Алина Стрелковская - Лекарство от снов Страница 58

— И какое отношение этот абсурд имеет к Джастису и, тем более, к тебе? — удивилась Сангрита.

— Ты не дослушала. А продолжение у истории и в самом деле абсурдное. Дамочка та, бывшая леди Джастис, вовсе не порвала все контакты с бывшим супругом, как принято думать. Напротив, бедняга из мужа автоматически переквалифицировался в главного советчика и помощника. Так что, как только ей требуется решить какую-то проблему, связанную с суровой реальностью жизни, она моментально забывает о своем вечно витающем в облаках поэте и идет к прагматичному лорду Джастису.

— Потрясающе! — расхохоталась Сангрита. Как-то не вязалось у нее рассказанное с образом черствого, серьезного прокурора. — И что, он бескорыстно помогает?

— Уж не знаю насколько бескорыстно, но помогает. Хотя и костерит свою женушку всеми правдами и неправдами, — усмехнулся маг. — Так вот, после того, как господин Тарри в последний раз с пистолетом в руке защитил честь своей жены, а потом целый вечер провел в компании бутылки, леди Джастис-Тарри решила, что ей «надоел его эгоизм» и, устроив грандиозный скандал, уехала к друзьям в Лесной город. И конкретно меня это все совершенно бы не волновало, если б эта женщина по привычке не написала Джастису длинное письмо с красочным описанием своих душевных страданий и настоятельным требованием позаботиться, чтобы этот болван ничего с собой не сделал, пока она не вернется и не объявит ему амнистию. Не спрашивай меня, что об этом думает сам Джастис, но поскольку он в Лохбурге, а Эдуард — в Столице, обязанность заботиться об этом неуравновешенном поэте ложится на меня, а я, в свою очередь, собираюсь свалить ее на тебя.

— Ну, спасибо, удружил, — проворчала Сангрита. Что ж, дедушка как всегда в своем репертуаре. Если неуравновешенный поэт, то это обязательно к любимой внучке! И что ж ей так везет на психов-то?

— Не сердись, дорогая, у меня сейчас совершенно нет на это времени, — улыбнулся мэтр своей фирменной ангельски обезоруживающей улыбкой. Да уж, невинно улыбаться он умел преотлично. Равно как и агитировать этой улыбкой на всякие идиотские авантюры. И все бы хорошо, если б за эти авантюры от него же ей потом не попадало.

— И что конкретно мне делать с твоим психом? — кисло поинтересовалась ведьма, наперед зная, что ввяжется в эту историю, что бы ей ни пришлось делать. Хотя бы потому, что дедушке действительно не до этого.

— Просто пообщайся с ним, отвлеки от грустных мыслей. Ты это умеешь. Можешь не пугаться, ничего особенно странного в нем нет. Несколько не от мира сего, как и все деятели искусства, не более. Ну и еще имеет привычку тянуться к бутылке, как только его хоть что-то огорчит. К сожалению, огорчается он часто.

— Ну а причем тут бал? Мне что, с ним туда идти? Я, конечно, понимаю, что моя репутация все равно при смерти, но может не стоит уничтожать ее окончательно, отправляя меня на бал с чужим мужем?

— Побойся бога, Агата, на бал вы с Маргой, конечно же, пойдете отдельно от него! Но не забывай, все же, за ним приглядывать, — терпеливо пояснил Эвальд и, словно бы представив свою изобретательную внучку в компании пресловутого поэта, строго добавил: — И только попробуй сама что-нибудь выкинуть! Слово даю, назначу гигантское приданное и все-таки выдам тебя замуж!

Серая, туманная с утра Столица встретила их достаточно холодно. Впрочем, в этом и была ее уникальность. Быть надменной, расчетливой, ни в коем случае не обнадеживать… Опытный путешественник с уверенностью сказал бы, что Столица раз в десять опаснее пресловутого Лохбурга, который многие годы столь волнует умы добропорядочных граждан. Легко и свободно себя в ней чувствовали разве что коренные жители, с малых лет впитавшие в себя настроение города и проникшиеся его атмосферой.

Валер же Столицу никогда не понимал. Не понимал и чувствовал себя чрезвычайно неловко, сворачивая в рулон потрепанный летающий ковер, пересекший за одну ночь огромное расстояние и доставивший своих хозяев прямо на Соборную площадь главного города Королевства. В отличие от Лохбурга, уже в столь ранний час полного народу (как правило, спешащего закончить самые разнообразные и по большей части незаконные ночные дела), Столица была пустынна и тиха. Горожане, должно быть, досматривали последние эпизоды своих снов и не имели никакого представления о том, что прямо у собора Всевышнего Творца приземлилась весьма странная парочка без четких целей в ближайшем будущем и осознавания того, зачем их вообще сюда принесло. Таким образом, они с Шефом были полностью предоставлены самим себе, и это только усугубляло остроту мучительного чувства, что залезли они в тарелку не по размеру. К тому же, молодого человека, на котором лежала вся ответственность за осуществляемую кампанию, неизменно ставило в тупик то, что он абсолютно не знает, что делать дальше. Когда он, полный безудержного энтузиазма, с каким, должно быть, ходили на соседнее племя его родственники-тролли, несся в магазин за ковром, главной стала лишь настоящая минута. Тролли всегда славились своим боевым духом и упертостью, переходящей в глупость. И эти качества (тоже, наверное, из-за непроходимой твердолобости) проявлялись даже у потомков смешаных браков через много-много поколений.

Теперь же перед Валером стал новый вопрос, требующий немедленных действий. Как в огромном незнакомом городе найти девушку, которую он видел всего один раз в жизни? И, уж тем более, что ей сказать? Недовольный, что его потащили в такую даль ради полузнакомой девицы, да еще обокравшей его магазин, Шеф рассказывать о своих видениях наотрез отказывался. Нет, если смотреть на ситуацию непредвзято, то он был абсолютно прав. Мало ли, какая еще безумная идея может стукнуть молодому и не слишком умному парню с примесью тролльей крови в жилах! С него, беспомощного инвалида, который с недавнего времени даже вилку в руках удержать не может, вполне хватило ночного полета на подержанном, толком неработающем летающем ковре. Как они за эту ночь не погибли — уму непостижимо! Хотя, к недвижимому старику в инвалидном кресле коврик отнесся лояльно и, можно даже сказать, бережно. Неужто, почувствовал в нем родственную душу? А вот Валер, виновник торжества, за какие-то двенадцать часов полета успел упасть в фонтан (когда посреди ночи они вдруг ни с того ни с сего снизились и резко затормозили в каком-то тихом провинциальном городке), врезаться в чужую карету (когда ковер выкинул такой же фортель на выезде из города) и упасть на Соборную площадь Столицы с высоты трех метров (в то время, как Шеф вместе с ковром опустился на землю мягко и аккуратно). Впрочем, так ему и надо. Будет знать, как тягать на такие расстояния больных пожилых людей и изжившие свое артефакты. Однако, несмотря на каверзы летающего ковра, ничего страшного с подчиненным не случилось. Разве что получил кучу ссадин, да схватил насморк после купания в фонтане. Но жажда действия, тем не менее, никуда не исчезла, и начальник с ужасом гадал, какая же новая авантюра придет ему в голову. Нет, про Сангриту он ему не скажет не слова. Хотя… и рассказывать-то особенно нечего. Вернее, это было трудно передать словами. Шеф знал, что эта девушка сейчас в Столице, знал, что это ее родной город, знал, что она совершенно запуталась в себе и в своей жизни, знал, что, несмотря на это, она в полной безопасности… и знал, что совсем скоро она не выдержит и снова начнет искать на свою голову приключения. И ведь найдет же! Найдет, даже находясь под навязчивой опекой заботливых родственников! И снова это ничем хорошим не закончится. И дело не только в том, что нынешнее столичное общество даже девице Фламмен многого ни за что не позволит. Рано или поздно ведь наткнется глупая девчонка на очередного корыстного подонка вроде него самого, но сбежать уже не сможет. Таких Шефов как он много, а вот Валеров, готовых из-за сиюминутного впечатления поставить на карту собственную карьеру и даже жизнь, очень мало. Да, эпизод с судьбоносными настольными часами тоже не прошел мимо его новообретенного зоркого внутреннего ока. Но говорить об этом подчиненному он не стал. В конце концов, где он еще найдет помощника, способного терпеливо выхаживать горячо ненавидимого начальника? Так что сначала он, пожалуй, выздоровеет, а потом уже будет вершить страшную месть.