Юлия Федотова - Враг невидим Страница 58

Это на каком же, простите, основании? Где хоть одно прямое доказательство его вины? Лук? Его могли выбросить из любого другого окна, мало того, его могли подкинуть со стороны двора. Выстрел в глаз? Этим приёмом нередко пользуются опытные охотники, чтобы не портить своей добыче шкуру. Вдруг это какой-нибудь гринторпский охотник-любитель спятил и перепутал детей с дичью? Черная мантия, замеченная Огастесом Гаффином? Добрые боги, да такая есть у каждого из учителей, они обязаны являться в ней на каждый урок! Что ещё? Всё? В таком случае, честь имеем кланяться! А если мистеру Поттинджеру угодно настаивать на его аресте — что ж. Оказывать сопротивление властям он, разумеется, не станет, но в самое ближайшее время напишет письмо отцу своего погибшего под Насандри однокурсника, состоящему в должности министру внутренних дел, и расскажет о том, какой произвол творит эльчестерская полиция, позволяя себе разбрасываться голословными обвинениями и сажать людей за решётку, не потрудившись доказать их вину.

Всё-таки ему удалось вывести эльчестерского сыщика из себя. Лицо Поттинджера побагровело, рот неприятно оскалился, он перегнулся через стол, схватил Веттели за грудки, рванул так, что затрещала ткань свитера, притянул к себе и прошипел прямо в лицо, обдав волной душного запаха изо рта:

— Можете быть свободны, мистер Веттели… ПОКА можете быть свободны. Даже не надейтесь, что вам удастся так легко отделаться! Никакой министр не поможет убийце уйти от виселицы. Рано или поздно, но я выведу вас на чистую воду, так и знайте!

— Вот когда вы это сделаете, тогда и поговорим. А сейчас оставьте в покое мой костюм, тем более, он казённый, — Веттели стряхнул с себя его руки и брезгливо отстранился. — И, между прочим, вам стоило лучше учить юриспруденцию. Если убийца будет признан одержимым, как вы сами склонны предполагать, его ждёт не виселица, а всего лишь обряд экзорцизм, — эту ценную информацию он сам только накануне почерпнул в юридическом справочнике, случайно попавшем в руки. — Носитель не несёт уголовной ответственности за деяния овладевшего им духа.

…Ему удалось сохранить хладнокровие до самой последней минуты допроса, но оказавшись в коридоре, он почувствовал непреодолимое желание рвать и метать и яростно шарахнул кулаком по ни в чём не повинной стене, обшитой старинными дубовыми панелями. Хорошо они не пострадали — вот вышел бы конфуз, если бы проломил! Но дерево выдержало, а сам Веттели — нет. Должно быть, в этот удар он вложил последние остатки своих сил. Голова вдруг закружилась, ноги стали как ватные, пришлось срочно присесть на ближайший подоконник. Наверное, выглядел он в тот момент совсем неважно, потому что дежуривший у двери констебль — не знакомый, гринторпский (у того нашлась своя работа — пропал без вести старый полковник Гримслоу, искали третий день с собаками), а приехавший с инспектором из Эльчестера — молча взял его под локоть и повёл. Веттели механически побрёл, куда направляли, мысли были заняты другим: в голове ещё звучал их с Поттинджером спор, запоздало рождались новые аргументы, да такие убедительные — ну, хоть обратно возвращайся!

Когда же он, наконец, опомнился, то обнаружил себя в кабинете профессора Саргасса, сидящим на кушетке с закатанным рукавом, а рядом уже угрожающе маячила тонкая блестящая игла, собиралась впиться в кожу.

— Ой, — сказал Веттели испуганно. — Мне кажется, это лишнее.

— Нет, — ответили ему уверенно, — это совсем не лишнее… вот и всё! Ватку прижмите. И ложитесь, вам надо поспать.

— Но я ещё на целых три урока могу успеть, — возразил он по велению совести, но не без тайной надежды, что от такого шага его отговорят. Вот ведь как забавно: оказавшись в роли учителя, он радовался несостоявшимся урокам гораздо больше, чем в пору собственного ученичества.

Надежда оправдалась.

— Ах, да какие уроки! — сердито сказали ему, погладив при этом по голове. — Вы же на ногах не стоите и похожи на привидение. Тем более, препарат со снотворным эффектом, даже до кабинета не дойдёте. Спите спокойно, начальству я сам всё объясню.

Койка в медицинском кабинете была узкой и жёсткой, но у доктора Саргасса в запасе имелись подушка и плед, так что спалось Веттели очень даже хорошо. И пробуждение было приятным — в ногах сидела Эмили, сосредоточенно листала потрепанный «Справочник практикующего врача».

— Проснулся? — она отложила чтение и пожаловалась: — Ничего не нашла! Не представляю, что такое с тобой творится?

— А разве что-то со мной творится? — удивился он. — По-моему, ничего. Это я не сам, это Саргасс меня зачем-то усыпил.

— Усыпил — значит, было нужно, — ответила мисс Фессенден сурово. — Ну-ка, попробуй сесть. Только осторожно, без резких движений.

Веттели послушно попробовал — получилось прекрасно, как, собственно, и следовало ожидать.

— Теперь встань.

Встал.

Эмили смотрел на него подозрительно.

— Хорошо себя чувствуешь? Голова не кружится? Слабости нет?

— Да всё хорошо, — он уже начал тревожиться, не за себя, за Эмили: что-то она сама не своя. — А разве есть повод сомневаться?

— Есть, — ответила она мрачно. — У тебя температура тридцать один градус.

— Правда? По Магнусу? — живо заинтересовался Веттели, с некоторых пор у него стала пробуждаться склонность к естествознанию, похоже, бытие начало определять сознание. — А разве у живых такая бывает?

— Изредка случается, у замерзающих или покусанных вампиром, — ответила Эмили, глядя в сторону. — Но хорошо себя при этом никто не чувствует. Обычно уже начинается ступор.

— Наверное, термометр испортился, — догадался Веттели, ступора у него определённо не начиналось.

— Мы с Саргассом сначала тоже так подумали. Но не могли же все пять наших термометров испортиться одновременно, причём исключительно на тебе?

— Нет, — признал он, после минутного раздумья, — не могли. Но вампир меня точно не кусал, не сомневайся. Поттинджер всю душу вытряс — это было… Слу-ушай! А может, это какой-то особый род вампиризма? Когда не кровь пьют, а что-то вроде жизненной силы? Мне после его допросов так скверно становится! Но теперь уже всё прошло, правда.

Эмили с сомнением покачала головой.

— Ох, не знаю, не знаю. Никогда ни о чём подобном не слышала, надо будет спросить у Агаты. Ты как, дойдёшь до своей комнаты?

— Даже не сомневайся, — рассмеялся Веттели, убеждённый, что это далеко не предел его возможностей. — Но знаешь, я хочу есть. Который теперь час? — за окнами, вроде бы, сгущались сумерки, но может это наоборот был рассвет?

— Около шести. Пятичасовой чай ты проспал. Доживёшь до ужина, или сделать тебе сэндвичи с ветчиной?