Терентий Гравин - Игрок поневоле Страница 58

Мы, конечно, сразу же ускорились, стараясь как можно быстрей обогнуть озеро и устремиться в сторону нашего вожделенного и спокойного хутора. Я уже не смог промолчать, обрушив ругань вперемешку с укорами на голову местного учёного. Суть их, если выразить литературными словами, сводилась к одному:

— Если твои знания настолько же утилитарны, как твои расчёты и предсказания, то зачем мы с тобой вообще связались?

— Да я сам в шоке! — орал академик в мою сторону. — Ну и кто мог такое подумать, что у жандарма имеются некие рычаги влияния на вайенгов?! Такое просто в голове не укладывается!

— И хуже всего, что ты не можешь гарантировать самое главное: прекращение погони вне прилегающих к городу земель! Если эти твари будут таким образом гнаться за нами до самого хутора? Да мы тогда толком не сможем даже через Багрянку перебраться, придётся коней бросать и большую часть груза.

— До такого точно не дойдёт! — пытался перекричать меня новый член нашей команды. — На чужую территорию жандарм никогда не имеет права войти, это аксиома! Как и алебардщики. Последние даже город, по сути, не имеют права покидать!

— Ну вот, а они покинули… — Хотя сильно хотелось верить, что слишком далеко нас преследовать не станут. — А если ещё и угол по полям решат срезать…

К счастью, мы ещё не собирались поворачивать километра два, а колонна наших агрессивных преследователей уже проходила наиболее выгодную точку для поворота. Да и скорость у нас была в любом случае выше. Так что оторваться, причём намного оторваться от погони, мы сможем без труда.

Вот я и крикнул скачущему в авангарде Пятнице:

— Санёк! Сразу за озером выдвигайся чуток вперёд! И глянь там, что к чему!

Честно говоря, просто так скомандовал, без особого на то командирского предвидения. Так положено во время движения каравана. Мелкий поспешил вперёд и после поворота пустил свою лошадь в галоп, уложив арбалет в специальное крепление возле седла и придерживая своё именное, торчащее вверх копьё. Лихой казак! Хоть картину с него пиши!

Мы же поворачивали на прежней скорости, используя для этого неудобный участок непосредственно перед перекрёстком, надеясь таким образом немного сократить путь. А с начинающейся возвышенности знакомого нам холма было удобно оглянуться на преследователей.

Остановился только я да некромант на своей диковинной каракатице. И пока я присматривался к действиям колонны из Ихреза, он пытался найти подтверждения своим предварительным расчётам:

— О! Они заметили, что мы отрываемся и выходим вскоре за границы дальних предместий Ихреза! Смотри, как стали замедляться… ха-ха! Ну, что я говорил?

— Не говори «гоп»! — ответил я ему, продолжая рассматривать краба и Поедателя в бинокль и поражаясь их размерами. — Интересно, на чём этого вашего главного жандарма раскармливали?

Странное молчание со стороны академика вдруг прервалось испуганным восклицанием:

— Гром! Ну-ка, и ты посмотри!..

Вначале я недоумённо воззрился на него, смотрящего куда-то вправо и тычущего туда рукой. Вид учёного вызывал тревогу своей излишней настороженностью и ошарашенностью. Проследив за его взглядом, я несколько остолбенел. По дороге, по которой мы недавно прибыли от соляных приисков, двигалась более чем странная и опасная компания. Впереди — здоровенная повозка, скорее напоминающая внушительный броневик. На его возвышающихся по углам башенках развевалось три высоченных, ярко раскрашенных флага. Этакое бронированное жильё на колёсах, на котором можно и парад по Красной площади возглавить. Ну а на четвёртой башне виднелся человек, активно размахивающий руками и отдающий команды своим подопечным.

Под его руководством находилась чуть ли не маленькая армия. Около пятнадцати гулей; десятка два жуков, весьма похожих окраской своих панцирей на божьих коровок; десяток големов, как я их себе представляю в академическом исполнении из глины и из камня; десятка три рыцарей в полном облачении и около пяти десятков лысых гномов, тоже экипированных и вооружённых для военных действий.

Человек на башне явно осуществлял перестроение в своём войске: идущие в авангарде жуки и рыцари раздались на обочины дороги, пропуская вперёд соединение гулей-копейщиков. И те явно устремились в нашу сторону. Понятно — что и по наши души. Догнать они нас, может быть, быстро и не догонят, но я вспомнил об их скорости и выносливости и понял: к хутору мы доберёмся одновременно.

Пока я пытался понять, кто, за что и с какой стати, сбоку раздался сдавленный голос академика:

— Флаг!.. Тот, который самый большой… что на нём изображено?.. Трёхступенчатая башня?..

— Ну да, — присмотревшись, подтвердил я. — Очень похожая на башню герцога Ка́нцура.

— Тогда — это он и есть! Потому что под этим флагом только он может выступать из своей вотчины! Но откуда вы его знаете?

— Да так… — разворачивая коня и пуская его вскачь за караваном, пробормотал я. — Мы ему немного насолили… ну и возле башни одну яму-ловушку уничтожили…

— И твой Щит! — донеслось мне уже в спину от пытающегося догнать Эвана Брока. — Легендарный, бога Тариса! Он же принадлежал раньше именно герцогу! Мать честная! Надо же такого врага отыскать?! Не удивлюсь, если он не совсем живой и очень на вас злой.

В каком смысле не живой, я примерно догадывался. В своём саркофаге, на самых глубоких подвальных уровнях, герцог попытался как-то избежать Стерилизации данного Осколка. Использовал для этого чёрные эманации боли и смерти, поступающие из сооружённой им межмирской западни. Мы с Сандером не только Димона оттуда спасли, но и саму ловушку почти полностью разрушили. Как мне пояснял Чайревик, сам считающийся сильным магом-паладином, Канцура мог по этой причине не восстановиться в нормальной живой ипостаси, а так и остаться умертвием. Следовательно, сейчас он дымится от ярости, идёт по нашим следам и собирается мстить до последнего солдата своей неожиданно огромной армии, а то и до последней капли своей крови. Уж не знаю, какая она у него, какого цвета и какой сейчас консистенции.

В самом деле, неприятная складывается обстановка. Если не сказать — трагическая. Уж эти новые преследователи плевать хотели на границы между губерниями. Раз гули без команды своего повелителя до нашего хутора добрались, то сейчас тем более со следа не собьются. Значит, придётся форсировать реку магмы чуть ли не с разгона, бросая на этом берегу почти всё, нажитое таким непосильным трудом и такими стараниями. Но если вещей и даже денег мне совершенно было не жалко, то лошадок, которые мне стали чуть ли не родными, я уже начинал оплакивать горькими слезами.