Илья Одинец - Младший вовсе был дурак Страница 58

Ключ, наконец, повернулся, и тяжелая дверь отворилась.

В оружейной комнате было на что посмотреть. Я восхищенно открыл рот и рванул по проходу. На стенах в строгом порядке висели: палицы, булавы, пращи, луки, копья, секиры, арбалеты, ножи и мечи разных размеров. Чуть дальше виднелись стеллажи с огнестрельным орудием. Я даже узнал автомат Калашникова и, глотая слюну, спросил у Ленки:

— Можно мне АК?

Хома хохотнул:

— Оружие, при помощи силы взрыва выплевывающее кусок металла, самое бесполезное из всего, что находится на складе.

— Ничего не бесполезное! — заступился я за земляка. — Самое лучшее! Эти автоматы, между прочим, по всему миру разошлись!

— По вашему миру. А скажи, молодой человек, чем от нежити отбиваться будешь? Прикладом? Мертвяков металл не остановит, вампиров только серебряные пули берут, оборотней — заговоренные, а кикиморам, оркам, лешим и топлякам так вообще никакие пули не страшны.

— Для мертвяков у меня есть файерболы, — я умоляюще посмотрел на Ленку. — Давай возьмем, а?

— Никаких Калашей, — отрезала Лаврентьева

— Для самообороны, — сглотнул я.

— От кого собираешься обороняться? Наша миссия мирная, мы всего лишь путешественники.

— А если найдем Камень преткновения? Если его охраняют? Надо же отбить…

— Если найдем Камень преткновения, первым делом сообщим Люциусу. Наше дело его обнаружить, и не факт, что нам улыбнется удача. Так что выбирай себе похолоднее, и пошли.

Стенды с холодным оружием, конечно, впечатляли, но я постоянно оглядывался на автомат. Девчонки ничего не понимают. С такой штукой мы бы быстро выяснили, кто и что знает о Камне, а мирным туристам никто ничего рассказывать не станет.

Увы, я не имел права голоса, и взял себе короткий меч. Двуручник, конечно, выглядел внушительно, но я реально оценивал собственные силы, больше чем на три—четыре взмаха меня не хватит.

Ленка тоже выбрала себе меч — узкий тонкий клинок длиной сантиметров в тридцать, с украшенной драгоценными камнями рукоятью. Я ухмыльнулся. Этот экспонат лучше сдать в музей, держать кинжал в руке будет очень неудобно. Однако пусть помучается. В отместку за запрет на огнестрельное оружие.

— Теперь деньги, — сказал Хома, когда мы вооружились. — Проследуйте за мной.

После холодильника и оружейной, я ожидал увидеть комнату, битком набитую купюрами сотен, а то и тысяч измерений, но начальник Отдела снабжения и продовольствия повел нас обратно на продовольственный склад. В углу, освещаемый канделябром с тремя свечками, стоял тяжелый письменный тол. Хома причмокнул губами и выдвинул ящик.

— Всеобщие? — осведомилась Лаврентьева.

— Они самые. Только вчера Сорк прислал новые образцы, и мои ребята внесли дополнения.

— Тридцати будет достаточно, — сказала Ленка.

Хома вытащил из ящика пачку тонких золотых листов и отсчитал тридцать штук.

— Остатки сдать, — предупредил он. — Со всеобщими всегда напряженка, а теперь, когда все Бюро по параллельным мирам разлетается…

— Понимаю, — девушка взяла деньги. — По возвращении я помогу зачаровать пару мешков. Как зачет к практике.

— Принимается, но дипломная все равно с тебя.

— Само собой.

— Последний пункт экипировки, — подытожил Хома, — план. Он у вас есть?

— Приблизительный, — кивнула Лаврентьева. — Мы знаем пункты назначения и цель, со средствами определимся в дороге.

— Тогда желаю удачи.

Хома проводил нас до двери, и я спросил:

— Что за всеобщие деньги? Неужели золотые листы котируются во всех измерениях?

— Не говори глупостей. Это не золотые листы, а бумажные, просто на них наложены специальные заклинания. Название «всеобщие» — условное. Эти деньги приобретают вид купюр той местности, где находятся.

— Значит, Бюро расплачивается золотыми листами?

Лаврентьева улыбнулась.

— Бюро вообще ничем не расплачивается.

— То есть? У вас нет денег?

— Деньги — всего лишь эквивалент хорошему отдыху, интересной работе и возможности делать то, что тебе нравится. Пошли, первая остановка Таэрия.

Но прежде чем спуститься в подвал к дверям-порталам, мы зашли в комнату Лаврентьевой чтобы поделить амулеты и взять дорожные сумки. На прикроватном столике девушки стоял хрустальный шар, испускающий лучи желтого и розового света.

— Вот и инструкция, — Ленка взяла шар, — очень вовремя. Откройся!

Шар потух, почернел, а потом взлетел в воздух и рассыпался на мельчайшие частицы, из которых сложилось трехмерное изображение головы Люциуса.

— Камень преткновения, — начал начальник Отдела устранения последствий, — могущественный артефакт, способный остановить время и повернуть его вспять. С его помощью Тьма может уничтожить все миры, вернуть время к нулевой отметке и начать заново. Она создаст свою Вселенную, подчиняющуюся ее правилам. Не будет ни света, ни добра, ни любви, миры наполнятся ненавистью и кровью.

Люциус нахмурился.

— Тьму нужно остановить. Никто не знает, что представляет собой Камень. В преданиях его называли Полуночным цветком. Когда цветок раскроется, наступит вечная ночь. По легенде у него три лепестка, поэтому Камень наверняка разделили именно на три части, и у Тьмы есть, по крайней мере, две. А теперь положите левую руку на печать и примите благословение Высших.

Ленка послушалась, и я поспешил повторить действие девушки, хотя и опасался, что процедура благословение окажется чем-то вроде армейской присяги.

Изображение Люциуса разлетелось по комнате сотней черных бабочек. Некоторое время насекомые кружили по комнате, а потом облепили нас с ног до головы. Дышать стало трудно: сделаешь вдох поглубже, проглотишь пару жучков, и кто знает, что они наделают там, в легких.

Я задержал дыхание, а бабочки и не думали улетать.

Черт. Я и сам сейчас похож на черта, а еще больше на чистильщика канализации, вылезшего из ямы с гудроном.

Дышать хотелось все сильнее.

Я взмахнул рукой, пытаясь согнать наглых тварей, но они даже не трепыхнулись. Ладно, пойдем на крайние меры.

Подняв ладонь до уровня лица, я оторвал несколько насекомых от носа и вдохнул.

Черт! Дважды черт! Пару бабочек я, кажется, размазал. И пахнут они далеко не бабочками! Вот тебе и благословение!

Я оглушительно чихнул, и черные паразиты облаком взвились под потолок.

— Нужно поделить амулеты, — предложила Лаврентьева.

Ей мерзкие насекомые никаких неудобств, видимо, не доставили.

Я вытряхнул амулеты из коробки и вытащил их из мешочков. Безделушки походили на китайские подвески, продающиеся в любом магазине подарков. Вешать их на шею было смешно и неловко, к тому же они холодили грудь — амулеты не согрелись под одеждой, тепло тела не передалось заколдованному металлу.