Робин Хобб - Корабль судьбы (Том II) Страница 58

За этими словами последовало молчание. Удивительные мысли, только что высказанные пареньком как нечто само собой разумеющееся, эхом отдавались в головах взрослых. Янни подумала о том, что и слова, употребленные Сельденом, и его интонации были совершенно не детскими. Проявлялось ли это влияние драконицы? И если так, то что же, во имя Са, они выпустили на белый свет?

– Вас гложут сомнения, – ответил Сельден на ее непроизнесенную мысль. – Но вы все сами скоро увидите. И убедитесь, что благополучие драконицы – в самых что ни есть интересах как Удачного, так и Чащоб!

– Ну… – в конце концов выговорила Янни. – В этом отношении мы вполне доверимся твоей матери, коль скоро она будет нас представлять.

– Тяжкую ответственность ты хочешь на меня возложить… – пробормотала Кефрия.

– И это мы полностью осознаем, – ничуть не смутилась Янни. – И вполне понимаем, что столь трудная работа ни в коем случае не должна совершаться бесплатно. – Она чуть помедлила. – Правда, поначалу, пока не восстановится торговля с внешним миром, мы вряд ли сможем предложить тебе деньги. Боюсь, некоторое время у нас будет самый простой обмен! – И она обвела взглядом комнату. – Для начала мы с готовностью поделились бы домашней утварью. Вот уж чего у нас поистине хватает! Как по-вашему, мы смогли бы договориться?

В глазах Роники затлел отблеск надежды.

– Наверняка сможем, – тотчас ответила Кефрия. Рассмеялась и добавила: – Даже не сообразить сразу, с чего бы список начать! Все сразу требуется.

Янни тоже заулыбалась. Она была очень довольна собой. Она-то боялась, как бы Вестритам не показалось, будто она покупает у них Сельдена! А получилось, что она заключила удивительно удачную сделку. Такую, когда обоим торговцам кажется, будто именно он выговорил для себя главную выгоду.

– Давайте же прикинем, в чем вы нуждаетесь острее всего, – предложила она. И положила руку Сельдену на плечо, очень постаравшись, чтобы жест не выглядел собственническим. – Приедем в Трехог – и кто, как не Сельден, поможет мне выбрать вещи, наиболее для вас подходящие!

ГЛАВА 25

ПЕРЕСТРОЙКА

– НУ ВОТ… Снова на берегу, – недовольно пробормотал Совершенный.

– Совсем ненадолго, – заверила Янтарь. И рукой в перчатке тронула его палубу.

Это был жест доброго расположения – но всего лишь жест. Янтарь отсыпалась долго, очень долго, и он с нетерпением ждал ее пробуждения, надеясь заново ощутить то единение, которое она на краткий миг ему подарила. Однако этого не случилось. Он не мог до нее дотянуться. Он и ощущал-то ее едва-едва.

И был одинок, в точности как и прежде.

А Брэшен ему больше не доверял. Совершенный пытался сказать ему, что ниже ватерлинии у него никаких повреждений не было, но Брэшен все равно приказал вытащить его на берег. При этом капитан чопорно извинился и заявил, что проделал бы то же самое с любым кораблем, окажись он в такой же степени покалечен. И обгорелый корпус Совершенного коснулся песка на отлогом берегу. Когда прилив отступил, корабль остался лежать почти что на суше, большая часть днища была обнажена. Между прочим, Совершенный с облегчением обнаружил, что тем самым хоть на время отделался от белого змея, неустанно кружившего вблизи. Этот змей без конца приставал к нему, подзуживая отомстить. С ума сойти можно!

Брэшен, не тратя лишних слов, приказал остаткам команды заняться починкой. Сам он вышагивал по палубе туда и сюда, присматривая за работами, но редко во что-либо вмешивался и все больше молчал, даже если видел, что люди трудятся без огонька и азарта. Между тем запасная мачта была благополучно вытащена наружу и установлена. На палубе разложили сыскавшийся крепеж, люди сплеснивали уцелевшие канаты, сшивали куски парусины. За борт выбрасывались подпорченные съестные припасы. Разбитые иллюминаторы в капитанской каюте заколачивались досками. Часть людей отрядили на берег – рубить подходящие деревья, чтобы заменить утраченные реи. Свежая древесина, уж что говорить, для этой цели весьма мало годилась, но выбора у них не было. Люди работали без шуток, без песен, без обычной в таких случаях болтовни. Даже юнга Клеф выглядел подавленным и молчаливым. И никто не удосужился стереть с палубы Совершенного кровавые пятна. Люди обходили их стороной. Или перешагивали. А еще змеиный яд местами повредил его диводрево, оставив глубокие язвы. Он попортил лицо Совершенного, проложил глубокие борозды на груди. Добавил шрамов, словно ему прежних было мало!

Янтарь, одетая в просторный балахон, сшитый из простыни, трудилась наравне с остальными, покуда Брэшен в приказном порядке не отправил ее отдыхать. Она ушла и некоторое время молча лежала на своей койке. Потом поднялась: ей, похоже, претила неподвижность. Теперь она сидела на баке, раскладывая инструменты для предстоявшей работы. Двигалась она неловко, по возможности оберегая обожженную сторону тела. Чего-то не хватало, и Совершенный понял, чего именно. Он так привык к тому, что она вслух рассказывала ему обо всем, что делала или собиралась делать. А сегодня и она словно воды в рот набрала. Он лишь издали чувствовал ее волнение. Но к чему оно относилось – не мог сообразить.

Кеннит и Проказница исчезли в море, словно их вовсе никогда здесь и не бывало. Остался лишь один морской змей, отделившийся от стаи, что нападала на них. И вообще несколько тихих дней после шторма навевали мысль о том, что все случившееся было лишь сном. Но оно не было. И драконы по-прежнему прятались в потемках его души, совсем рядом с поверхностью. И новая кровь запятнала его палубу. И кое-кто из команды по-прежнему держал против него обиду. Или был до смерти перепуган. С ними, с людьми, не всегда было просто отличить одно от другого.

А больше всего Совершенного ранило то, что теперь и Янтарь от него отдалилась, не пускала к себе.

– Я ничего не мог поделать, – в сотый раз пожаловался корабль.

– Да прямо, не мог, – ответила она без всякого выражения.

Вот так она держалась с ним весь сегодняшний день. Ни в чем вроде бы не винила – но все его оправдания разбивались о глухую стену неприятия. И терпение Совершенного наконец лопнуло.

– Да прямо! – рявкнул он. – Не мог! И коли уж так вышло что ты порылась в моей памяти, могла бы и сама сообразить почему! Кеннит – член моей семьи! Теперь это тебе, кажется, известно! И вообще ты теперь знаешь все! Ты украла у меня все секреты, которые я ему поклялся вечно и свято хранить!

И он замолчал, хуже огня сжигаемый чувством вины. Так-таки он и не сумел проявить достойную верность. Верность кому? Если бы он сделал все, как хотел Кеннит, тем самым он предал бы и Янтарь, и обе драконьи стороны своей личности. С другой стороны, Кеннит был членом его семьи, а он уже вторично нарушал данное ему обещание. «Я дрянь. Я злой, вероломный, никчемный…» Но хуже всего было то, что Совершенный чувствовал облегчение. Вот так-то. В своих чувствах он был форменным флюгером. Он собирался умереть во исполнение слова, данного Кенниту, но на самом деле совсем этого не хотел, не хотел губить своих людей. И уж Янтарь-то должна была это знать. Она все о нем теперь знала. Ему доставляло постыдное удовольствие сознавать, что довелось с кем-то разделить свою страшную тайну, что наконец кто-то, кроме него самого, узнал все секреты. Слишком долго он в одиночку хранил их в себе, как гнойный нарыв, и не знал, что же делать с такими страшными и постыдными воспоминаниями. Он думал когда-то, что от такого долгого хранения они как бы выветрятся, поблекнут, потеряют смысл и значение. Он ошибался. Запрятанный нарыв только болел все сильнее. И вот теперь, когда он только-только вроде бы начал новую жизнь, застарелый гнойник наконец лопнул. И все кругом отравил.