Гай Юлий Орловский - Небоскребы магов Страница 58

— Главное, — напомнил я, — сохраните все размеры. Абсолютно! Никаких «чтоб было лучше» или «мы тут добавили». Здесь уже все улучшено и добавлено.

Он хмыкнул.

— Все? А то смотрятся как–то слишком… красиво.

— Совершенство всегда прекрасно, — сказал я нравоучительно. — Сделайте, а потом сразу без перерыва начнем строить еще более огромный и прекрасный корабль, что обгоняет ветер!

Его глаза вспыхнули, но сказал с упрямством кре–стьянина, повидавшего всякого:

— Врете!.. Таких кораблей не бывает.

— Но будут, — заверил я. — Что, не хотите прославить свое имя в веках, построив первый такой корабль? Или отдать этот заказ другой бригаде?

Он отступил на шаг и спрятал чертеж за спину.

— Моя бригада уже взялась! Мы работаем!

— Не буду мешать, — ответил я любезно.

На другой день и еще два дня исправно прибывали телеги с материалами, список которых я оставил у Ас- трингера. Умелых ремесленников король вообще прислал вдвое больше, чем было в моей заявке. Правда, я все равно всем нашел работу, пусть на стапелях будет не один корабль, а три, остальные работники готовят место для закладки настоящих гигантов, что вообще–то не гиганты пока что, но для местных они ужасающе огромны, даже мачт предусмотрено сразу две.

Про то, что бывают и семимачтовые, умолчу, чтобы не назвали брехуном. Даже правду нужно выдавать до- зированно, мир такой, люди такие, один я в белом.

Двухмачтовый бриг — самое то, еще можно зало–жить строительство бригантины, там тоже две мачты, но прямой парус только на фок–мачте, а на гроте ко

сой, с тем проще лавировать, получая преимущество над противником.

Можно бы сразу, конечно, начинать с линейного корабля, но он вообще тут же утонет, если не развалится во время сборки: все нужно постепенно, накапливая опыт, в том числе и промахи.

Даже каравеллу пока что начинать опасно, слиш–ком сложная штука, а вот каракку вообще–то уже можно. Достаточно сложно в сравнении с плавающими вдоль берега судами, но не настолько, чтобы совершенно запутаться.

Фицрой, глядя, как я счастливо ношусь от бараков к стапелям и обратно, сказал с кривой ухмылкой:

— Ты строишь корабли так, словно король Антриас не ведет в эту сторону армию!

— Может, ведет, — согласился я, — может, пере–думал. Но если даже ведет… дело не в том, что хочу остаться в стороне…

— А это так?

— Так, — признался я. — Мне как–то все равно, кто победит… ну, почти. Хотя я больше за королеву Орлан- дию и за короля Астрингера, но это так, издержки детской веры в справедливость. Эти издержки повлияют на меня… не особенно.

— А в чем тогда дело?

— Мы на самом краю Дронтарии, — напомнил я. — Противоположном от Уламрии и Нижних Долин. Чтобы добраться сюда, Антриасу нужно завоевать все королевство. А еще до того, как дойдет до середины, армия Нижних Долин ударит в спину. К тому же у Опалоссы не будет другого шанса вырваться из–под тяжелой руки Уламрии, если не вторгнуться в ее пределы и разорить там все…

Он подумал, кивнул. В его глазах было понимание, но отсутствовало уважение к такой прагматичной позиции, что все–таки задело. Я хоть и демократ, но ка- кие–то остатки чести остались где–то очень глубоко. Или успели здесь проклюнуться.

— Фицрой, — сказал я неохотно, — войны война–ми, а прогресс прогрессом. Он важнее! Я же Улучша–тель, забыл?

— Я нет, — ответил он, — это ты начал забывать.

— Ну вот я теперь уже Улучшатель, — сказал я с жаром. — Только не прялки улучшаю, а свободу передвижения народов, товаров и скота! А также ценностей. В первую очередь, конечно, духовных.

— Это главное, — согласился он. — Духовные ценности должны распространяться. А материальные будем оставлять себе?

— Не все, — уточнил я, — там на месте определим, сколько можно изымать, чтобы не вызвать откровенного бунта. Фицрой, воровать — так миллион, а иметь — так королеву!.. Потому коррупция должна быть масштабной, ибо без нее никакого прогресса и взлета цивилизации!

— И гуманизма, — добавил он.

— Точно, — подтвердил я.

— Потом как–нибудь объяснишь, — напомнил он, — что такое гуманизм и демократия с человеческим лицом. А пока я пошел, пошел… Постараюсь понять, как такие корабли смогут плавать. Это понять, думаю, легче.

Правда, пока начали осторожно закладывать кор–пус бригантины, я велел быстро соорудить когг. На мой взгляд, это та же лодка с парусом, только увеличил размеры и добавил поперечные брусья от борта к борту, что делает корпус по–настоящему прочным, мачту оставил такую же, но парус велел поставить вместо прямого косой и, конечно, велел нарастить борта.

Здесь, в спокойных водах местного моря, в них нет особой нужды, но, как догадываюсь, море не такое уж и огромное, а если выйти в океан, то даже для моряков, привыкших только к каботажному плаванию, будет хорошим потрясением.

Фицрой прислушивался к моим объяснениям, как строить корабль, с огромным уважением, стараясь не только запомнить, но и понять, почему так, а не иначе.

— Ты в самом деле Улучшатель, — сказал он однажды. — Только не верю, что где–то есть такие корабли.

— Почему?

— Давно бы завоевали нас, — ответил он откровенно. — Мне кажется, все придумываешь сам. Как — не знаю!.. А еще у Рундельштотга тянешь всякое полезное… И непонятное.

— Что непонятного в корабле? — спросил я. — Корабль — это та же самая лодка, но только с настилом между бортами, иначе волны их просто раздавят.

Он хмыкнул.

— Лодку же не раздавливает.

— Дело в размерах, — сказал я. — Вон муравья с любой высоты бросай — не убьется, кошку с высокого дерева — уцелеет, а коню или корове стоит упасть в ров, как ломает ноги и ребра. Тебе никогда не отжаться от земли, как кто–нить мелкий, или подтянуться на руках, как он же, но все равно ты сильнее, не так ли?

Он кивнул, буркнул настороженно:

— Понял.

— Корабль строить дольше и труднее, — сообщил я. — Да еще и уметь надо… Зато королями на море будем мы. Только пока об этом молчок, понял?

Он кивнул, посмотрел по сторонам и шепнул счастливо:

— Прям королями?

— Точно, — сказал я. — Никто не посмеет бро–сить вызов нашей власти. Ни один король. Вообще–то у меня есть дикая идея… очень даже дикая… И сумас–бродная…

Он посмотрел на меня свысока.

— Сумасбродная? У тебя?.. Ты мне вообще кажешься большой толстой жабой с холодной кровью. Чаще всего.

— Да? — спросил я. — Тогда хорошо. Не покажется тебе сумасбродной. А если и покажется, то уже стыдно будет трусить и отказываться…

Он фыркнул.

— Мне стыдно? За кого меня принимаешь? Посмо–три в мои бесстыжие глаза и скажи, что меня может устыдить?