Той Стороне, – они уже начали из Империи проникать в земной бомонд – скрепленную заколками с крупными рубинами. В ожерелье, диадеме и перстнях тоже рубины, как нельзя лучше гармонировавшие с цветом волос и глаз. Выглядела она гораздо моложе своих лет, на двадцать с небольшим – но Сварог прекрасно знал причину такой метаморфозы и нисколечко не удивился. Сказал все так же вежливо, старательно избегая иронии:

– Что же вы стоите, герцогиня? Присядем же и побеседуем, как любил выражаться один знаменитый священнослужитель.

– Никогда о таком не слышала, – настороженно отозвалась Лавиния.

Ну конечно, откуда ей знать о кардинале Ришелье? Однако села и даже положила ногу на ногу, изо всех сил стараясь казаться невозмутимой. Сварог сказал небрежно:

– Он давно умер, его не помнят.

И тоже сел, что этикет теперь дозволял. Едва войдя, он вмиг определил, что Лавиния осталась самым обычным человеком, точно такая, как во время их последней встречи, разве что помолодела и похорошела. Надо полагать, такой она и была в двадцать два года, когда ее долго осаждал один из первых придворных ловеласов, какой-то граф – и, по неисповедимому капризу от Лавинии не добившийся взаимности, принял безотказный яд, болван...

Она заговорила первой:

– Надеюсь, все мои люди живы?

– Ну, разумеется, – сказал Сварог с милой улыбкой. – Я тиран, но не зверь, к чему причинять им вред? В начале беседы должен признать, что восхищен вашей смелостью, честное слово. Вы пошли на определенный риск, приехав в гости вот так запросто. Конечно же, такую красавицу я не бросил бы в сырое подземелье с грязной соломой и