Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в пустоту Страница 58

Настала очередь другой ампулы, на этот раз жидкость перекочевала в шприц. Вены у девочки были тоненькими и голубоватыми, как ниточки. Александр попал с первого раза. Майя пробормотала очередное извинение и обмякла.

— Лекарства действуют на нечисть точно так же. — Александр сложил все обратно в коробку. — У них есть вены, кровь, сердце, легкие, желудок. Но скорость метаболизма в разы выше. С этой дозы она проспит пару часов.

— А человек?

— Человек загнется минут через десять.

Вестник закрыл коробку, встал и подошел к туалетному столику. Понюхал суп, поднял крышку с нетронутого второго, добрался до маленького железного чайничка, из носика которого до сих пор поднимался легкий парок.

— Яд? — спросила я.

— Яд, — подтвердил мужчина, забирая напиток и подхватывая с пола смятый стаканчик, — странно.

— Почему?

— Не возражаешь, если мы продолжим в моей комнате? — спросил вестник.

Я только сейчас заметила, что он прибежал на помощь в черных классических брюках, белой майке и с голыми ступнями.

— Аптечку прихвати, — попросил он и, не дожидаясь ответа, направился к выходу.

Комната вестника была в том же крыле. Последней по коридору, делающему крутой поворот и уходящему в глубь цитадели гладкими графитовыми стенами. Я не удержалась и заглянула: глухая каменная кишка, насколько хватило освещения, ни окон, ни дверей, дальше все тонуло в темноте.

Я перехватила аптечку и вошла в спальню вслед за Александром. Его комната была больше моей и условно разделена на две зоны — рабочую и для отдыха. На полу ковер без рисунка, с одной стороны — кровать, шкаф и этажерка с непонятными штуками, то ли производные какого-то мало понятного течения в искусстве, то ли артефакты. Хотя одно другому не мешает. Напротив вполне современный компьютерный стол, ноутбук, ежедневник, принтер, электронные часы, на кресле небрежно валялись наушники. Мне повезло, что нечисть слышит гораздо лучше людей, иначе кричала бы до посинения. Тут же массивная стойка с книгами. На столе весело моргал экраном вызова сотовый телефон. Между двумя зонами комнаты по центру ковра стоял низкий журнальный столик в окружении подушек.

Александр поставил на него кувшин и смятый девочкой кубок, подошел к рабочему уголку и сбросил вызов, оборвав низкое гудение вибрации — аппарат стоял на беззвучном режиме. В его спальне не было ни портьер, ни балдахина над кроватью. Голые стены и рабочие поверхности. На бежевом покрывале кровати валялась небрежно брошенная рубашка, на полу тапки с эмблемой футбольного мяча соседствовали с ботинками.

— Ты врач? — все-таки спросила я, ставя аптечку рядом с «уликами».

— Нет, — он накинул сорочку и стал застегиваться, — и даже не медсестра.

— Надо же, — я покачала головой, — и где таких охранников воспитывают?

— Тебе лучше не знать. Я бывал в разных местах, в том числе и тех, где слово «доктор» никогда не слышали, пришлось учиться. — Застегнул манжеты. — Поверь, никакие знания не бывают лишними. Аппендицит не вырежу, роды, ушедшие миловали, принимать не доводилось, но зуб удалить могу легко, рану обработать и с отравлениями сталкивался, правда, алкогольными.

— Ты меня удивил.

— Я всех удивляю. — Он чуть приподнял уголки губ в грустной улыбке и вдруг спросил: — Первое, что ты сделала, когда смогла вернуться в мир людей?

— Искала родных. — Я вздохнула, каждый раз, стоило вспомнить, внутри образовывалась пугающая пустота, которую уже никогда не заполнить.

— Нашла?

— Да. На кладбище. Десять лет прошло.

— Прости. Не буду врать, что понимаю. У меня ни семьи, ни друзей. К тому же на вестников карантин не распространяется.

— Почему? — Стало обидно, кому-то дали конфету больше моей, хотя стишок мы рассказывали одинаковый.

— Какая польза от торговца душами, которого не пускают на рынок? — Он пожал плечами. — Я выбрался почти сразу. Первым делом прошел полное медобследование. Угадай, что изменилось?

— Что?

— Ничего. Сердце, легкие, желудок, вены, артерии, кровь — все осталось на месте. Исчезла боль в правом бедре, — он привычным жестом потер ногу, — вернулось зрение и еще по мелочи, но в целом… — он посмотрел на свои пальцы, — только ногти почернели. Представляешь, как сложно объяснить, зачем взрослый мужик их накрасил? Под гота, что ли, закосить?

Я улыбнулась, представив высокого сорокалетнего мужчину с черными губами, пирсингом во всех известных местах и в плаще. Ужас, летящий на крыльях ночи. Я бы такому ночной горшок не доверила, не то что душу.

— Ускорился метаболизм, усилились чувства: обоняние, осязание, слух, зрение, — возросла скорость реакции, физическая сила, — продолжил рассказывать вестник, — но мышцы остались теми же самыми. Нечисть, за редким исключением, ничем не отличается от нас.

— Нас? — Я подняла брови.

— Не вредничай.

— Как же бесы? Нелюди? Изменяющиеся?

— Я же сказал, за редким исключением. — Он махнул рукой. — Рвота у девочки началась бы в любом случае, защитная реакция организма. Я ускорил процесс. Никакой опасности. Доза была рассчитана на человека. — Александр поправил воротничок, постоял в раздумье и решил оставить рубашку навыпуск, наверное, в силу воспитания, нежели боясь меня шокировать.

— Ты сказал: это странно.

— Сказал. — Вестник сел на кровать и стал обуваться. — Хозяин отдал прямой приказ, — он изменил голос, — «чтоб ни один волос не упал». — Я вздрогнула, получилось похоже. — Цитадель гудит от слухов и предположений. Когда в прошлый раз слуги получили такое распоряжение, девушка, которой он касался, умерла на алтаре.

— Спасибо, очень обнадеживающе.

— Девочка назвала тебя хозяйкой. — Александр выпрямился.

— В ее состоянии неудивительно.

— Бессознательные ассоциации, — не согласился со мной вестник, — поэтому это и странно. Никто не мог нарушить приказ Седого, если хотел жить.

— Но яд в кувшине. — Я прошлась по комнате.

— Да. И если это кто-то из слуг, то он мертв, — вестник взъерошил волосы на затылке, — или его добавил некто, не связанный с Хозяином. И он жив.

— Прекрасные? У них тоже есть слуги.

— Как вариант. Или проклятый.

— Орихор?

— Мне плевать, как зовут эту тварь. Суть в том, что он не связан с Хозяином на том уровне, что все мы. Он дым, химера, в него ничего невозможно вложить.

— Кирилл отослал его. — Я подошла к полке и провела пальцами по корешкам. — Можно?

Вестник кивнул, и я вытащила первую попавшуюся. «Растительные галлюциногены».

— Ничто не мешало ему вернуться. Когда надо, бестелесные могут быть совершенно невидимыми, бери любой костюм и… — Мужчина подошел ближе. — Надо лишь исключить невозможное, то, что останется, и будет истиной.