Якимова Валерьевна - Лишённые смерти Страница 58

   - Что с тобой? - спросил он. - Ты странно улыбаешься.

   - Я всегда улыбалась так.

   - Нет!

   - Уверяю тебя, - в её глазах была грусть. Предчувствие скорого расставания.

   Знакомая усмешка Линды так встревожила Винсента, что он не смог отпустить её из памяти и наутро следующего дня. Дома он разложил перед собой все портреты девушки и нашёл эту ухмылку на каждом, но стоило присмотреться к ней, как она исчезала. Тогда он вынес картины на террасу - на солнце.

   Здесь они словно потускнели. Грязно-серая мазня, будто он смешал слишком много разных красок: тусклые волосы, тёмная кожа, болезненная худоба тела под платьем... Приглядевшись, Винсент заметил ещё одну, самую отвратительную странность - блестящие, словно стеклянные глаза. Что это? Может, он положил слишком много белил? Заглянув в глаза портретов, художник отскочил в ужасе: неужели он нарисовал это? Яркий белок, прозрачный студень радужки... Точно глаза куклы или даже что-то совсем уж страшное - вываренные рыбьи глаза... Вот, значит, что в действительности было перед его слепым взором всю неделю! О, не впервые мираж, сотканный чарами carere morte, скрыл от него реальность!

   Винсент отыскал единственный незаконченный портрет Миры. Да, и здесь то же самое и ещё усиленное, ведь Мира была Высшей: усмешка-оскал, словно живущая собственной жизнью на картине, равнодушные, неживые глаза... Он коснулся лица портрета, пальцы привычно очертили знакомый овал. Он помнил, как рисовал его: робко, тайно восхищаясь изяществом всех линий при явной несоразмерности некоторых пропорций. То была истинная красота, - казалось ему тогда, - подобная отвлечённо идеальной красоте статуй и древних божеств и достойная жить вечно. Как чудовищно далёк он был от истины! Когда за прекрасными чертами проступил бледный, обескровленный лик лишённой жизни, он сначала не поверил своим глазам.

   "Ты склонен к идеализации образа. Больше реализма!" -

   Винсент шёпотом напомнил себе неосторожную фразу Миры. Уже во второй раз ему пришлось признать: чары carere morte имеют власть над ним, знающим о сути их проклятия! С некоторым усилием он вспомнил, что общение с Низшей должно было стать частью эксперимента. Он хотел попробовать исцелить её! В чём же дело?

   - Красивые картины, - мама, незаметно для него зашла на террасу и уже, близоруко щурясь, разглядывала портрет "Линды-русалки". - Кто это? Линда Флагро?

   - Да, - сознался Винсент.

   - У вас роман?

   - Мама! Она уже два года замужем за младшим Меллисом. Мы случайно встретились за городом. Ей понравились мои картины, и она попросила портрет.

   - Младшим? Пятидесятилетним?

   - Не считай чужие годы.

   Агата осталась невозмутимой.

   - А это что? - она склонилась над портретом Миры. - Не узнаю...

   - Это же Мира!

   - А! - короткое, какое-то воинственное междометие. Агата выпрямилась, но её взгляд всё не отрывался от портрета сестры. Она сильно изменилась после отъезда Миры. Рассеянная и замкнутая прежде, она стала совсем несдержанной на язык и даже поведала сыну некоторые семейные тайны. Это было б хорошо, если бы при этом она не начала замечать множество неудобных вещей...

   Агата поставила рядом портреты Линды и Миры.

   - Они чем-то похожи: эта и та, - даже её манера разговора изменилась. Она отрывисто бросала слова, часто грубые.

   - Да... немного.

   - Я встретила сегодня Селесту Ларгус, - помолчав, сказала Агата. - Что ты наговорил её дочери?

   - А! Джезабел.

   - Как я поняла, ты пугал её сказками о вампирах. Селеста рассказала, дочь всю дверь в доме изрезала, рисуя знак защиты от carere morte. Когда кончатся твои глупые шутки, Винсент? Меренсы уже ненавидят нас, теперь ещё и Ларгусы?!

   Винсент печально усмехнулся. Агата до сих пор не верила в реальность carere morte. Она не замечала странных ночных прогулок Миры, а теперь и сына, её не убеждали страшные находки на чердаке, вроде разбитого зеркала, в котором ночью плясали странные, словно крылатые тени, или досок, несомненно, прежде бывших гробом - постелью carere morte. Мамина слепота была достойна первой награды на конкурсе "Не вижу зла"!

   - Я сказал Джезабел только то, во что верю сам. А ты слышала, мама, что о Мире сейчас говорят в Карде? - всё же решился он. - Её, как прабабку, считают ведьмой, вампиршей...

   - Пусть лучше так, чем правду.

   - А что - правда?

   - Сестра совершила страшный грех в юности... - Агата замолчала. Она долго всматривалась в лицо сыну, как бы ища ответа на вопрос: не сделаю ли я хуже, если скажу? Всё же она не решилась:

   - Впрочем, она сполна за него заплатила. Мира с детства была сказочницей... Я напишу ей. Её обрадует новая сказка о carere morte.

   На закате дня Винсент вновь отправился к гроту.

   "Больше не поддамся! - повторял он про себя. - Это не любовь, это всего лишь чары carere morte... Как я мог забыть, что Низшие очень сведущи в них?! Я сегодня же расстанусь с ней. Да, эта встреча - последняя встреча!"

   На землю спускался вечер. Винсент уже миновал рощу, он почти бежал берегом реки к месту свидания. А Несс, тихий и бездонный, пил сумерки и наливался их синевой.

   Едва он увидел Линду, ждущую его в зачарованном месте у грота, все указания рассудка были забыты. Он вновь ослеп, перестал видеть её проклятие. Девушка сидела на корточках на знакомом синем пледе. Она оделась сегодня как в день их первой встречи, в волосах мерцали красные искорки заката.

   Винсент замер, тщетно пытаясь вспомнить заготовленную фразу. Вежливая и равнодушная, она должна была мгновенно создать стену между ними, очертить границу, которую ни один из них более не перейдёт.

   Линда мило наклонила голову набок, шутливо изучая пришедшего. "Что же ты?" - беззвучно прошептала она.

   - Сегодня будет вечер нашей последней встречи, - сорвалось с его губ.

   - Я уже знаю это, - она улыбнулась. - Иди ко мне.

   Дальше было безумие и колдовство. Он подошёл к ней, слепо ткнулся лицом в протянутые к нему руки, в сложенные горстью ладони. Винсент боялся, что это прикосновение будет подобно струе ледяной воды, что кожа вампирши покажется ему холодной как камни грота, и колдовство рассеется. Но её кожа была тёплой, и он вздохнул и отдался общему безумию. Они сгорели и возродились из пепла, как птица-Феникс. "Ты погубила меня", - шептал он ей, когда на небе вспыхнули фейерверки звёзд. "Ты воскресил меня", - крикнула она на рассвете, протягивая руки к бледному, не отдохнувшему за краткую летнюю ночь солнцу.

   Но вот солнце выползло из-за горизонта полностью, и Винсент стряхнул остатки безумного ночного сна. Перед ним вампирша. Низшая, подлейшее среди carere morte создание.