Вадим Косинцев - Боевой устав Гоблина Страница 58

Гомункулус хотел было отхлебнуть из «бутыли» для обострения мыслительного процесса, но вовремя приказал себе остановиться. Привычка становилась слишком навязчивой. Да к тому же вредной – он уже упустил гоблина с тесаком после порции ремонтной жидкости. Впрочем, Стволов многократно демонстрировал способность избегать опасных ситуаций без чьей-либо помощи. Скорее всего, сумеет уцелеть и в этот раз, хотя рисковать жизнью командира все равно не стоит.

Взяв жезл на изготовку и укрывшись накидкой, Люсьен пополз в направлении центра лагеря. К моменту, когда по мятежникам ударил первый разряд, он успел занять выгодную позицию неподалеку от штабной черепахи.

Вымуштрованные телохранители Черного Шамана немедленно укрыли командарма собственными телами. Однако тот растолкал охранников и бросился в гущу мечущихся воинов с криком: «Все в джунгли, залечь!»

Быстрое и непредсказуемое перемещение цели, помехи на линии огня – все это сильно осложняло процесс точного прицеливания в череп врага. А у Люсьена могла оказаться всего одна попытка. Он решил приблизиться к Черному Шаману вплотную. Люсьен уже достиг кормы черепахи, когда прожектор планера вырезал из ночного мрака светлый круг с животным в центре. Загрохотал метатель файерболов. Чудовищный удар в спину бросил гомункулуса на панцирь. Люсьен попытался сместиться в сторону, но черепаха вдруг вспухла огненным пузырем. Люсьена сжало в гигантском кулаке и с титанической силой швырнуло вверх. Сознание гомункулуса затопил океан белого пламени.

Столица Даггоша лежала перед доблестными солдатами таха. В разных ее концах густо чадили мусорные помойки и свалки. Тут и там пронзали небо хищные остовы разрушенных зданий, похожие на зубы больного кариесом дракона. Желтое рассветное солнце словно проектор выхватывало из ночного мрака мутные воды Касуку, что несли в океан сотни тонн отбросов со всей страны.

С первыми лучами поднялись в небо грифы, высматривая на узких улочках столицы свежие трупы – убитых в уличных драках, сдохших от передозировки или смертельных недугов гоблинов.

Кошачий вой сирен, выстрелы, плач сирот, крики вдов и проклятия стариков создавали непередаваемый звуковой фон этому прогнившему царству вонючих подонков киафу, в самом центре которого возвышался гигантский, зловещий дворец сатрапа Волосебугу, узурпатора и тирана.

– Братья мои! – торжественно возгласил Черный Шаман, повернувшись одухотворенным лицом к армии.

Я восторженно стиснул арбалет и ловил каждое его слово.

– Сейчас перед вами больное сердце разоренной страны! Но придет день и час, когда мы впрыснем в его слабые вены свою горячую кровь, вырвем из него гнойную занозу тирании – и утвердим в Даггоше власть закона и справедливость. Да будет так!

Великая армия освободителей в едином порыве вскинула руки к светлеющему небу, над окраинными лачугами пронесся боевой клич. И взлетели в ужасе жирные вороны, и прянули по щелям крысы.

Глава 14

Стремительным маршем воинство Черного Шамана вошло в сонные предместья Ксакбурра. Кругом царила мерзость запустения. Покосившиеся хибары, как на подбор огромные, выглядели давно заброшенными. Черные провалы окон скалились осколками стекла. В грязных подворотнях шныряли темные приземистые силуэты, скорей звериные, чем гоблинские. На покосившихся крышах и столбах каркали птицы, по сравнению с которыми даже вороны казались прекрасными голубями.

Хуру-Гезонс повелительным жестом указал на двухэтажную развалюху, чуть менее гнилую, нежели прочие, и приказал:

– Туда, братья!

Гусеница армии вползла под своды сарая. Первый этаж представлял собой одно просторное помещение с земляным полом. В углах и возле стен виднелись груды мусора, в которых кто-то копошился. Вместо второго этажа по периметру здания шла ограниченная перилами галерея. К ней вели две широкие лестницы, одна провалившаяся, вторая как будто целая. На галерею выходили двери каких-то комнат, однако забираться туда, чтоб уединиться от гоблинского стада, было страшновато.

– Почему в этой части города так безлюдно? – спросил я у оказавшейся рядом Зийлы.

– Тут находился мэллорн, по которому прибывали первопоселенцы с континента. Видел, сколько здесь бараков вроде этого? В них и селились наши отважные предки. После того как Древо вдруг сгнило и обрушилось, гоблины стали покидать это место. Говорят, из-под гнилых корней мэллорна полезла разная нечисть. А те гоблины, кто долго жил поблизости, стали понемногу превращаться в животных или заражаться гадкими болезнями. И дети перестали рождаться…

– Идиотские суеверия! – отрезал возникший рядом тысячник Боксугр. – Их насаждают киафу, чтоб держать народ в невежестве. Тебе, десятник, я прощу болтовню, поскольку ты женщина. Но это в последний раз. Сейчас отправляйся к командарму, он будет проводить совещание. – Тысячник обернулся ко мне: – А ты, солдат, лишается двухдневного жалованья.

– За что?

– За распространение панических слухов.

– Но ведь я…

– Трехдневного!

– Есть трехдневного! – сказал я уныло. – Разрешите идти?

– Вали, – милостиво позволил Боксугр. Он следил похотливым взглядом за ягодицами удаляющейся Зийлы, и все остальное перестало его интересовать.

Лавируя между лежащими вповалку гоблинами, я побрел искать место, чтоб устроиться для отдыха. После такой жуткой ночи сил не оставалось ни на что. Мне хотелось рухнуть где попало, закрыть глаза и спать. Плевать, что кругом целыми табунами носятся насекомые вроде крупных клопов, возможно, ядовитые или кровососущие. Плевать, что главный клоп, проклятый лжепогонщик Квакваса, обретается где-то поблизости и вынашивает злобные замыслы. Совершенно до лампочки, что сейчас, в этой неразберихе, самое лучшее время для того, чтоб улизнуть из гоблинской армии. А потом с триумфом явиться к начальству и преподнести мятежников на блюдечке с золотой каемочкой. Плевать. В конце концов, везде успевает лишь тот, кто никуда не спешит. Поэтому и заложить Черного Шамана с его воинством можно позже, хорошенько отдохнув.

Последняя мысль показалась мне настолько разумной, что я поспешил поделиться ею с привалившимся к стене Заком.

– Слышь, солдат, что если мы повременим удирать отсюда?

– Дезертировать собрался, мужик? – сквозь сон пробормотал орк. – А как же задание? Верность воинскому долгу? Суточные? Не ты ли мечтал прикончить Шамана?

– Вот и я говорю, сначала передохнем, а там уж – ходу. Сейчас ноги не идут.

Серый от грязи орк ничего на это не ответил, а когда я подтолкнул его локтем, кулем повалился на земляной пол барака и тут же захрапел. Его трубные рулады органично вплелись в сопение, пыхтение и похрапывание остальных бойцов таха. Лишь с той стороны, где разместилось командование, доносились резкие крики. Это тысячник Боксугр руководил самыми неудачливыми подчиненными. Бедолаги, вместо того чтобы спать самим, сооружали постель для Черного Шамана и других начальников.