Ольга Шумилова - Эхо войны. Страница 58

— Я не могу, — внезапно раздалось из дальнего угла. Я ожидала продолжения, которого не последовало.

— Приучайтесь конкретно выражать свои мысли. Я жду.

Повисло молчание.

— Орие, он ничего не может. То есть совсем ничего, не только в плане связи. В ментальной области, я имею в виду. И очень возможно, что навсегда, — ответил сердобольный Ремо. Я посмотрела на Зиму.

— И подавитесь вы своей жалостью! — крикнул он, не оборачиваясь.

— С чего это вы взяли, что я вас жалею?… — я встопорщила уши в притворном удивлении. — Вы, слава богам, молоды, симпатичны, и через пару недель будете абсолютно здоровы, чего конкретно обо мне не скажешь. А без дара живет примерно треть населения Солярики и ее колоний. И неплохо живет.

Этого он не выдержал и обернулся.

— Что вы можете понять, — ядовито бросил он. — У вас его никогда не было.

— Да, я всего лишь говорю с богами, — иронично кивнула я. — К слову, дар у меня был и есть. Пора бы знать, что в Корпус без этого не принимают.

Не знаю, что послужило устрашением большим — Корпус или Звезда, но он отвернулся снова, обрывая разговор. Серебристый хвост нервно дергался. Я криво усмехнулась.

У плеча кто–то тихо сказал:

— Фарра, это жестоко…

Я обернулась. Коэни.

— Я бы не пережил такого…

— Ты другой. И дар у тебя сильнее во много раз, — я посмотрела на темную фигуру, так старательно держащую спину, и спокойно добавила: — А подобные ему, не пошатнувшись, выдержат и не такое. И переживут и нас с тобой.

Костер зажигали по–старинке, от двух контактов. Запасы семян закончились еще утром, но мы слишком далеко углубились в болото, чтобы искать норы. Пришлось взяться за пиявок, как не оттягивали этот момент.

Зажаренные, они выглядели еще гаже, чем при жизни. Лично я грызла насаженную на прутик тушку, старательно глядя на зажигающиеся звезды. Желудок задумался, но гласу разума в конце концов внял. Некоторым повезло меньше — на середине первой порции Лаппо ринулся в темноту и вернулся изрядно побледневший, от продолжения отказавшись. Впрочем, Ремо и Тайл воспринимали всю эту фауну вполне естественно в силу своей расы, а Коэни — по направленности своего дара.

Зима свою порцию проигнорировал. Видимо, решил взять на себя роль официальной оппозиции.

Замок был огромен. Он стремился ввысь, подобно скалам, которые к нему вели. Он сверкал, как солнце — блеском отраженного искристым инистым камнем света. Его звали Замком Иней — за свет, которым он сверкал долгими зимними ночами, отражая свет луны.

Здесь собирались величайшие маги по эту сторону Призрачных гор — на ежегодный Совет. Только на это надеялась посланница, боясь не успеть. И теперь, глядя на сверкание снежных шапок на зубцах главных и сторожевых башен — так высоко, что приходилось щуриться, — она улыбается.

Успела.

Я проснулась с ощущением смутной неправильности. Приподнялась на локте, окидывая быстрым взглядом палатку.

В ряду спящих было одно пустое место. Я тихо выползла наружу, натягивая куртку на ходу и ежась от ночного холода. У кустов, на самом краю крошечного болотного островка, блеснуло отраженным светом серебро.

Он сидел ко мне спиной, в черной тени, баюкал сломанную руку, безвольно уронив голову.

И рыдал, как ребенок.

Глава пятнадцатая

Мы не добрые, мы светлые.

Еще секунду назад казавшаяся такой надежной кочка поддалась под ногой, я запнулась и начала падать в топкую трясину, едва прикрытую тонким ледком, — до тех пор, пока это не заметил Оглобля, и не схватил за воротник.

Нет, это наказание. Кара Звезды за то, что я все делаю как должно, а не как проще.

Скорей бы все зажило. Я превращусь бесы знают во что, но, по крайней мере, сниму эти проклятые Бездной повязки и избавлюсь от обезболивающих, затормаживающих все реакции, какие только возможно.

Я шлепала по топкой грязи пополам со льдом и с легкой тоской думала о той неделе, что отделяла нас от дома. Утром, сверяя маршрут по картам, мы получили именно эту цифру. Вечером седьмого дня, если сохраним скорость, мы выйдем из зоны атмосферных возмущений, перекрывающих связь.

Впереди неровно подпрыгивал «хвост» светлых волос. Коэни шагал плавно и тихо, будто шел по воде, — да он и мог бы пройти по ней, буде такая надобность, — а вот «хвост» вздрагивал и прыгал, будто волосы жили своей, нервной и неспокойной жизнью. Я понимала, что происходит, и понимала хорошо. Или думала, что понимаю.

Он не знал, что можно ненавидеть так сильно. И теперь тихо гас оттого, что эта ненависть была направлена на него.

Мальчик ошибался, как это свойственно детям. Он думал, что в чем–то виноват.

Я подняла голову и посмотрела в небо. Спокойное, ровно–серое от покрывающих его облаков. И пустое. С нашего отъезда прошел месяц, и ни разу мы никого не видели на горизонте, ни единой точки, которую можно было назвать кораблем. Нас либо не искали, либо не нашли.

Не удивляло, хотя казалось мне, что руководство у нас несколько более порядочно.

Внезапно наша колонна остановилась. Я машинально подобралась: для привала еще слишком рано.

— Что там? — крикнула я, вытянув шею.

— Завал. Сюда иди! — отозвался Тайл, шедший первым.

Я осторожно обогнула мага и побежала вдоль колонны, стараясь не задерживаться на особенно сомнительных кочках. Рядом с Тайлом я остановилась, с трудом умещаясь на одной с ним узкой полоске твердой почвы.

Да. Это определенно был завал. Когда–то это было чье–то логово, а возможно, и запруда того, в чем теперь с трудом угадывался контур широкого ручья.

Прогнившие рыхлые стволы громоздились неряшливой грудой, одним концом перегораживая проложенное нами подобие тропы, другим глубоко вдаваясь в открытую воду. Тайл молча скинул рюкзак, сунул его мне в руки и скользнул к самому краю завала. Поводил шестом в мутной воде, попытался заглянуть за край, но, в конце концов, вернулся обратно, отдал мне шест и полез на завал.

Я наблюдала, как он споро лезет вверх по осклизлым веткам, и думала о том, что в болотах и на открытой воде стали обузой уже мы, а не они. Сила стала слабостью, слабость — силой, в очередной раз обозначив прописную истину о двух сторонах медали. Нас, высоких и массивных, не держали кочки, по которым ремены передвигались играючи. Мы плохо различали крепкую землю и, провалившись по грудь в жидкую грязь, начинали паниковать. Для них же это было естественно, как зажаренные на прутиках пиявки.

— Ну что?

— Ну все, — Тайл показался из–за гребня завала и через минуту спустился вниз. — Омут.

Я задумалась. Обширные водные пространства, в которых мы сейчас увязли, возникли на маршруте еще позавчера днем, и на возвращении назад мы теряли как минимум три–четыре дня, если не больше.